Читать онлайн «Дело было в Педженте». Страница 16

· плоды собственных интеллектуальных усилий индивида;

· интуицию, которая также не однородна, а включает в себя:

O результаты автономной (изолированной от среды) работы бессознательных уровней психики самого индивида;

O духовное (биополевое) воздействие на его психику коллективной психики, в поддержании которой индивид соучаствует в духовном мире;

O наваждения извне и одержимость, как результат полевого воздействия на индивида со стороны других субъектов как воплощенных, так и бесплотных духов;

O непосредственное водительство Свыше.

Информационное обеспечение поведения, проистекающее из названных разнородных компонент, не во всех жизненных обстоятельствах бесконфликтно сочетается с информационным обеспечением поведения, проистекающим из других компонент. В зависимости от того, чему индивид отдает предпочтение, позволяя той или иной алгоритмике реализоваться в его поведении как в вещественном, так и в духовном мирах, складывается строй его психики, даже если индивид не осознает, что это такое. Вследствие неоднозначности отдания предпочтения при разрешении конфликтов между разнородными компонентами информационного обеспечения поведения в психике каждого, в обществе прослеживается более или менее ярко выраженная тенденция к поляризации:

· на одном полюсе те, кто большей частью бессознательно стремится всё подчинить удовлетворению своих инстинктивных потребностей;

· на другом полюсе те, кто более или менее осознанно стремится привести всё к ладу с Божьим промыслом и жить в русле Божьего водительства.

Первые являются носителями животного строя психики и по существу представляют собой говорящих человекообразных обезьян, более или менее выдрессированных воздействием культурной среды цивилизации. Вторые находятся на разных стадиях пути к тому, чтобы необратимо стать человеками — носителями человечного строя психики.

Между этими двумя полюсами общества рассредоточились (в математическом смысле статистического распределения) все остальные: разнородные биороботы-зомби — те, кто отвергает свободу своего разума в постановке и решении задач, а также отвергает и интуицию, подчиняя свою волю внешним факторам.

Среди зомби выделяется один специфический отряд — демонические личности [32] — те, кто не отказывается от разума и интуиции, но отвергает при этом водительство Свыше и пребывает в опьянении своеволием как своим собственным, так и некоторых из числа окружающих воплощенных в веществе или пребывающих в полевой форме сущностей.

Но при более пристальном рассмотрении все зомби, включая и демонические личности, — одинаково носители животного строя психики, чьи инстинкты закованы в кандалы норм культуры или выступают (как в прямом, так и в извращенном виде) под разновидными масками оболочек формальных новшеств в культуре гедонизма [33], подчиняющей все компоненты психики извлечению из всего и вся — удовольствий.

И именно с позиций признания этой объективной данности можно сказать, что общественный прогресс выражается в вытеснении в обществе одних типов организации психики другими, а не в технических достижениях, как полагают сегодня многие. И вследствие этого, всякое знание -лишь приданое к строю психики, что по существу означает: любое знание, применяемое индивидом с животным типом строя психики, даёт обществу один результат; индивидом с типом строя психики зомби — другой; демонической личностью — третий, но то же самое знание, используемое носителями человечного строя психики, даёт обществу результат отличный от первого, второго и третьего. Согласно этому человечество может продвигаться:

· в направлении скотства при статистическом преобладании животного строя психики, когда человекообразных цивилизованных обезьян будут пасти биороботы, запрограммированные культурой, при господстве над теми и другими демонических личностей;

· в направлении биороботизации, когда скотство будет беспощадно подавляться, а над массой биороботов будут, как и в первом варианте господствовать демонические личности;

· в направлении человечности, в которой скотство, биороботизация и демонизм будут поставлены в состояние невозможности осуществления.

Соответственно глобальная политика — деятельность в продвижении человечества к одной из этих взаимоисключающих друг друга «окончательных целей», вне зависимости от того, осуществляется эта деятельность под водительством животных инстинктов и их культурных оболочек; под водительством запрограммированности культурой; под давлением одержимости демонических личностей другими демонами; либо по свободной воле разумного человека, не глухого к Языку Жизни, в котором каждое событие имеет Свыше адресованный человекуобъективный смысл, который человек способен понять субъективно как в меру свойственной ему праведности, так и в меру свойственной ему порочности. То есть человек способен выявить двойственный смысл, после чего может по своему субъективному произволу определить, какой из них ближе к объективному Добру, а какой — к объективному Злу, и вести себя соответственно тому или другому.

Данное здесь понимание различных типов строев психики позволит читателю в дальнейшем более точно ориентироваться в предложенной нами символике на уровне второго смыслового ряда.

«— Вот и хорошо, — почему-то обрадовался Рахимов, — вот и договорились… По коням! — заорал он, вскочив на ноги. Сухов продолжал лежать на песке, удивленно глядя на него».

Последние слова этой фразы по умолчанию говорят о том, что в слово “наши” Сухов вкладывал иной, чем у Рахимова смысл, а оценка эмоционального восприятия происходящего Рахимовым (почему-то обрадовался) говорит об отношении авторов киноповести (конечно, не осознаваемом) непосредственно к троцкизму. И это отношение, как будет показано ниже, — насмешливо-ироничное.

«— Товарищи женщины! — Рахимов уже был в седле. — Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова. Он будет вас кормить и защищать. Он хороший человек!»

Поисками “хорошего человека”, обеспечивающего кормление, охрану и выдачу необходимых для бездумного паразитизма распоряжений, обычно озабочено толпо-“элитарное” общество; народам же органично присуще стремление к развитию самоуправления, поскольку они сами способны себя и накормить и защитить.

Как показывает исторический опыт, процесс становления власти Советов в России шел «снизу» по инициативе трудящегося большинства в очень короткий период с ноября 1917 по май 1918 года и его естественное течение было прервано гражданской войной, потому что РСДРП (б) только окучивала этот процесс, во многом извращая его продвижением троцкистов на руководящие посты в условиях безграмотности большей части нееврейского населения страны, что и привело к весьма специфическому лозунгу Кронштадтского восстания (28 февраля — 18 марта 1921 г.) «За Советы, но без коммунистов!», поскольку троцкисты того времени — сионо-интернацисты, основной партийный актив — еще именовали себя по названию партии «коммунистами», а не по псевдониму своего лидера и кумира. Правильнее было бы «За Советы без марксистов и библиистов!», поскольку коммунизм и тогда и сегодня нуждается в очищении от марксизма, а Учение Христово — в очищении от библейской мерзости. И этот лозунг актуален не только в России и не только в наши дни.

Во многонациональной и многоконфессиональной Российской империи троцкизм в период становления советской власти сразу после революции активно препятствовал вхождению большевизма в культуру Богодержавия. Поэтому с точки зрения большевизма, символически представленного в фильме образом Сухова, после гражданской войны народам России не было смысла объединяться в Союз на базе марксизма, поскольку учение внука двух раввинов было всего лишь своеобразной модификацией библейской концепции управления. Отсюда и краткий ответ Сухова на домогательства Рахимова:

— Рахимов, я домой иду.

В киноповести открывается содержательная сторона этого ответа:

«— Нет уж, хватит, — сказал Сухов. — Мне домой пора. Я и так большой крюк дал. Теперь по гипотенузе пойду — она короче [34]. До Астрахани дойду, а там до Нижнего — по воде [35]… Ты уж пойми меня — не могу».

В фильме эпизод “прощания” Рахимова с Суховым изменен совсем немного, но эти изменения значимы, поскольку Мотыль, в силу своей приверженности библейской концепции, по-прежнему неосознанно дополняет мозаику второго смыслового ряда на уровне сюжета иносказательно изложенного повествования. Не обращая внимания на слова Сухова, Рахимов продолжает: