Читать онлайн «Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского». Страница 16

Но через несколько лет Бжезинский учёл по меньшей мере критику Такера, если не Мейера. В книге «Политическая власть, США/СССР», написанной в соавторстве со своим первым коллегой Сэмюэлем Хантингтоном, Бжезинский полностью отказывался от терминов «тоталитаризм» и «тоталитарный». Авторы сравнивали двух антагонистов холодной войны, затрагивая тему слияния советской и американской моделей – идею, подразумеваемую в концепции «технической рациональности». Если логика современного индустриального общества приводит к возникновению определённых социальных структур (бюрократическая организация), приоритетов (экономическая эффективность) и умонастроений (ориентация на производство), то в будущем все современные индустриальные общества будут всё более и более походить друг на друга. Работу над «Политической властью» Хантингтон и Бжезинский начинали как раз в таком ключе, но в итоге выдвинули совершенно иной тезис: слияние возможно только в результате «коренного изменения курса». И в самом деле, авторы пришли к мнению, что если рассматривать «недраматический сценарий», то в будущем возможна «эволюция двух систем», но не их слияние. Пожалуй, ещё более поразителен тот факт, что в книге для описания СССР ни разу не использовано слово «тоталитаризм»[93]. Не то чтобы Бжезинский вдруг усомнился в намерении советского руководства оставаться у власти, но он решил, что термин «тоталитаризм» мешает анализу советской системы.

Сомнения по поводу термина «тоталитаризм» были заметны и в другом. В начале 1960-х годов Бжезинский отклонил предложение Карла Фридриха поработать над новым изданием «Тоталитарной диктатуры и автократии». Фридриху пришлось трудиться одному. Несмотря на показательные перемены, произошедшие в Советском Союзе при правлении Хрущёва, Фридрих видел мало причин менять свою теорию. По мнению Фридриха, попытки Хрущёва «десталинизировать общество» подтверждали тезис о тоталитаризме, поскольку были всего лишь способом сохранить или упрочить власть. Говоря вкратце, Фридрих внёс очень мало поправок в свою теорию тоталитаризма как аналитической категории[94]. В прессе он объяснил, что Бжезинский не может работать вместе с ним из-за других «неотложных обязательств», хотя и намекнул, что между ними наблюдается растущее расхождение во взглядах[95]. Бжезинский гораздо позже вспоминал, что мог бы придерживаться прежних позиций «с очень большой натяжкой», поскольку за десятилетие, прошедшее с момента первой публикации, советская система претерпела эволюцию.

Отказавшись от понятия тоталитаризма, Бжезинский сосредоточился на «вопросе власти», учитывая растущий корпус работ, посвящённых изменениям в советских социально-экономических структурах. Кульминацией его исследований стала статья, определившая направление советологических дебатов в конце 1960-х, после отставки Хрущёва и прихода к власти Леонида Брежнева. Статья, озаглавленная «Советская политическая система: Трансформация или разложение?», вышла в журнале «Проблемс оф коммьюнизм» в начале 1966 года[96]. Этот журнал, финансируемый Государственным департаментом, публиковал как статьи академических исследователей, так и комментарии на политические темы. Статья Бжезинского вызвала почти два десятка комментариев, которые неизменно печатались на страницах «Проблемс оф коммьюнизм» с 1966 до 1968 года.

В этой статье Бжезинский постарался проанализировать как приход к власти Брежнева, так и растущий интерес исследователей к индустриальным обществам. Бжезинский соглашался с мнением, согласно которому Советский Союз представлял собой «всё более современное и индустриальное общество». Но индустриализация, по его мнению (что отражает его взгляды 1961 года), не приводит к либерализации, демократизации или к каким бы то ни было другим политическим трансформациям; результатом её может стать только разложение. Как утверждает Бжезинский, поддержка «доктринальной диктатуры» в индустриальном обществе «уже способствовала повторному появлению разрыва, существовавшего в дореволюционной России между политической системой и обществом». (Здесь Бжезинский явно имел в виду работу своего коллеги по Колумбийскому университету Леопольда Хеймсона, который незадолго до этого опубликовал в журнале «Славик ревью» ряд статей «Проблемы политической и социальной стабильности в городской России на заре революции и войны»). По мнению Бжезинского, наилучший способ, каким советское руководство могло бы преодолеть этот разрыв, – это смена пожилых функционеров и «предоставление более широких возможностей социальным талантам», то есть учёным, экономистам и управленцам на вершине власти. Но, не ожидая такого радикального перераспределения власти и привилегий, Бжезинский прогнозировал «начало стерильной бюрократической фазы», то есть стагнации (застоя). Как и в своих ранних работах, Бжезинский связывал ухудшающееся качество советского руководства с ухудшением перспектив для возглавляемого ими государства. В одном достойном внимания примечании Бжезинский противопоставлял Льва Троцкого Георгию Маленкову и задавался вопросом, как выглядела бы трилогия о карьере Маленкова, если написать её по модели трилогии Исаака Дойчера о Троцком: «Вооружённый пророк», «Разоружённый пророк» и «Изгнанный пророк». Лучшее, на что мог бы надеяться Маленков, это «Повышение аппаратчика», «Триумф аппаратчика» и «Аппаратчик на пенсии»[97].

В целом Бжезинский отказался от модели тоталитаризма, не отказываясь от концепции партийного контроля. Он решил «проблему власти» аналитически, но сомневался, что советское руководство сможет решить её практически. Таким образом Бжезинский отреагировал на растущую потребность пересмотра понятия тоталитаризма и вернулся к основной теме социологии: власти.

Разнообразие ответов на статью Бжезинского о «трансформации или разложении» даёт представление о том, как американские советологи понимали советскую политику в конце 1960-х годов. Среди респондентов были ведущие академические исследователи и правительственные эксперты, в том числе Фредерик Баргхорн, Роберт Конквест, Мерл Фейнсод и Карл Фридрих. В своей ответной статье Бжезинский построил наглядную диаграмму ожиданий эволюционных и революционных перемен. Две трети респондентов находились на «эволюционном» конце шкалы. Четыре респондента даже называли наиболее вероятным исходом «реновационную трансформацию, и ещё четыре называли её возможной. Другими словами, довольно большое количество советологов считали вполне возможным, что советский режим потеряет власть без необходимости «выхватывать её из его рук», согласно памятному высказыванию Мерла Фейнсода[98].

В конце 1960-х Бжезинский отошёл от таких распространённых взглядов и настаивал на том, что любые социально-экономические перемены будут способствовать только разложению, то есть ухудшению эффективности и распаду советской политической системы, а не трансформации. В наши дни вывод, к какому Бжезинский пришёл о будущем в своей статье, опубликованной в «Проблемс оф коммьюнизм», кажется довольно подходящим описанием путинской России. Распад советской власти, по мнению Бжезинского, мог легко привести к «достаточно уверенной идеологически-националистической реакции, основанной на коалиции тайной полиции, военных и идеологически настроенного комплекса тяжёлой промышленности»[99].

Советский вариант коммунизма был доминирующим мотивом в публикациях Збигнева Бжезинского с середины 1960-х годов и до конца 1980-х, то есть в тот период, когда он четыре года занимал должность советника по национальной безопасности при президенте Джимми Картере (1977–1981). В своих многочисленных книгах и статьях этого периода Бжезинский отошёл от модели тоталитаризма, которую ранее разрабатывал с Карлом Фридрихом, и сосредоточился на эмпирическом анализе системных недостатков коммунистического правления в СССР и странах Восточной Европы. И хотя некоторые из работ Бжезинского включали в себя предсказания различных событий (событий, на которые повлияли отчасти сознательные действия отдельных лиц и групп, а отчасти случайные обстоятельства), основное внимание здесь уделяется его оценке лежащих в основе этих событий процессов и тенденций советской системы, которые потенциально могли привести к значительным политическим изменениями или, напротив, к её упадку.

Какую бы утилитарную роль идейная модель тоталитаризма ни играла в анализе диктатуры Иосифа Сталина, эта модель показала свою несостоятельность в изучении постсталинской эпохи. Поначалу Бжезинский пытался сохранить основную структуру концепции с небольшими изменениями, но в 1960-х годах и в начале 1970-х годов заменил старую парадигму новой, более жизнеспособной схемой, отражающей основополагающие черты советской системы, эволюционировавшей на протяжении своей истории. Новая концепция Бжезинского сохраняла некоторые элементы тоталитарной модели и использовала их для объяснения превращения СССР в бюрократическое государство с «окаменевшей» политикой. Глядя в будущее, Бжезинский утверждал, что ключевым вопросом является вопрос, удастся ли Советскому Союзу осуществить «трансформацию» и обновление, или же он будет переживать процесс постепенного упадка и «разложения».