Читать онлайн «Революции на экспорт». Страница 34

Но самое главное было в том, что у оппозиции не было конструктивного проекта, она консолидировалась отрицанием. Н.Коровицына приводит такую оценку: «В 1980-е годы созидательный потенциал образованного класса был канализирован в „разрушительное русло“ – на борьбу с утратившим былую мощь коммунистическим режимом». Далее она дает более развернутую трактовку этой оценки, связывая движение «Солидарность» с традицией старого польского национализма: «Борьба за национальное самоопределение одновременно с коллективной оппозицией компартии послужила мощным мобилизующим фактором. Как и в „классических“ национальных движениях ХIХ в., дух самопожертвования во имя патриотических и гражданских символов объединил общество, независимо от различия интересов составляющих его групп. Требование „Солидарности“ „мы хотим, чтобы Польша стала Польшей“, оказывало большое эмоциональное воздействие. Но непонятным оставался ответ на вопрос: о какой именно Польше идет речь? Легко было заявить в 1981 г., что коммунистический режим „чужд устремлениям и ценностям польского народа“, и гораздо трудней было по завершении революционных перемен в 1989 г. определить реальное содержание этих устремлений и ценностей».

Осознав невозможность остановить сползание к катастрофе политическими средствами и опасность вооруженного вмешательства в рамках Варшавского договора, В.Ярузельский и его окружение признали оптимальным выходом из ситуации введение в стране военного положения. Позже Ярузельский отмечал, что военное положение, хотя это и звучит парадоксально, расчистило путь к диалогу. «В определенном смысле, – подчеркивал Ярузельский, – оно заморозило общественно-политический уклад, сформировавшийся на рубеже 1980-81 гг., перенесло его в другое историческое время и геополитическое положение, в условия, в которых идея национального согласия стала единственной дорогой решения польских дел». А 1981 г., по его словам, была другая эпоха, когда общество еще не дозрело до исторического компромиссa. Надо сказать, что опасность эскалации кризиса осознавала и Церковь, почему и произошло ее сближение с позицией власти осенью 1981 г. Церковь стала оказывать влияние на решения властей без формального вовлечения в политику, выступая в роли посредника в кризисные моменты.

События развивались так. 28 ноября началась всеобщая забастовка. Ярузельский как глава Совета министров, поддержанный «Военным Советом национального спасения», в ночь с 12 на 13 декабря 1981 года ввел военное положение. Были взяты под контроль телевидение и радио. Внутренние войска и полиция получили приказ разгонять любое неразрешенное сборище людей. Была запрещена деятельность «Солидарности» и арестовано 6647 ее активных участников. Военные трибуналы приговорили тысячи участников профсоюзного движения к различным срокам заключения. Лидеры оппозиции были или интернированы или выдворены из страны78.

Население не оказывало сопротивления введению военного положения. Несмотря на арест тысяч лидеров «Солидарности», включая самых популярных из них, рабочие только кое-где вышли на демонстрации и начали забастовки. В Гданьске, Варшаве и Лодзи демонстрации были разогнаны полицией. На фабриках сидячие забастовки продолжались 2 дня, пока полиция не применила репрессии. На шахтах забастовки под землей кое-где продолжались до трех недель (по некоторым данным, при наведении порядка были убиты 9 шахтеров). Поднявшись на поверхность, шахтеры узнали, что никто не поддержал их, до всеобщей забастовки дело не дошло.

В 90-е годы Конституционная комиссия Сейма в течение пяти лет изучала вопрос об ответственности лиц, вводивших военное положение. Наконец, по предложению комиссии 24 октября 1996 г. Сейм прекратил дело и признал, что введение военного положения имело основания. Знаменательно, что, несмотря на непрерывную пропаганду правых, большинство польского общества придерживается этой же точки зрения79.

В 1983 военное положение в Польше было отменено. Леху Валенсе Запад оказал важную моральную поддержку – он стал лауреатом Нобелевской премии мира 1983 г. В 1985 году начались быстрые перемены в СССР, и было ясно, что они повлияют на ситуацию в Польше. 17 сентября 1986 были освобождены все политические заключенные (вышли на свободу 225 человек), а 29 ноября начал легально действовать Временный совет «Солидарности». Была начата экономическая реформа по либерализации системы. Возник переходный, гибридный хозяйственный механизм, в котором сосуществовали структуры и процедуры, нередко противоречившие друг другу. В целом, однако, доминировали механизмы, типичные для централизованной нерыночной экономики.

Именно в Польше после отмены военного положения 22 июля 1983 г. впервые стали культивироваться элементы «гласности». Правительство и ПОРП оповещали население через СМИ о своих программах и планах работы, о ходе их реализации. Стенограммы пленумов ЦК ПОРП и заседаний сейма начали печататься в доступных широкому читателю изданиях. Пресс-секретарь правительства еженедельно организовывал брифинги для иностранных и польских журналистов. В Польше были созданы новые для социалистических стран институты – Главный административный суд, Государственный и Конституционный суды, институт общественного представителя по гражданским правам. Возросла роль союзнических партий – Объединенной крестьянской и Демократической. Эти изменения получили название коалиционного способа осуществления власти.

Военное положение «заморозило» кризис, а после его отмены раскол общества резко ускорился, и вектор общественного сознания изменился. Н.Коровицына дает такой обзор этого процесса: «Экономический кризис и спад уровня жизни остановили распространение антиэгалитарных взглядов среди квалифицированных рабочих, сблизив их с малоквалифицированной частью этого класса и, напротив, отдалив от интеллигенции. За „потолок“ заработков выступало в 1981 г. почти одинаковое количество специалистов (68,8%) и квалифицированных рабочих (71,6%), а уже в 1984 г. – соответственно 41,1 и 57,4%, в 1988 г. – 37,0 и 63,0%. В 1990 г. сторонников эгалитарных взглядов среди квалифицированных (60,0%) и неквалифицированных (59,0%) рабочих уже почти вдвое больше, чем среди специалистов (33,0%)… Распадался альянс квалифицированных рабочих и интеллигенции – движущая сила революции „Солидарности“. Основу их единства составляли тогда общие эгалитарные устремления. Однако с 1984 г. – польская социология может датировать этот перелом с точностью до года – взгляды и интересы интеллигенции и рабочего класса эволюционировали в противоположном направлении. Динамика их материального и социального положения уже тогда значительно различалась… Расхождение позиций двух „социальных столпов“ восточноевропейского общества, происходившее на протяжении всех 1980-х годов, подготовило бархатную революцию. Специалисты пришли к ней с выраженными либеральными взглядами, основанными на радикальном антикоммунизме. В 1988–1990 гг. доля сторонников безграничной приватизации среди польской интеллигенции удвоилась… Совершался отказ от предпринятой „Солидарностью“ попытки создания гражданского общества чисто политическими методами, не связанными с введением института частного предпринимательства. Итогом этого отказа было сближение интеллигенции с нарождающимся слоем предпринимателей. Другой его итог – прогрессирующая деградация социального и морального статуса рабочего, повлекшая падение его политической активности».

Кроме политической апатии, в среде молодежи стал нарастать пессимизм. Сами ценности сопротивления политическому режиму потеряли мобилизующую силу. Об этом состоянии сказано так: «Уже в середине 1980-х годов (!) наиболее молодая часть польского общества не отождествляла себя с целями коренных преобразований политической и экономической систем, с демократическими переменами. Недоверие к ним нередко проявлялось в агрессивной форме… Для молодежи преобладающим стало желание покинуть страну».

В 1986 г. социально-экономическая ситуация в стране стала ухудшаться. Партийные реформаторы заговорили о «новом этапе социалистического обновления», «втором этапе экономической реформы». Элита ПОРП сама сдвигалась к экономическому либерализму. Вывод наблюдателей таков: «Вплоть до конца 1980-х годов, как свидетельствуют результаты социологических исследований, эгалитаризм терял свои позиции. В ответ на вопрос, нужно ли устанавливать максимальный предел заработной платы, в 1980 г. 90% ответили позитивно, в 1981 г. – 78%, в 1984 г. – 56%… Принадлежность к партии не означала предпочтения той или иной хозяйственной системы. Как установили польские социологи, члены ПОРП – наравне с наиболее „продвинутыми“ высокообразованными контингентами – ждали неэгалитарных последствий реформ, предвидя в результате их дифференциацию доходов. На рыночные механизмы, которые должны сделать распределение материальных благ более справедливым, коммунисты-реформаторы возлагали большие надежды».