Читать онлайн «Православная монархия. Национальная монархия в России. Утопия, или Политическая реальность». Страница 18

Бог — Господь и неба, и земли. И если небо и земля принадлежат Богу, то землею должен управлять помазанник Божий, а православному народу нужен православный правитель. Поэтому мы можем утверждать, что ни один православный, достойный этого звания, не может не испытывать неудобства в обществе, которое не творит волю Божию».

А не творящие Его Святую волю неминуемо начинают служить злой воле обезьяны Бога — диаволу.

Напомним слова и одного иерарха пореволюционной смуты в России. Сказано было совершенно справедливо, что священник-немонархист не имеет морального права служить у престола Всевышнего в храме.

Две тысячи лет Церковь не знала иного вида правления, который отвечал бы ее священным задачам путеводительства людей к Царствию Небесному. Не знала не потому, что не обладала информацией об иных видах правления, как то: аристократия или демократия, но потому, что отдавала себе отчет в невозможности исполнять свое служение в полной мере при этих режимах власти. Совершенно очевидно, что перед русской общественностью встала задача возрождения монархической идеологии в понятийный аппарат политической мысли и воскрешение Русского Трона как такового в новых исторических реалиях. Выбор у нас невелик: или мы продолжаем жить в театре современного политического абсурда, в условиях беспринципной антисоциальной лже-демократии, или возрождаем, революционно и бескомпромиссно, истинную государственность в России — народную монархию.

Как антагонистические тезисы эти два судьбоносных для России понятия были осмыслены покойным талантливейшим православным публицистом П. Паламарчуком. В своей одноименной работе он противопоставлял, как ему казалось, языческий имперский идеал Третьего Рима и идеал христианский — народа — носителя истинной веры, Нового Израиля. Ему совершенно справедливо оппонировали многие, в том числе и наш замечательный современник Михаил Назаров, который справедливо указал, что русский средневековый человек понимал и под Третьим Римом, и под Новым Израилем две неразрывно связанные вещи. Новый Израиль, т. е истинный православный народ Божий, в рамках истории может существовать только государственно, и не просто государственно, но в форме имперской нации, в силу того, что ценности христианства и ценности носителей христианской веры — универсальны и не могут быть уложены в прокрустово ложе какой бы то ни было «уютной» сугубо этнической государственности или безгосударственной, вечно кочующей этнической единицы.

Вроде бы противопоставление, заявленное Паламарчуком, снято. Однако антитезу эту предлагает нам сама Новейшая история, несколько смещая понятийные акценты.

Современный православный публицист, один из авторов журнала «Царский опричник», пишет буквально следующее: «Итак, Третий Рим уже был (Россия до 1917 года) и пал, четвертому, как известно, не бывать. Русскому же народу предстоит стать вторым Израилем (разница между Израилем и Римом в том, что Израиль — Богоизбранный народ и вместе с тем — государственное образование Богоизбранного народа, Рим же — империя). Если станем новым Израилем, наша миссия будет выполнена».

Итак, снова противопоставление, причем серьезное. Автор призывает отказаться от имперской миссии России и встать на путь создания национал-теократического государства Святой Руси, которое, по словам нашего известного публициста и мыслителя А. Дугина, могут и обязаны создать новые фанатики православной веры, в чьих руках единственная возможность спасти Россию.

Вопрос о фанатиках предельно ясен. Здесь не о чем говорить и спорить. Любой здравомыслящий русский человек, а таковой по определению не может не быть православным верующим, в чем мы фанатично уверены, должен подписаться под следующими словами Владимира Петрова, которые звучат как декларация наших прав и обязанностей на текущий момент: «Пассионарность народа ныне в глобальном масштабе определяется его религиозностью. Именно в этом сейчас в первую очередь отстают русские, а не в рождаемости, или продолжительности, или уровне жизни. На самом деле выбор у нас, русских, невелик: если мы не станем народом православных фанатиков, русский народ исчезнет. Чем отличаются православные фанатики от всей остальной «оппозиции»? Их нельзя запугать и подкупить».

Автор данной «декларации» вспоминает и одно весьма примечательное предсказание, сделанное в пореволюционное время. На вопрос, для чего даны испытания России и русскому народу, прославленный во святых Божиих протоиерей о. Алексей Мечев ответил, что в «тонком сне» Господь ему открыл: «…чтобы сделать в России один народ с одним сердцем и одной душой, и очистив его огнем, Я сделаю его Моим народом, вторым Израилем. Я возвеличу Православие в земле русской, и оттуда оно возсияет на весь свет».

Суть вопроса состоит в том, что нам предлагается выбирать, цепляться ли за «призрак» «Третьей Римской империи», тратя на это последние национальные силы, или становиться действительно сугубо национальным государством — Русью Святой. Но национальным не в сугубо биологическом смысле, но в смысле духовном, что не отменяет и биологических дефиниций, конечно, в смысле теократического сообщества истинно верующих, православных граждан, в смысле государственно организованного народа-Церкви.

Безусловно, уместно прозвучат здесь возражения в том духе, что как же нам быть с идеей Третьего Рима, с идеей универсальной христианской империи? Что земное бытование предопределено до конца времен фактом рождения во время переписи населения Империи времен Императора Августа младенца Христа, который «вписался в римскую власть», то есть стал ее гражданином, предопределив ее онтологическое, неуничтожимое бытие в рамках Истории. Совершенно очевидно, что два понятия — Третий Рим и Новый Израиль — сейчас должны быть согласованы и приведены к одному знаменателю, который мы не собираемся логически обосновывать, но обязаны просто постигнуть как заданную свыше парадигму нашего национального бытия.

Может быть, противопоставление того, что является целым, родилось в сознании наших сограждан под впечатлением потери бывших территорий Российской империи; под впечатлением трагического распада русского народа на части; под впечатлением растущего национализма окраин и животного национализма малых народов, чье историческое существование вообще обусловлено энергетическим полем действительно исторически значимого народа русского.

Наверное, это так. Тогда тем более уместно обратиться к совершенно не знаемой нами истории Византии, события исторической жизни которой во многом играют промыслительное значение для нашего отечества, ставшего законным правопреемником Второго Рима.

Историк и исследователь Византийской империи Ф.И. Успенский, описывая небывалую утрату империей территорий и народностей в результате натиска арабов в VII веке, указывал: «Как в нынешней Турции освобождение находившихся под властью ее чуждых народов способствовало сцеплению и национальному возрождению турок, так и в прежней Византии потеря областей с инородческим населением сопровождалась усилением эллинского национального самосознания, выразившегося в выработке идеи ортодоксальности. Хотя византийское православие с отпадением… областей утратило в своем объеме, но взамен того оно выиграло в цельности и крепости. Реакционные элементы на перифериях группируются в усилившихся религиозных сектах; православное же византийское царство, опираясь на эллинское национальное начало, приобретает тот характер исключительности и филетизма, с которым Византия вступает в Средние века и который отличает византизм как исторический принцип».

Важнейшая, принципиальнейшая мысль кроется в этом пассаже для нашей современности. Нам буквально явлен ключ к постижению смысла последних событий в жизни нашего народа. Нам дан шанс свыше!

Действительно, Византия была лишена арабами областей с семитским (или симитским) населением, к тому же областей, не принявших решений Четвертого Халкедонского Вселенского собора и отпавших от православия в монофизитство. Но перестала ли Византия от того быть империей, быть Вторым Римом? Нисколько! Более того, эллинский национальный византизм и единоверие православных граждан вкупе с отсечением от имперской нации «зараженных» окраин позволили Империи, бывшей в VII веке на краю пропасти, прожить новую историческую жизнь длиной в восемьсот лет!

Очень важно здесь отметить, чем же был в действительности истинный византизм, воспетый нашим национальным гением Леонтьевым и встреченный с непониманием национально настроенными мыслителями, например Астафьевым, полемизировавшим, и, в общем-то, по существу, с Леонтьевым, не принимая его грекофильства с отчуждением от славянской стихии.