Читать онлайн «Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего». Страница 25

Основной целью вооруженных сил США в Афганистане будет решение проблем, далеких от внутренних афганских реалий. Сохраняемые после вывода войск НАТО базы будут использоваться в первую очередь как инструмент геополитической борьбы против Ирана. В случае военного конфликта между Вашингтоном и Тегераном, вероятность которого невозможно исключить в долгосрочной перспективе, авиабазы США в Герате и Кандагаре будут использованы для нанесения воздушных ударов по иранской территории.

Сохранение присутствия Талибана в афганской политике будет определяться объективными социальными трудностями в Афганистане, слабостью государственного аппарата в селах, а также постоянной поддержкой со стороны Пакистана и Ирана. Тегеран будет рассматривать данное сотрудничество как способ противодействия американскому военному присутствию в стране, а также как путь организации партизанской войны на коммуникациях противника в случае открытого вооруженного конфликта. Для Исламабада талибы будут оставаться единственным механизмом воздействия на афганский политический процесс с целью предотвращения формирования антипакистанской оси Кабул – Нью-Дели. В прошлом попытки убедить Пакистан отказаться от контактов с экстремистами предпринимались неоднократно, однако успеха не имели. Поэтому вероятно сохранение указанной проблемы в ближайшие пять лет, если не произойдут значимые изменения в политической ситуации внутри Пакистана.

Военная ситуация внутри страны будет определяться постоянным контролем официальных властей и военных гарнизонов над всеми крупными населенными пунктами, административными и промышленными центрами. Талибан будет оспаривать контроль над периферийными районами, преимущественно депрессивной сельской местностью на юге и востоке страны, в провинциях, граничащих с Пакистаном.

Объектом наиболее ожесточенного противоборства будут оставаться автомобильные дороги, которые талибы будут пытаться превратить в источник собственных доходов на основе рэкета. В 2015 году одной из стратегических задач Талибана является сохранение присутствия на трассе Джелалабад – Кабул – Мазари-Шариф, позволяющей обеспечивать транспортное сообщение между Пакистаном и Узбекистаном, а следовательно, всей Центральной Азией. Присутствие сил вооруженной оппозиции на этом маршруте позволяет сохранять контакты с Исламабадом, заинтересованным в безопасности грузоперевозок на данном направлении.

Также Талибан стремится сохранить свое присутствие в северных провинциях страны, граничащих с ЦА. Это обусловлено стремлением иметь выходы на границы постсоветского пространства с целью организации контрабанды наркотиков в страны бывшего СССР и далее на Запад (наркоторговля составляет до 40 % доходов многих отрядов вооруженной оппозиции). Кроме того, для талибов большой интерес представляют планы КНР создать в рамках программы «Нового шелкового пути» постоянный транспортный маршрут Файзабад – Мазари-Шариф – Герат, выходящий к границе Ирана, влияние на который могло бы также способствовать росту доходов экстремистов.

Вероятно, что до 2020 года в оперативной обстановке в Афганистане серьезные изменения не произойдут. Центром внимания власти и оппозиции будет оставаться борьба за юг и восток страны, сопровождаемая локальными террористическими вылазками в центральные районы страны. Ситуация в северных провинциях будет определяться стратегическими «качелями» – периодической очисткой от Талибана тех или иных уездов с последующим восстановлением присутствия экстремистов после возвращения войск на базы. Правительство будет пытаться решить эту проблему путем развития «местной полиции» на основе легитимизации вооруженных формирований местных лидеров. Вероятно, это позволит сократить присутствие Талибана в некоторых приграничных провинциях, однако сильные позиции движения, вероятно, сохранятся в Бадахшане (включая граничащие с Таджикистаном районы) и Северном Герате (на границе с Туркменистаном) благодаря поддержке зарубежных спонсоров.

Традиционно нестабильной останется ситуация в южных и восточных провинциях, однако это будет во многом определяться развитием ситуации в соседнем Пакистане. Добиться улучшения позволит только повышение эффективности национальных антитеррористических сил, а также устранение из руководства армии и спецслужб кадров, выступающих за сотрудничество с боевиками. Однако в настоящий момент признаки таких перемен незаметны, и они станут возможны только в результате скоординированного воздействия США, Китая и России на Пакистан.

Есть основания прогнозировать рост производства опиатов в Афганистане в течение 2015–2017 годов. Площадь посевов опия может вырасти на 15–20 % за указанный период, если власти республики не активизируют антинаркотическую политику. К 2018 году производство наркотиков при указанной динамике однозначно выйдет на уровень насыщения рынка, за которым последует спад. Кроме того, в 2017–2018 годах при сохранении высоких темпов роста наркоэкономики она может превратиться в политический фактор, что заставит властные элиты более остро активизировать борьбу с ней.

Начиная с 1990‑х годов на территории постсоветской Центральной Азии возник комплекс внутренних террористических угроз, связанных с появлением организаций религиозных экстремистов. Первое поколение экстремистов сформировалось в период гражданской войны в Таджикистане, второе – уже в 2000‑е годы, причем точкой притяжения для радикалов стали территории Афганистана, контролируемые Талибаном. Возник социальный феномен «террористической эмиграции» – множество боевиков из ЦА, сражающихся на стороне талибов, однако имеющих подпольную сеть на территории постсоветских государств, включая Россию, и вынашивающих планы реванша на родине.

В 2015 году в общей сложности в Афганистане сражались активисты не менее 10 подобных групп. Среди них наиболее крупные и значимые организации: Исламское Движение Туркестана (также известное как ИДУ), Союз «Исламский Джихад», «Джундалла» (несмотря на иранское происхождение, имеет массу постсоветских активистов), «Джамаат Ансаруллах», «Джамаат Булгар» и др. Перечисленные группы не являются полностью политически независимыми, так как не располагают независимыми источниками финансов и собственными базами в регионе, поэтому фактически находятся под контролем различных фракций Талибана.

Общая численность этих групп – от 3 до 10 тысяч человек. Ежегодный приток «добровольцев» из стран СНГ – до нескольких сот человек в год. Эта динамика, вероятно, сохранится в ближайшие годы. Общая численность «террористической эмиграции» в ближайшее время останется стабильной, так как приток новичков компенсируется боевыми потерями, отъездом части боевиков в Сирию и Ирак, где боевые действия более интенсивны, а также возвращением домой.

Вербовку экстремистски настроенных граждан стран Центральной Азии ведут ячейки перечисленных выше организаций в регионе, используя в том числе интернет-ресурсы, однако большая часть боевиков начинает свой путь в радикальном подполье через «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» и «Джамаат Таблиг», формально не участвующих в афганской войне (западные авторы окрестили их «прихожей джихада»). Радикальная молодежь, проведя какое-то время в этих группировках и подвергнувшись идеологической обработке, выезжает в Пакистан для «учебы в медресе», которые во многих случаях не имеют никакого отношения к легальной образовательной системе и оказываются тренировочными лагерями боевиков в Афганистане и Пакистане.

Большинство рядовых членов организаций – это мужчины до 30 лет. Более 85 % членов организаций имеют только среднее или неоконченное среднее образование. Уровень безработицы среди них достигает 60–65 %, еще до 25 % – «самозанятые», зарабатывают на родине различными кустарными промыслами, бытовым ремонтом или розничной торговлей. В предыдущие годы большая часть боевиков была уроженцами сельской местности, но в последние годы «Хизб ут-Тахрир» и ИДТ активизировали вербовку активистов среди городской молодежи, поэтому есть основания полагать, что в течение следующих пяти лет образовательный и квалификационный уровень боевиков-иностранцев в Афганистане будет расти.

В основном боевиками становятся выходцы из Узбекистана, Киргизии и Таджикистана, в последние годы активизировался поток «добровольцев» из Казахстана и России, где экстремистское подполье сталкивается со все более жестким давлением спецслужб.

Часть добровольцев прибывает из стран Западной Европы. Например, «Исламский Джихад» традиционно имеет хорошие связи среди представителей турецкой общины Германии. Большинство ячеек организаций, действующих на территории Афганистана, осторожны и даже пассивны в родных государствах, так как их главной задачей является вербовка личного состава в интересах афганских талибов, а не активная антигосударственная деятельность на родине, к которой они чаще всего не готовы.