Читать онлайн «Война после войны: информационная оккупация продолжается». Страница 34

Публикация романа «Доктор Живаго», главный герой которого в значительной части несет автобиографические черты, вызвала буквально взрыв в идеологическом окружении Н. С. Хрущева. На первый взгляд это бессмыслица. «Доктор Живаго» не содержит даже тени антисоветских настроений. В чем же причина бешеной (другого слова не подберешь) активности идеологов? Роман полностью опубликован в «Новом мире» в 1988 г. [50]. В предисловии к роману Д. С. Лихачев [51], по существу, выделяет два момента. Один из них — трактовка Б. Л. Пастернаком истории:

«Он снова думал, что историю, то, что называется ходом истории, он представляет себе совсем не так, как принято, и ему она рисуется наподобие жизни растительного царства. Зимою под снегом оголенные прутья лиственного леса тощи и жалки, как волоски на старческой бородавке. Весной в несколько дней лес преображается, подымается до облаков, в его покрытых листьями дебрях можно затеряться, спрятаться. Это превращение достигается движением, по стремительности превосходящим движения животных, потому что животное не растет так быстро, как растение, и которого никогда нельзя подсмотреть. Лес не передвигается, мы не можем его накрыть, подстеречь за переменою места. Мы всегда застаем его в неподвижности. И в такой же неподвижности застигаем мы вечно растущую, вечно меняющуюся, неуследимую в своих превращениях жизнь общества, историю…

Истории никто не делает, ее не видно, как нельзя увидеть, как трава растет».

Подход Пастернака во многом перекликается со взглядами Л. Н. Толстого. Очень многое в крупномасштабных событиях не зависит от воли людей, и они могут оказаться в разных лагерях по стечению обстоятельств. Д. С. Лихачев отмечает:

«И ведь все-таки он, то есть герой произведения, доктор Живаго, — лицо юридически нейтральное, тем не менее вовлеченное в сражение на стороне красных. Он ранит и даже, кажется ему, убивает одного из юнцов гимназистов, а затем находит и у этого юнца, и у убитого партизана один и тот же псалом, зашитый в ладанках, — 90-й, по представлениям того времени оберегавший от гибели».

Глубинный смысл романа — примирение белых и красных. Прошло 40 лет со времени революции, она стала «историческим прошлым», по Ортеге-и-Гассету [52]. В общественном сознании противопоставления белых и красных уже не было. Наступила пора примирения. В этом смысле роман — знамение времени, что говорит об исключительной интуиции автора. Роман нес большой позитивный заряд, но именно в этом увидели серьезную опасность идеологи. Их задача заключалась в сохранении противостояния белых и красных, а также определенного водораздела в русской истории, т.е. в дальнейшем расколе советского общества.

Публикация книги в СССР и объективная ее оценка стали бы ударом по реализации определенной части планов психологической войны против СССР. В обстоятельствах вывоза книги и печатания ее за рубежом просматривается определенная корреляция между действиями идеологов в СССР и спецслужб США.

После публикации романа за границей начинается травля Пастернака во всех средствах массовой информации, используются высказывания граждан с осуждением не опубликованного в СССР романа и самого Пастернака.

Общая схема писем трудящихся: «Я не читал книгу, но я думаю…» Многие представители интеллигенции видели, что их пытаются выставить на посмешище. Как результат дела Пастернака — возникновение и распространение анекдотов про Василия Ивановича. Если в тридцатые годы каждый мальчишка мечтал стать Чапаевым, то теперь происходит оглупление всей Гражданской войны, на первый план выставляется идиотизм красных. Но далеко не все заочно осуждали Пастернака. Многие были заинтересованы в том, чтобы хоть каким-то образом ознакомиться с таинственной книгой. Вспоминается, как в начале 60-х одному физику привезли из-за границы роман на английском языке. После его прочтения (это было не так просто из-за умеренного знания языка) он долго ругался, сказав, что не нашел даже тени криминала, и осудил всех, включая Пастернака, за бесцельно потраченное время. Судьба самого Бориса Леонидовича сложилась тяжело. После присуждения Нобелевской премии ему предложили покинуть родину. Пастернак не уехал и даже отказался от Нобелевской премии, но травля продолжалась. Косвенное отношение к операции «Пастернак» имела и деятельность шпиона Пеньковского, отец которого был белогвардейцем, убитым красными в 1919 г. Пеньковский, став агентом США, предложил ЦРУ организовать в разных концах Москвы взрывы 8 атомных бомб [15]. Таковы некоторые последствия раскола общества, организованного идеологами.

Важным направлением деятельности идеологов по расколу советского общества в хрущевский период стало усиление борьбы с религией и прежде всего — с православием. Она, как и другие действия идеологов во второй половине 50-х годов, велась под флагом «возвращение к ленинским принципам». Предполагалось возрождение марксизма-ленинизма в первозданном виде, очищенном от наслоений «культа личности». Поднимаются на щит высказывания Ленина о религии, относящиеся к совершенно другой эпохе, с другими задачами и интересами. Большими тиражами выпускаются написанные в прошлом книги о религии таких авторов, как Скворцов-Степанов, Емельян Ярославский; издаются массовые серии брошюр типа «Почему я перестал верить в бога» [53], «Я отрекаюсь» [54] и т.п. Храмы, монастыри, церкви заброшены, разрушены, не сохранены даже как памятники старины.

В чем проблема? Чем было обусловлено усиление антирелигиозной пропаганды? Суть православия — это менталитет, общность русских людей. Часто говорят, что православие не религия, а образ жизни. Этот образ жизни был сохранен и в советское время, но в несколько иных формах. Велики заслуги православия в становлении русского государства. Имена митрополита Алексия, Сергия Радонежского, патриарха Гермогена говорят сами за себя. Русская православная церковь стояла на позициях патриотизма и в годы Великой Отечественной войны. И после войны церковь, по сути дела, была союзником Советского государства как один из центров консолидации советского народа (чем объективно противостояла интересам США). Следовательно, задача идеологов состояла в том, чтобы столкнуть церковь и государство, ослабить православную церковь и в перспективе внедрить в Россию сектантство, опирающееся на США и разрушительно действующее на молодое поколение. Позицию хрущевского руководства четко выразил в своем докладе Л. Ф. Ильичев на пленуме ЦК КПСС, посвященном «очередным задачам идеологической работы» [55]:

«Формирование научного мировоззрения и коммунистической морали невозможно без борьбы с религиозной идеологией. Религия — главный противник научного мировоззрения внутри страны, один из самых цепких пережитков прошлого, от которого не освободились еще значительные слои населения…

Атеистическая работа ведется у нас без размаха, не живо, не напористо, и ведется она часто среди людей, уже освободившихся от влияния религии. «Антирелигиозная пропаганда, — заявил недавно священнослужитель Введенский из Свердловской области, — нам не мешает. Атеисты работают в клубах с атеистами, а мы в церкви —с верующими. (Смех в зале.) Атеисты к нам не ходят, а верующие не ходят в клубы. Мы не мешаем друг другу». (Смех в зале.) Вот аттестация нашей антирелигиозной пропаганды. Приходится волей-неволей соглашаться с ней.

Свобода совести, провозглашенная в нашей стране, предполагает две стороны: свободу вероисповедания и свободу борьбы с религиозным мировоззрением. Нельзя благодушествовать и рассчитывать, что религия, как антинаучная идеология, отомрет сама по себе, без усилий, без борьбы с ней. Надо противопоставить религии боевую, наступательную научно-атеистическую пропаганду, разоблачать деятельность изуверских сект, которые причиняют физический и моральный ущерб людям, носят откровенно антиобщественный характер».

Сам Хрущев считал борьбу с религией одной из главных задач. Вот что пишет об этом священник о. Родион [56]:

«При Хрущеве же снова стали закрываться храмы и ужесточился контроль над деятельностью клира. И люди старшего поколения помнят, как сей деятель обещал в 80-м году показать по телевидению последнего „попа“. И это обещание вполне определяло и всю его политику по отношению к Церкви».

К концу 50-х годов монолит общественного сознания покрылся глубокими трещинами. Действия идеологов под флагом борьбы с идеализмом не только нанесли ущерб научно-техническому развитию страны, но и привели к определенному противостоянию научной интеллигенции и марксизма-ленинизма. Доведение операции «космополитизм» до откровенного фарса подрывало уважение к прошлому, к истории нашей страны, негативно отражалось на чувстве патриотизма. Фабрикация группировкой партфункционеров дел «ЕАК» и «врачей-вредителей» вызвала отчуждение части евреев от СССР и обвинения в антисемитизме. Далеко идущая операция «Сталин» положила начало подрыву веры в социализм, преданию анафеме всего советского прошлого. «Возвращение к ленинским принципам» привело к расколу общества по нескольким направлениям, в частности реанимировало противопоставление «красных» и «белых», верующих и неверующих. Произошел необратимый раскол и ранее единого международного коммунистического движения на «правых» (еврокоммунизм), центр (КПСС) и «левых» (маоизм).