Читать онлайн «Периферийный авторитаризм. Как и куда пришла Россия». Страница 40

17

Хочу сразу оговориться: здесь идет речь не об идеологии как части общественного сознания, присущего человеческой общности, а о конкретных идеологических системах как политическом инструменте. Первое, безусловно, шире.

Некоторые публицисты в качестве смысла «сильной власти» в понимании нынешней правящей группы называют независимость ее от общества, что тоже верно. Но все-таки главное, что в представлении этой группы отличает сильную власть от слабой, – это ее умение подавить любое действие, грозящее лишить ее возможности править и управлять, а также любое сомнение в том, что она имеет на это право.

Не следует упускать из виду и то, что не только в пропагандистском смысле Запад является удобной мишенью, но и по существу он опасен прежде всего тем, что символизирует принципы наиболее опасные и разрушительные для российского политического режима периферийного авторитаризма: равенство перед законом, независимость правосудия, неприкосновенность частной собственности, механизмы контроля власти обществом.

И я должен отметить, что в этом своем ощущении я не одинок – я мог бы дать ссылки на множество интервью, блогов и др., в которых достаточно серьезные фигуры политического бомонда и его аналитики, не склонные к экзальтации, отмечают нарастание в 2012—2013 гг. тяги власти к формированию и внушению обществу описанных мною выше идеологем.

Кстати, этот принцип использовался и в сталинской системе планирования, когда планы были заведомо невыполнимыми, но наказания за неисполнение нереальных планов были выборочны в зависимости от политических предпочтений и кампаний.

Известный социолог из Йельского университета И. Валлерстайн в соавторстве с Г. Дерлугьяном, описывая логику современного разделения труда между центральной зоной мирового капитализма и его периферией, уподобляет все страны планетам, движущимся вокруг Солнца («ядра») по орбитам, в разной степени от него удаленным. При этом некоторые страны-планеты при определенных условиях могут либо перейти на более близкую к Солнцу орбиту, либо соскользнуть на более далекую («Эксперт». №1 (784). 26 декабря 2011 г. – 15 января 2012 г.).

См., в частности, Ф. Фукуяма. Будущее истории. Сможет ли либеральная демократия пережить упадок среднего класса. “Foreign Affairs”. № 1. 2012 г.

На постсоветском пространстве мы уже неоднократно сталкивались с ситуацией, когда в условиях острого кризиса управляемости и потери контроля за ситуацией со стороны административной вертикали именно дееспособный парламент оказывался тем последним средством, которое удерживало ситуацию от скатывания к состоянию реального хаоса и безвластия.

Примером такой легитимации является оживленная академическая дискуссия вокруг трудов и концепций Сэмюэла Хантингтона.

Grigory Yavlinsky “Realeconomic. The Hidden Cause of the Great Recession” (And How to Avert the Next One). Yale University Press, 2011.

Я умышленно по политическим соображениям употребляю предлог «в» в словосочетании «в Украине».

Как сформулировал это В. Путин в своем «крымском» выступлении в Кремле, «Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили».

Тут и ностальгически-идеализированное представление о советской системе, и жандармское самодержавие Николая I, и контрреформы, и победоносцевское «подмораживание» России в конце XIX века, и даже «уроки» активной внешней экспансии при жесточайшем ломании страны «через колено» эпох Ивана Грозного и Петра I. И все это щедро приправлено для видимости интеллекта вырванными из всякого контекста фразами различных российских философов «серебряного века» от Ивана Ильина до Николая Бердяева.