Читать онлайн «Спасти Россию. Как нам выйти из кризиса». Страница 28

Заметим, тревожность и неуверенность в завтрашнем дне присущи представителям всех слоев и групп населения, хотя, конечно, у бедных и пожилых людей эти чувства проявляются чаще и острее».

В России возникла массовая бедность, которая институционализовалась — стала необратимой. Более того, в большом числе статей делается тревожное предупреждение о том, что в последнее десятилетие рост средних доходов населения сопровождался относительным и даже абсолютным ухудшением положения бедной части общества. Это происходило из-за массового ухудшения здоровья этой части населения, а также из-за критического износа материальных условий жизни, унаследованных от советского времени.

Можно привести такой вывод: «Хотя в условиях благоприятной экономической конъюнктуры за последние шесть лет уровень благосостояния российского населения в целом вырос, положение всех социально-демографических групп, находящихся в зоне высокого риска бедности и малообеспеченности, относительно ухудшилось, а некоторых (неполные семьи, домохозяйства пенсионеров и т. д.) резко упало».

Мощным генератором аномии стало созданное реформой «социальное дно». Оно сформировалось в России к 1996 году и составляло около 10 % городского населения или 11 млн. человек. Вот выводы важного исследования: «В обществе действует эффективный механизм “всасывания” людей на “дно”, главными составляющими которого являются методы проведения нынешних экономических реформ, безудержная деятельность криминальных структур и неспособность государства защитить своих граждан».

Крайняя степень депривации — бездомность.

И вот выводы социологов: «Всплеск бездомности — прямое следствие разгула рыночной стихии, “дикого” капитализма. Ряды бездомных пополняются за счет снижения уровня жизни большей части населения и хронической нехватки средств для оплаты коммунальных услуг… Бездомность как социальная болезнь приобретает характер хронический. Процент не имеющих жилья по всем показателям из года в год остается практически неизменным, а потому позволяет говорить о формировании в России своеобразного “класса” людей, не имеющего крыши над головой и жизненных перспектив. Основной “возможностью” для прекращения бездомного существования становится, как правило, смерть или убийство».

Общество терпит тот факт, что крайне обедневшая часть населения лишена жизненно важных социальных прав, и в этой нравственной и правовой норме аномия российского общества тотальна. Ведь формулировки социологов абсолютно ясны и понятны: «Боязнь потерять здоровье, невозможность получить медицинскую помощь даже при острой необходимости составляют основу жизненных страхов и опасений подавляющего большинства бедных».

Своей бесчувственностью в социальной политике власть вкупе с «бизнесом» создали предпосылки для аномии, которая перемалывает российское общество.

Социальным фактом стало глумление «энтузиастов» реформ над тем большинством, которое в ходе реформ было обобрано. Это глумление происходит при благожелательном попустительстве государства (часто с использованием государственных СМИ). Это — механизм воспроизводства аномии.

Вот пример из практики аграрной реформы в богатейшем Краснодарском крае. Он иллюстрирует ту духовную атмосферу, в которой вызревали сгустки беззакония, как в станице Кущевской. Случай «мягкий», но красноречивый. Бывший председатель колхоза кубанской станицы Раздольная, на базе которого создан холдинг, руководителем которого он стал, рассуждает: «На всех землях нашего АО (все земли составляют примерно 12 800 га) в конце концов останется только несколько хозяев. У каждого такого хозяина будет примерно полторы тысячи га земли в частной собственности. Государство и местные чиновники должны обеспечить нам возникновение, сохранность и неприкосновенность нашего порядка, чтобы какие-нибудь… не затеяли все по-своему… Конечно, то, что мы делаем — скупаем у них пай кубанского чернозема в 4,5 гектара за две ($70) и даже за три тысячи рублей ($100), нечестно. Это мы за бесценок скупаем. Но ведь они не понимают… Порядок нам нужен — наш порядок». Бывшим колхозникам он так объяснил суть этого порядка: «Будет прусский путь! А вы знаете, что такое прусский путь? Да это очень просто: это я буду помещиком, а вы все будете мои холопы!».

Совокупность всех этих социальных изменений породила массовый пессимизм — предпосылку аномии. Начатые в 1980-е годы и продолжающиеся в настоящее время исследования социального самочувствия обнаружили, по словам авторов, «мощную доминанту пессимизма в восприятии будущего России».

Важное массовое проявление аномии — короткие жизненные циклы. В.В. Кривошеев пишет: «Социальное беспокойство, страхи и опасения людей за достигнутый уровень благополучия субъективно не позволяют людям удлинять видение своих жизненных перспектив. Известно, например, что ныне, как и в середине 1990-х годов, почти три четверти россиян обеспокоены одним: как обеспечить свою жизнь в ближайшем году.

Короткие жизненные проекты — это не только субъективная рассчитанность людьми жизненных планов на непродолжительное физическое время, но и сокращение конкретной продолжительности «социальных жизней» человека, причем сокращение намеренное, хотя и связанное со всеми объективными процессами, которые идут в обществе. Такое сокращение пребывания человека в определенном состоянии («социальная жизнь» как конкретное состояние) приводит к релятивности его взглядов, оценок, отношения к нормам и ценностям. Поэтому короткие жизненные проекты и мыслятся нами как реальное проявление аномии современного общества…

В состоянии социальной катастрофы особенно сильно сказалось сокращение длительности жизненных проектов на молодом поколении… В условиях, когда едва ли не интуитивно все большее число молодых людей понимало и понимает, что они навсегда отрезаны от качественного жилья, образования, отдыха, других благ, многие из них стали ориентироваться на жизнь социального дна, изгоев социума. Поэтому-то и фиксируются короткие жизненные проекты молодых».

Одно только это проявление аномии блокирует возможность выработки консолидирующего проекта выхода из кризиса — люди не хотят думать о будущем. Любые программы политиков повисают в воздухе, ими практически никто не интересуется, поскольку большинство людей живет в коротком времени, они — временщики.

В.В. Кривошеев поясняет: «Поэтому-то и фиксируются короткие жизненные проекты молодых: наркоману бесполезно внушать, что до 30 лет доживает редкий из наркозавнсимых людей. Ведь больше жить ему просто не надо, он не видит, не может увидеть перспектив для себя в этой жизни. Не случайно, как свидетельствуют оценки экспертов, по сравнению с 1990 г. в 2002 г. число больных наркоманией в России возросло в 10 раз и достигло более 2 млн. человек. Молодому человеку, который чрезмерно потребляет спиртное, можно сказать, уже спивается, также бессмысленно говорить о жизненных перспективах, “открытости всех дорог”. По данным Комитета по безопасности Государственной Думы в 2007 г. в стране было зафиксировано 65 тыс. алкоголиков, чей возраст не превышал 15 лет.

Укорачивание жизненных планов затрудняет внутрипоколенное общение, разрушает возможность объединения генераций людей вокруг неких немногих, но весьма важных общих базовых ценностей и установок. Естественно, дистанция между поколениями была и будет всегда. И все же обвальное крушение прежних ценностных предпочтений в начале 1990-х годов вызвало рост отчуждения между поколениями и даже внутри них…

Итак, есть все основания утверждать, что в основе современной дезорганизации российского общества лежит переход к коротким жизненным проектам, что и вызывает аномичное состояние социума, блокирует многие предпринимаемые меры по усилению управляемостью социальными процессами, преодолению тяжелых последствий 1990-х годов».

Но крайнее выражение аномии — рост преступности (особенно с применением насилия) и числа самоубийств. Положение, несмотря на очень благоприятную экономическую конъюнктуру 2000-2008 годов, тяжелое. Главной причиной всплеска преступности стали социальные и культурные изменения в ходе реформы. В этом В.В. Кривошеев видит необычность воздействия реформы: «Специфика аномии российского общества состоит в его небывалой криминальной насыщенности… Криминализация общества — это такая форма аномии, когда исчезает сама возможность различения социально позитивного и негативного поведения, действия…

Криминализация на поведенческом уровне выражается и в ускоренной подготовке резерва преступного мира, что связывается нами с все большим вовлечением в антисоциальные действия молодежи, подростков…

Роль среднего класса в наших условиях фактически играют определенные группы преступного социального мира. Традиционные группы, из которых складывается средний слой (массовая интеллигенция, верхние слои других групп наемного труда и т. д.), в российском обществе ни по своему статусному, ни по своему материальному положению не могут претендовать на позицию в нем».