Читать онлайн «Политика и дипломатия». Страница 10

К концу XV века централизация русского государства, завоевание Сибири и поставление «своего», русского патриарха завершили оформление России в качестве законного державного, духовного и геополитического наследника Рима и Византии – главной опоры христианской, а отныне славяно-православной цивилизации.

«Русская идея» как идея посильного воплощения на земле «небесных» идеалов социальной справедливости и братства народов окончательно утвердилась в сердцах русских людей. С той поры и до сего дня, говоря словами митрополита Иоанна, «история русского народа есть история его призвания к этому великому служению, история сознания и добровольного вступления в служение, история борьбы народа с искушениями, соблазнами и гонениями, грозившими извратить идею служения или воспрепятствовать ему»[29].

В течение последующих трех веков, по мере того, как исламская цивилизация постепенно застывает в своем развитии и не представляет уже собой сколь-либо серьезную угрозу западному доминированию, а остальные мировые культуры оказываются неспособными противостоять военной, экономической и идеологической экспансии Запада, именно славянская цивилизация в лице России, предлагающая человечеству собственный проект мироустройства, приобретает в мировой политике особое значение.

Анализ изначальной мировоззренческой природы «русской идеи» помогает многое понять и в истории развития российского революционного движения, и в характере Великой Октябрьской Социалистической Революции, и в истории возвышения и распада Советского Союза.

История свидетельствует: российское государство росло и общественная стабильность крепла, пока у Москвы хватало сил удерживаться на пути самобытного развития, сохранять свою уникальную цивилизацию, идти собственным историческим путем – заимствуя при необходимости лучшие достижения соседей, но не смешиваясь с ними, не допуская господства чужеродных идей и ценностей в душах и умах соотечественников.

Любое отступление от этого золотого правила оборачивалось неминуемой смутой: государство утрачивало эффективность и прочность, общество, раздираемое внутренними противоречиями, превращалось в источник бесконечных идеологических и политических конфликтов, ясное национальное самосознание народа меркло под грузом безначалия и бушующих страстей. Так было в начале XVII века, когда «олатинившееся» боярство едва не разорвало Русь между Польшей и Швецией, так случилось и в конце XX столетия, когда номенклатурные перерожденцы развалили СССР в погоне за либеральными прелестями «западного образа жизни».

Вот и в XIX веке всплеск революционного движения стал ответом русского общества на прогрессирующее перерождение правящего класса, на неспособность правящей элиты удержать страну в рамках ее самобытного, некапиталистического пути.

Собственно говоря, процесс такого перерождения берет свое начало еще в допетровских временах. Но до тех пор, пока государство и общество находили в себе силы если не прекратить, то хотя бы замедлить «капитализацию» России, у страны еще оставался шанс на мирное, эволюционное развитие.

Когда же Российская империя под руководством вырождающегося дворянства и прозападно настроенной бюрократии окончательно изменила своему историческому призванию, вступив на путь капиталистического развития, грянула Октябрьская революция. В результате социализм и советская власть стали в России новой исторической формой вековой «русской идеи», сохранив ее главные качества: альтруизм, коллективизм, жертвенное мессианство, жажду праведности и социальной справедливости.

Именно эти ценности были положены в основу универсальной социалистической идеи, которая в ХХ столетии коренным образом изменила историю всего человечества. При том глобальная роль Советского Союза, воистину ставшего локомотивом этих эпохальных перемен, явилась результатом последовательного исторического развития российской цивилизации.

Такая стратегическая последовательность, тем не менее, сопровождалась многочисленными внутренними противоречиями и конфликтами, драматической борьбой различных идеологических течений и политических группировок. Нет ничего удивительного в том, что страшные социальные и военные катаклизмы, сотрясавшие Россию в начале ХХ века, сильно повредили исторической преемственности Советской России по отношению к России дореволюционной. В пылу борьбы, в водовороте ожесточенного противостояния, в азарте строительства нового мира оказались забытыми и ослабли или уничтожены многие традиционные устои русской жизни и российской государственности.

Так, в очевидном и болезненном противоречии с вековыми обычаями оказались беспричинное государственное богоборчество под лозунгами «народного просвещения» и поощрение русофобии под личиной «пролетарского интернационализма». Соблазн тоталитарной государственности, подавление личной свободы лишь усугубили непонимание сановными бюрократами национальных и религиозных особенностей российской цивилизации[30]. Отрицание геополитики и цивилизационного подхода к истории резко сузили методологические возможности Кремля по анализу и оценке изменений, происходящих в мире. Все это в итоге и создало предпосылки для катастрофы 1991 года.

Какой только социализм не объявляли построенным идеологические догматики «от марксизма», навсегда застрявшие умом в XIX веке! – И «развитой», и «реальный», и «демократический», и «с человеческим лицом». Не было лишь одного, главного – Русского Социализма, который смог бы гармонически соединить в себе наши многовековые национальные традиции и лучшие достижения советской эпохи.

А между тем только такой сплав традиции и новаторства мог обеспечить стране стабильное и поступательное развитие на подходе к третьему тысячелетию…

Первым ответом капиталистического мира на глобальный вызов социализма стал фашизм. Фашистские партии, как грибы, начали появляться по всей Европе практически сразу же после Октябрьской революции. При этом весьма показательно, что многие фашистские движения первоначально пытались «перехватить» социалистические лозунги. Это объясняется довольно просто: к началу ХХ века, после мировой бойни, опустошившей Европу, язвы капитализма стали настолько очевидны, что иных лозунгов, кроме социалистических, способных привлечь народное доверие, на континенте просто не было. Потому-то будущие фюреры и дуче завоевывали популярность социальных низов безудержной, популистской критикой капитализма, беспардонно «позаимствованной» у марксистов и социалистов.

Само название «фашизм» происходит от латинского слова «fascio», что значит – пучок, связка прутьев. Декларируя таким образом необходимость общенациональной солидарности как основы общественной жизни, фашизм первое время маскировался под личиной незатейливого «народно-демократического» мировоззрения, набирая очки на призывах к национальному единству перед лицом «международного буржуя» и других, внешне вполне «социалистических» лозунгах.

Но внутренне социализм и фашизм были непримиримо антагонистичны.

Социализм Советской России покоился на могучем многовековом фундаменте русской соборности, на «небесных» идеалах православной цивилизации, от века провозглашавшей коллективизм, братство и социальную справедливость основными, базовыми ценностями в «земной» жизни народов и государств.

Фашизм же попытался совместить извечный эгоизм и рационализм западной цивилизации с проповедью агрессивного национализма. В экономической области этот уродливый идол утверждался на прежнем постаменте капиталистического рынка. Стоит ли удивляться, что идеологическая химера, вскормленная такой гремучей смесью, дала страшный плод расизма и человеконенавистничества?

Распухший на питательной почве многовекового западного самомнения, национальный эгоизм потребовал удовлетворения – «жизненного пространства», «подчинения неполноценных», «господства арийского гения» – и Европа полыхнула новой мировой войной. Там и сям зачадили трубы Освенцима, Дахау и Бухенвальда – рациональный подход к войне требовал поставить уничтожение «неполноценных» народов на промышленную основу…

Победа Советского Союза в Великой Отечественной привела к созданию мировой системы социализма. Запад ответил на это «холодной войной». Идеологической основой западного антисоветизма и русофобии на этот раз стал либерализм, включающий в себя все тот же «джентльменский набор» исконных буржуазно-капиталистических ценностей, за вычетом национализма, исключенного западными стратегами из «приличного общества» за преступления против человечности, совершенные фашизмом.