Читать онлайн «Советский порядок». Страница 36

Да и вообще эту шутку с Лениным сделали издатели ПСС (Полного собрания сочинений): то, что другие страны о своих вождях хотят скрыть, наши «умники» вывалили наружу, своими руками сделали компромат на Ленина и не удосужились даже написать, что все здесь надо, как уже было сказано, делить на сто — ну не расстреливали большевики этих проституток.

В результате, когда через несколько лет все вокруг меня стали вдруг ярыми антиленинцами, я понимал что к чему. Тогда я уже знал из советской пропаганды (которой вначале не верил), какие жестокие действия предпринимала и противоположная сторона, что для победы надо напрячь все силы, иначе — поражение.

Начиная с 1984 г. в вузе и армии я вплотную сталкивался с интеллигенцией, побывал на интеллигентских прокуренных кухнях, на портвейных тусовках. И меня с самого начала поразила одна мысль: «Боже… Как они безнадежно вторичны… Я-то думал…». В перестройку часть интеллигентов решили, что они консерваторы — за белогвардейцев, за царскую Россию против «диких» революционеров (в общем, «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня…», «Корнет Оболенский, надеть ордена!») — такие себе благородные аристократы. Но они не могли понять, что консервативными силами в их время были именно единомышленники революционеров начала века. Интеллигента манит лишь внешняя новизна, он не видит внутренней сути. Была в XIX веке мода на Дарвина — интеллигент стал дарвинистом, пришла в XX веке мода на антидарвинизм, интеллигент — антидарвинист. Была в XIX веке мода на марксизм, интеллигент — марксист, началась в XX веке мода на антикоммунизм — интеллигент тут как тут — уже антикоммунист. Поверхностность интеллигента хорошо продемонстрировала Н. Берберова в своих писаниях, когда о модных в ее время (ныне забытых) мелких писателях говорила, что они эталон, а классики, мол, устарели.

В 1987 году я с радостью встретил известие о реабилитации Бухарина&Ко. Но вскоре (почти сразу) я ощутил, что телега вновь едет не туда. Телегу подталкивали толпы восторженных интеллигентов. И уже в 1988 году я создал в своем институте политклуб «Здравый смысл». Создал в противовес всем модным тогда «Мемориалам» и студенческим братствам, создал наперекор деканату, ректорату и парткому. В зараженной «перестройщиной» студенческой среде подобная организация была абсолютным нонсенсом. Одним из направлений деятельности моего политклуба была пропаганда здравого, спокойного подхода к истории. Ведь перестройка началась с постепенного очернения практически всей отечественной истории: сначала взялись за Сталина, потом — за Ленина, а в итоге выяснилось, что вся история у нас какая-то не такая. И уже в конце 1988 года, ко дню рождения Сталина, мы вывесили в институте огромную стенгазету с его нарисованным портретом, что в те времена было дерзостью. В стенгазете Сталина отнюдь не восхваляли, просто дали объективную информацию. Сталинистом я никогда не был, но в то время оборонять надо было именно этот участок фронта. Было в одной из наших стенгазет и интервью с директором музея К.Е. Ворошилова, в котором он рассказал, как не проходит в СМИ никакой объективной информации о Ворошилове, пропускают только ругательные статьи…

В завершение я хочу сказать, что не все в интеллигенции так плохо. Естественно, интеллигенция имеет большие социальные и культурные заслуги. Интеллигенты создали ту среду, без которой развитие культуры было бы затруднительным. Из интеллигенции вышли многие великие люди. Да и сама интеллигенция не однородна, среди интеллигентов во все времена встречались глубоко порядочные люди, патриоты своего отечества. Но все же интеллигенции многое дано, ее претензии масштабны, поэтому и спрос с нее должен быть строже.

Во время реставрации капитализма в нашей стране было внедрено в общественное сознание, в вузовские учебники и научные книги множество штампов о имеющемся якобы превосходстве капиталистической экономики перед социалистической, или, как они предпочитают говорить, «рыночной экономики» перед «командно-административной». Это и доводы о преимуществах конкуренции, и стоны об отсутствии стимулов к труду при социализме, и наукообразные рассуждения о «неэффективности» централизованного планирования, и многое другое. Правда, любой разумный человек мог сравнить, чем был Советский Союз, мировая индустриальная и научно-техническая держава, прочно удерживающая второе место в мире, после США, по объемам производства и уже стремившаяся к первому, и чем стала буржуазная Россия, превратившаяся в рынок сбыта и источник сырья для развитых капиталистических стран и которая до сих пор не достигла ни советского уровня производства, ни советской производительности труда, несмотря на все годы эфемерного путинского подъема, хотя в мире сменилось за это время уже несколько поколений технологии. Но долгое сидение перед телевизором не способствует развитию умственных способностей, к тому же апологеты капитализма в таких случаях любят говорить, что это в России все всегда не так, а вот на Западе, там действительно рыночный рай. Поэтому имеет смысл разобрать теоретические доводы сторонников «рыночной экономики».

Сравним эффективность социалистической и капиталистической экономики по некоторым ключевым пунктам, особенно часто являющимся предметом спекуляций. Надо сразу сказать, что понятие «эффективность» можно использовать как угодно, чем зачастую и занимается буржуазная пропаганда для протаскивания своих выводов, поэтому заранее уточняю, что под эффективностью здесь понимается отдача с точки зрения роста производительности труда и вообще развития производительных сил общества, а также полноты удовлетворения потребностей общества и его членов. Это сущностные экономические критерии, по которым только и возможно определять преимущество той или иной экономической системы, в отличие, например, от показателя прибыли, который является вторичным показателем, пригодным к тому же только для рыночного (товарно-денежного) хозяйства.

Социалистическая экономика, как известно, основана на общенародной собственности на средства производства и централизованном планировании в масштабе всего народного хозяйства. Все члены общества являются тружениками и сособственниками одновременно, действует принцип распределения «От каждого — по способностям, каждому — по труду». Главная цель производства — удовлетворение общественных потребностей, а не максимизация прибыли, отсутствует эксплуататорский класс буржуазии.

В плановой социалистической экономике в масштабе всего общества воспроизводится система управления, напоминающая отношения внутри отдельного капиталистического предприятия, с той разницей, что собственником выступает трудовой коллектив (т. е. все общество). Отдельные предприятия можно сравнить с цехами фабрики. Органы общественного управления хозяйством (в основном в практике СССР и других социалистических стран, в этой роли выступали государственные органы) определяют основные цели развития экономики на тот или иной период, распределение ресурсов между отраслями и отдельными предприятиями, спускают предприятиям плановые задания по выпуску продукции по количеству и номенклатуре, определяют связи между крупными предприятиями (кто является поставщиком, а кто потребителем продукции, и в каком количестве), устанавливают цены и ставки заработной платы, осуществляют текущее руководство производством. Приоритет принадлежит натуральным показателям, стоимостные показатели (или, точнее говоря, показатели рабочего времени) не играют ведущей роли, но используются для определения общественных трудозатрат на производство различных видов продукции с целью получения базы для установления потребительских цен и сравнения различных технологий производства. В целом же целью производства является не стоимость, а потребительная стоимость (полезность) продукта.

Против плановой экономики часто приводится возражение, что единый центр не в состоянии осуществлять эффективное управление деятельностью народного хозяйства. Т. к. в экономике каждую минуту необходимо принимать огромное количество решений, касающихся отраслей, отдельных предприятий, членов общества. Но это невозможно качественно сделать из одного центра, который в таком случае должен определить точный объем производства каждого вида продукции на каждом предприятии, способ, каким это нужно делать, виды товаров и услуг, которые должен потреблять каждый член общества. Госплан не в состоянии определить индивидуальные потребности каждого члена общества и соизмерить их с производственными возможностями.

Но данное возражение основано на враждебном и карикатурном представлении о плановой экономике как о некоем «тоталитарном» обществе, где все обязаны подчиняться всемогущему Центру, который контролирует самые мелкие детали производства и даже личной жизни. На самом же деле для плановой социалистической системы хозяйства, по ее сущности, характерны не только централизованное планирование, но также демократичность и гибкая система распределения полномочий между различными уровнями управления. В СССР, например, даже при определенных объективно обусловленных перекосах в сторону централизма, никогда все предприятия не получали заданий из одного центра. Существовали предприятия союзного, республиканского и местного подчинения. Соответственно, первые подчинялись Верховному Совету СССР и его Совету Министров, а последние — местным Советам и их исполнительным органам.