Читать онлайн «Большая игра». Страница 40

Комиссия пишет, что у него не было военной подготовки. Это тоже ложь. Рожественский участвовал в Русско-турецкой войне, много лет служил флагманским офицером на различных кораблях, командовал броненосцем и крейсером, стал начальником Главного морского штаба. В общем, со всех точек зрения человек он был заслуженный, опытный и прекрасно подготовленный. Зачем же комиссии потребовалось лгать, причем лгать столь нарочито неуклюже, рассказывая сказки про необразованность и некомпетентность Рожественского? Думаю, это сделано специально, чтобы все поняли: дело нечисто. Полагаю, что комиссия считала Рожественского сознательным саботажником, но прямо об этом написать не решилась. Последствия такого заявления были бы слишком опасными, ведь речь шла не о банальном предательстве.

«Если бы я был на месте Никки, я бы немедленно отрекся от престола. В Цусимском поражении он не мог винить никого, кроме самого себя»[163],— писал в мемуарах великий князь Александр Михайлович.

Разгром флота — это удар по Николаю II, и ниточки саботажа, если таковой имел место, конечно же, вели на самый верх. Мы знаем, что царя свергли в 1917 году. Тогда против Николая выступили первые лица государства, не исключено, что среди них были и великие князья. Ясно, что заговор созревал долго, и если на революцию 1905 года посмотреть как на «репетицию» Февраля-1917, то версия о саботаже во время Русско-японской войны выглядит еще более обоснованной.

Между прочим, комиссия отметила, что вся работа генерального штаба эскадры производилась лично Рожественским. Это важная деталь, ведь если адмирал сознательно вел эскадру к гибели, то он и должен был стремиться замкнуть на себя принятие управленческих решений. Другие офицеры не должны быть в курсе его планов. То, что Рожественский подменил собой генеральный штаб, — это тоже косвенное свидетельство злонамеренности адмирала.

Как бы то ни было, цусимское поражение стало громкой пощечиной лично Николаю II и «царизму» в целом. Хотя звон от нее слышен до сих пор, а тем не менее расхожие «цусимские» рассуждения манипулятивны. Но в рассуждениях «черных» пиарщиков есть слабое место, вот в него я и ударю. Вспомним эти рассуждения: Россия была разгромлена на море, что привело к поражению в войне, и после Цусимы ничего не оставалось, как заключать неравный мир. Разумеется, всё это подается вместе с потоками визгов в духе: «прогнивший царизм», «бездарные адмиралы», «позор» и т. д. Но мы эту тошнотворную пошлятину пропустим, разве мало мы ее слышали? Обратимся к сути.

Итак, Цусима — это поражение. Верно? Верно. Россия подписала неравный мирный договор. Верно? Верно. Но как связаны эти два верных утверждения? Обратите внимание, обычно связующее звено подменяется пропагандистским криком. Практически никто не утруждает себя необходимостью продемонстрировать, как из первого вытекает второе. И уже это четко показывает, что перед нами самая натуральная манипуляция. Теперь давайте ее вскроем. Начнем с очевидного.

Япония находится рядом с Маньчжурией, а основные силы России — очень далеко, и все снабжение русской армии обеспечивалось Транссибирской магистралью. В свою очередь, японцы перебрасывают армии по морю, а это значит, что если удастся уничтожить японский флот, тем самым перерезав снабжение, то это автоматически приведет нашу страну к победе.

Более того, Россия рассматривала возможность высадить войска на территории Японии и захватить Токио. Вторую Тихоокеанскую эскадру отправили на Дальний Восток именно для того, чтобы изменить ситуацию на море в пользу России, но свой путь она закончила Цусимой. Чего же добились японцы, победив в Цусимском сражении?

1. Они не позволили перерезать свои морские коммуникации.

2. Они обезопасили себя от угрозы российского десанта на самих Японских островах.

Где здесь про поражение в войне России? Здесь только про то, что русские не высадятся у Токио, а японцы продолжат снабжение своих войск по морю. Но русские, как и раньше, продолжают перебрасывать свои армии по суше. То есть сохраняется статус-кво.

Да, победить японцев «морским способом» не получилось, но это вовсе не означало, что других способов у России не осталось. Война шла за Маньчжурию и влияние в Корее, именно туда японцы высаживали свои армии, именно там происходили основные события, там обе стороны понесли практически все свои потери. Война была сухопутной, и, чтобы люди считали иначе, пропагандисты из кожи вон лезли и лезут до сих пор.

Разумеется, ничего доказать они не способны, но сместить акценты восприятия войны им удалось, именно поэтому так непропорционально много уделяется внимания событиям на море.

24 мая 1905 года, то есть после Цусимы, Николай II собрал военное совещание. В нем также приняли участие главнокомандующий Петербургского военного округа и войсками гвардии великий князь Владимир Александрович, генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, военный министр генерал Сахаров, управляющий Морским министерством адмирал Авелан, член Государственного совета генерал от инфантерии Рооп, командующий войсками Приамурского военного округа Гродеков, министр императорского двора Фредерикс, генерал от инфантерии государственный контролер Лобко, генерал-адъютант Гриппенберг (ранее командовал 2-й Маньчжурской армией), член Государственного совета генерал-адъютант Дубасов и наместник на Дальнем Востоке генерал-адъютант Алексеев.

Следует ли немедленно сделать попытку заключить мир? Этот и некоторые другие вопросы царь вынес на обсуждение. Журнал совещания давно опубликован, и в том, чтобы ознакомиться с его содержанием, никаких трудностей нет. А здесь я приведу лишь несколько красноречивых отрывков. Военный министр Сахаров зачитал доклад о мерах, принятых для усиления армии, и сообщил ряд важных цифр.

«В общем, при сравнении наших сил с японскими можно сказать, что пехоты у нас в трех маньчжурских армиях около 320 000 в 433 батальонах. Через неделю начнет прибывать 53-я пехотная дивизия, что даст еще около 14 тысяч. В июле у нас может быть сосредоточено до 500 000 штыков; у японцев теперь, по доставленным сведениям штабом главнокомандующего, против наших армий сосредоточено 288 батальонов. Численность батальонов больше наших, почему можно считать, что у них— около 300 000 штыков. В кавалерии мы в три раза сильнее японцев.

В артиллерии мы им уступаем теперь лишь в количестве пулеметов, которые посылаются по мере изготовления, равно как и артиллерийские запасы… Что касается Владивостока и Приморской области, то главнокомандующий усилил там войска до 60 батальонов, из которых 40 составляют гарнизон Владивостока. Мелкие части он не принимает в расчет в своих соображениях.

Из общего числа 385 000 японцев, о которых говорит главнокомандующий, надо считать, что около 300 000 расположены против трех маньчжурских армий, а следовательно, против Владивостока они могут отрядить корейскую армию в составе 80 тысяч. Таким образом, по мнению военного министра, нельзя признать, чтобы мы были слабее японцев, а вернее, что в общей численности мы в настоящее время почти сравнялись с ними по силам»[164].

Генерал-адъютант Дубасов:

«Наше движение на восток есть движение стихийное— к естественным границам; мы не можем здесь отступать, и противник наш должен быть опрокинут и отброшен. Для достижения этого надо посылать на театр действия самые лучшие войска. Что касается Владивостока, то его нетрудно взять с моря, и он более трех месяцев, вероятно, не продержится; но, несмотря на это, войну следует продолжать, так как мы, в конце концов, можем и должны возвратить обратно все взятое противником.

Финансовое положение Японии, конечно, хуже нашего: она делает последние усилия; наши же средства борьбы далеко не исчерпаны»[165].

Генерал Рооп:

«Я не могу согласиться с тем, чтобы немедленно просить мира. Попытка предложить мирные условия есть уже сознание бессилия. Ответ будет слишком тягостный. Заключение мира было бы великим счастьем для России, он необходим, но нельзя его просить. Надо показать врагам нашу готовность продолжать войну, и когда японцы увидят это, условия мира будут легче»[166].

Великий князь Владимир Александрович:

«Не на посрамление, не на обиду или унижение могу я предлагать идти, а на попытку узнать, на каких условиях мы могли бы говорить о прекращении кровопролитной войны. Если они окажутся неприемлемыми, мы будем продолжать драться, а не продолжать начатую попытку»[167].

Если подводить итог различным заявлениям участников совещания, то видно, что речь шла о готовности начать дипломатический зондаж японских требований. При этом подчеркивалось, что о поражении нашей армии нет и речи, а в случае чего война может быть продолжена Россией. Возможно, найдутся скептики, которые скажут, что рассуждения в «высоких кабинетах»— это одно, а люди, находившиеся непосредственно на полях сражений, смотрели на перспективы России совершенно иначе. Что ж, дадим слово Деникину. Будущий генерал, один из лидеров Белой гвардии участвовал в Русско-японской войне и в воспоминаниях так оценивал состояние русской армии: