Читать онлайн «Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности». Страница 18

Что касается разработки собственно военной стратегии, то по древнекитайскому учению она должна осуществляться максимально скрытно и наиболее умными военными профессионалами («скрытно собери мудрых воинов и доверь им составление великой стратегии»). См.: У-Цзин. Семь военных канонов древнего Китая / пер. с англ. СПб.: Евразия, 1998. С. 55–56.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 55–56.

Там же. Т. 2. С. 380.

Там же.

Государственные руководители (и их аппарат) обязаны не только быть сведущими в том, какими военными средствами может быть достигнут тот или иной военно-стратегический результат, но и иметь представление об основных компонентах механизма выработки и принятия военно-стратегических решений и механизма их реализации – в духе того, что Клаузевиц называл «трением войны».

Среди государственных и политических руководителей XX в., систематически работавших над военными вопросами, над проблемами войны как продолжения политики иными средствами, можно отметить китайского лидера Мао Цзэдуна, теоретическое наследие которого в этой сфере остается важным элементом подготовки как гражданских государственных руководителей, связанных с обеспечением обороноспособности Китая, так и военного командования Народно-освободительной армии КНР. Анализ теоретических работ Мао Цзэдуна, его цикла лекций по политико-военной тематике говорит о том, что он в своих разработках опирался и на китайскую традицию (восходящую, как считают ряд исследователей, едва ли не ко II тысячелетию до н. э.), и на европейскую мысль XIX и XX вв. В его трудах можно увидеть прямые ссылки и на Сунь-Цзы, и на Клаузевица. Мао, в частности, писал, что «войну нельзя ни на минуту отделять от политики… Но война имеет и свою специфику. Это значит, что война не равнозначна политике вообще» (Мао Цзэ-Дун. Избранные произведения / пер. с кит. М.: Изд-во иностранной литературы, 1953. С. 264).

Для России исключительно актуальным остается вопрос о системной и целенаправленной подготовке гражданских специалистов в политико-военной сфере и о дополнительном образовании для командного состава Вооруженных сил в области политологии, экономики и социологии. При этом должны существовать несколько форумов, институтов, где бы профессиональные военные общались с гражданскими политологами и политическими деятелями, сотрудниками госаппарата, совместно работали бы как над исследованиями, так и над соответствующими государственными документами. Такого рода опыт в нашей стране имеется, однако он нуждается в значительном расширении и в более углубленном взаимодействии политической и военно-стратегической составляющих в важнейшем деле обеспечения обороноспособности страны.

Цит. по: Конрад Н.И. Указ. соч. С. 22.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 54.

Там же.

Советские военные ученые в 1980-е годы, опираясь на работы В. И. Ленина, приходили к выводам о нескольких видах взаимосвязи между политикой и вооруженной борьбой. Речь идет, во-первых, о причинно-следственной связи между войной и политикой. Войны начинаются тогда, когда политика в той или иной форме требует военного конфликта, а противодействующие политические силы не могут его предотвратить. Во-вторых, отмечается сущностная связь, т. е. определение социального характера, исторического смысла войны в зависимости от политики.

В-третьих, имеется в виду «управленческая» связь: политика руководит как самой войной, так и всей жизнью страны, мобилизуя все силы на достижение победы. Характер политической цели имеет решающее значение для ведения войны. Центральным звеном здесь является определяющая роль политического руководства по отношению к военной стратегии: именно об этом идет речь в данной работе. Но считаю, что и два других вида связи между политикой и военной стратегией нуждаются в дальнейшем рассмотрении, в серьезных конкретно-исторических и теоретических разработках.

Авторы фундаментального отечественного труда «Мировые войны XX века» обоснованно отмечают, что между историками все еще идет острая полемика относительно мотивов и политических целей основных участников Первой мировой войны, несмотря на все обилие исследований по этой теме, огромный объем доступных архивных материалов, мемуаров. Исключительно интересен при этом анализ иррациональных мотивов развязывания войны со стороны элиты Австро-Венгерской империи. См.: Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война: Исторический очерк. М.: Наука, 2002. С. 8–18, 21–32, 33–44.

История учит, что политически и идеологически государственному руководству и высшему военному командованию исключительно сложно принять решение об избрании обороны в качестве основной формы стратегических действий. Петр I начал Северную войну стратегическими наступательными действиями, вторжением на территорию, захваченную шведами в предыдущих войнах с Россией, и осадой Нарвы. Только после тяжелейшего нарвского поражения от Карла XII (имевшего сравнительно малочисленную, но исключительно боеспособную армию при господстве шведского флота на море) Петр перешел к стратегической обороне, в том числе в кампании 1709 г., закончившейся сокрушительным поражением шведского короля-полководца (блестящего тактика, но слабого стратега), которым на протяжении многих лет восхищалась вся Европа.

Исключительно тяжелым было принятие решения о стратегической обороне для Александра I в Отечественной войне 1812 г., несмотря на детальное и очень убедительное обоснование необходимости стратегической обороны, представленное военным министром М.Б. Барклаем-де-Толли. М.И. Кутузов, приняв командование, продолжал линию на стратегическую оборону (и стратегическое отступление вглубь страны), всячески имитировал готовность к переходу в контрнаступление, к решающему сражению, демонстрируя войскам и общественному мнению то, что он полководец совсем иного толка, нежели Барклай-де-Толли.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 66.

Там же.

Между тем в восточной традиции, особенно в китайской, идеи, созвучные теории Клаузевица, присутствовали в ярко выраженной форме еще примерно 2500 лет назад.

Клаузевиц К О войне. Т. 1. С. 66.

Там же. С. 251.

Идея Клаузевица о том, что уничтожение вооруженных сил противника есть прежде всего подавление его воли к сопротивлению, пронизывает всю немецкую военную мысль XIX и XX вв. – от стратегического до тактического уровня. Она лежит, например, в основе зародившейся еще в конце Первой мировой войны тактики штурмовых групп пехоты с активным использованием легкого автоматического оружия (сначала ручного пулемета, затем пистолет-пулемета), призванного прежде всего производить сильнейшее психологическое воздействие на обороняющихся непрерывным огнем с невысоким уровнем прицельности.

На подавление воли к сопротивлению были рассчитаны тактика, оперативное искусство и стратегия применения германских танковых соединений во Вторую мировую войну. Они были ориентированы прежде всего на глубокие прорывы в оперативный тыл группировок противника, чтобы главным образом воздействовать на психику командующих, командиров и бойцов, создать в их сознании угрозу быть отсеченными от соседей и от глубокого тыла, заставить испытать страх оказаться окруженными и уничтоженными. Танковые соединения вермахта с минимальным числом пехоты действовали при этом на большом удалении от основных сил, от общевойсковых соединений и объединений. Они вводились в действие на стыках соединений противника, там, где не ожидалось сколько-нибудь серьезного сопротивления, где не было задач «прогрызания» или «взламывания» обороны, решение которых было чревато большими потерями в бронетанковой технике. А для этого больше всего подходили легкие (и отчасти средние) танки с небольшим потреблением горючего, что облегчало действия танковых соединений и частей на большом удалении от тыла.

См.: Клаузевиц К. О войне. Т. 2. С. 58–59.

В этой части учения о войне Клаузевица как виднейшего представителя европейской военной мысли мы видим заметный контраст с

китайской традицией военной мысли, восходящей к такой доминантной фигуре, как уже упоминавшийся полководец и теоретик Сунь-Цзы, творивший в эпоху Чжаньго – «сражающихся царств». Учение о бое у Сунь-Цзы, а равно и у многих других китайских военных теоретиков, не занимает центрального места, как у Клаузевица и его европейских предшественников и последователей, в том числе немецких, французских, советских и российских авторов.