Читать онлайн «Экономическое учение Карла Маркса». Страница 19

Эта цена, определяемая издержками производства (вложенным переменным и постоянным капиталом), к которым прибавляется «обычная для данной страны» прибыль, представляется капиталисту «естественной» ценой. Маркс называет её ценой производства. Она состоит из издержек производства (суммы переменного и постоянного капитала) и средней прибыли.

Не стоимость, а цена производства образует при развитом капиталистическом способе производства тот уровень, вокруг которого волнообразно колеблются рыночные цены под влиянием спроса и предложения. Но сама цена производства не падает с неба — она имеет своей основой стоимость.

Противники теории стоимости Маркса охотно утверждают, будто Маркс сам опроверг свою теорию, развитую в первом томе «Капитала», доказав в третьем томе, что вследствие стремления прибылей к уравнению при развитом капиталистическом производстве цены большей части товаров надолго отклоняются от своих стоимостей, причём цены одной половины этих товаров в течение долгого времени стоят настолько же ниже своих стоимостей, насколько цены другой половины стоят выше. Но говорить об опровержении Марксом его теории стоимости можно было бы только в том случае, если бы он показал, что цены не зависят от стоимостей.

Но он не только не устанавливает этого, — третий том «Капитала», напротив, доказывает, что цены производства, вокруг которых колеблются рыночные цены, находятся в полнейшей зависимости от закона стоимости, без которого они были бы необъяснимы.

Тот самый фактор, который вызывает отклонение цен производства от стоимостей, — средняя прибыль может быть сама объяснена только на основе законов прибавочной стоимости, которые в свою очередь вытекают из законов стоимости. Если мы не допустим, что общая наличная масса прибавочной стоимости в обществе равна общей массе прибыли с её разновидностями (процент, земельная рента, рассмотрением которых мы здесь не будем заниматься), то мы потеряем всякую возможность объяснить, почему при данных условиях средняя норма прибыли представляет данную определённую величину.

Закон стоимости не упраздняется тем, что при развитом капиталистическом производстве между стоимостью и ценой появляется новое посредствующее звено в виде средней нормы прибыли и находящейся от неё в зависимости цены производства. Если на этом основании признать закон стоимости несостоятельным, то надо признать несостоятельным и закон падения, так как в воде падающее тело встречает большее сопротивление, чем в воздухе.

Марксова теория цены производства неотделима от его теорий стоимости и прибавочной стоимости. Она не только не является приведением этих теорий к абсурду, — она, напротив, составляет их завершение. Теория цен производства даёт нам ключ к ряду явлений, лежащих в основе взаимоотношений господствующих классов, — к противоречиям между капиталом (прибылью) и землевладением (земельной рентой), между промышленным капиталом (промышленной прибылью) и денежным капиталом (процентом) и т. д. Больше того, она даёт нам ключ к пониманию ряда теорий стоимости, а вместе с тем к их опровержению, так как эти теории стоимости представляют собой в сущности лишь теории цен производства, объявляемых ими конечной основой рыночных цен.

Здесь уместно бросить взгляд на те теории стоимости, которые отрицают определение стоимости трудом. Обо всех этих теориях, как и о вышеупомянутых теориях, можно сказать, что это вовсе не теории стоимости, так как их представители под стоимостью понимают нечто такое, что вовсе не является стоимостью: потребительную стоимость, цену производства, среднюю цену.

Могут, конечно, сказать: всякий теоретик имеет право понимать под стоимостью всё, что ему угодно. Следует, дескать, считаться лишь с тем, правильно ли его объяснение того, что́ он понимает под стоимостью, или нет. А будет ли это теория потребительной стоимости, цены или чего-нибудь иного — это не имеет значения.

Однако ни в одной другой науке подобное мнение не было бы принято всерьёз. Оно было бы отвергнуто, как совершенно ненаучное и наивное. Возьмём в качестве примера атомную теорию.

Что бы мы сказали по поводу утверждения, будто каждый исследователь волей понимать под атомом всё, что хочет, хотя бы это была молекула или клетка; будто раз он даёт правильную теорию клетки, то безразлично, называет ли он свой вывод атомной теорией или как-нибудь иначе. Ему тотчас ответили бы, что когда говорят об атоме, то речь идёт не о голом названии, которое можно давать по произволу то той, то иной вещи, а о совершенно определённых явлениях, объяснением которых должна служить атомная теория, — явлениях, которые, между прочим, лежат в основе образования молекулы или клетки. Можно принимать или отвергать атомную теорию, т. е. объяснять данные явления посредством этой теории или как-нибудь иначе, но было бы грубой научной ошибкой называть атомом продукт тех процессов, которые, согласно данной теории, обусловливаются расположением атомов. Никогда нельзя смешивать основное явление с производным.

В естествознании невозможны никакие сомнения на этот счёт. Явления, рассматриваемые политической экономией, сложнее, но и она должна удовлетворять тем же требованиям, как и естествознание. Законом стоимости должны быть объяснены совершенно определённые общественные отношения и явления, и неуместно называть законами стоимости и трактовать как таковые законы других отношений и явлений, обусловленных стоимостью.

Явление, которое всякая теория стоимости хочет и должна объяснить, есть обмен двух товаров. Общественное отношение, которое она хочет и должна объяснить, есть отношение между двумя товаровладельцами, обменивающимися своими товарами. Явление обмена товаров, из которого развивается затем купля-продажа, есть основное явление. Это пружина, приводящая в движение весь хозяйственный механизм современного общества. Поэтому всякое объяснение этого механизма должно исходить из исследования закона, управляющего обменом товаров, а это как раз и есть закон стоимости. Если бы мы понимали под законом стоимости объяснение какого-либо иного явления, то закону, лежащему в основании обмена товаров, необходимо было бы дать особое название. Но этого не делает ни одна из теорий стоимости. Следовательно, каждая из них хочет объяснить именно это явление.

Но если мы не будем упускать из виду то явление, которое должен объяснить закон стоимости, то легко поймём, что необходимо прежде всего строго различать термины потребительная стоимость и меновая стоимость и не считать их равнозначащими на том лишь основании, что в каждый из них входит слово стоимость. Некоторые теории стоимости выводят стоимость из полезности вещи: чем она полезнее, тем выше её стоимость. Это верно, если под более высокой стоимостью понимать бо́льшую потребительную стоимость, но неверно, если понимать под этим бо́льшую меновую стоимость.

Потребительная стоимость или полезность вещи означает отношение между отдельным человеком — потребителем — и этой вещью, а не общественное отношение, не отношение между двумя людьми, каким является отношение обмена. Или этим хотят сказать, что одинаково полезные вещи будут обмениваться одна на другую в одинаковых количествах? Но обмен или продажа по большей части состоит в том, что каждый продавец отдаёт вещи, не имеющие для него никакой потребительной стоимости, никакой полезности.

Когда булочник и его семья сыты, то выпеченный ими хлеб, который они продают, не имеет для них уже никакой потребительной стоимости. Если бы булочник не нашёл для него потребителя, то ему нечего было бы с ним делать. Напротив, тот же хлеб для проходящего мимо рабочего, который в этот день ещё ничего не ел, может иметь огромную потребительную стоимость. Меновая же стоимость хлеба для обеих сторон одинакова.

Допустим, что проходящий мимо рабочий — корзинщик, который разносит для продажи свои корзины. Булочник нуждается в корзине; последняя представляет для него большую потребительную ценность, а для рабочего — никакой. У последнего дома — целая куча корзин, ему самому не нужных. Он охотно отдаст корзины за определённое количество хлеба. Но в каком отношении будут обмениваться корзины и хлеб, если их владельцы будут исходить из полезности? Сколько караваев хлеба столь же полезны для корзинщика, как одна корзина — для булочника? Ясно, что совершенно невозможно сравнить между собой полезность двух различных потребительных стоимостей. Между ними невозможно установить количественное отношение. Если корзинщик получит за свою корзину 5 караваев хлеба, то было бы нелепо говорить, что корзина в пять раз полезнее или (в этом смысле) обладает в пять раз большей стоимостью, чем один каравай хлеба. Полезность различных товаров несоизмерима.