Читать онлайн «Позорная история Америки. «Грязное белье» США». Страница 36

От мира к миру

И опять-таки, не будем вдаваться в детали «Славной революции» в Англии, на век с лишним вперед сделавшей Лондон и Париж заклятыми врагами. С нас вполне достаточно знать, что к 1688-му на границе британских и французских колоний и без того было крайне неспокойно. Поскольку где чья территория, никто в точности не знал, мелкие, а временами и крупные драчки на меже шли вовсю, вызывая дипломатические обострения на Старом Континенте, а в 1689-м, когда до племен, опекаемых отцами-иезуитами, дошло, что английский сашем обидел друга французского сашема, несколько сотен красных франкофилов во главе с лесным сашемом по имени Пьяный Медведь ака маркиз Жан-Винсен д’Аббади де Сан-Кастин ворвались в английские пределы, грабя, убивая и уводя в плен поселенцев. В ответ Бенджамин Чёрч, победитель «короля Филиппа», уже полковник, разорил сопредельные французские территории, попросив друзей-ирокезов помочь, и телега покатилась с горы. Ирокезы атаковали французов и их местных союзников, французы не оставались в долгу, англичане побили французов при Порт-Рояле, но получили сдачи при Квебеке, после чего откатились за фронтир и притихли, а пожинать плоды пришлось ирокезам, которых дружно ненавидели все, кто не входил в Лигу, вне зависимости от цвета кожи. В 1696-м, не получив помощи от англичан, хотя просили едва ли не на коленях, ирокезы, — впервые со времен войны с оджибве, — выяснили, как гадко пахнет дым от собственных, а не чьих-то горящих поселков, вслед за чем попытались мстить, даже не глядя на окончание «белой войны». Однако силы были слишком несопоставимы: Лига могла победить любое из племен один на один, Лига, подтянув силы, справилась бы и с «красным альянсом», но уже с французами Лига вынуждена была играть осторожно, а против союза Лилии с красными людьми, — учитывая к тому же эпидемии и падение цен на меха, — вообще не имела шансов.

Впрочем, Лилии постоянные налеты ослабевших, но невероятно злобных соседей тоже надоели, в связи с чем стороны начали осторожно наводить мосты, и 4 августа 1701 года губернатор Новой Франции, как участник-гарант, и 1200 сашемов, представлявших около 300 кланов, подписали т. н. Великий Монреальский мир, поставивший точку на почти столетней резне, а заодно и на «бобровых войнах». Согласно договору, ирокезы отказались от вмешательства в разборки между Лилией и Львом, а также от претензий к племенам, союзным Франции, а галлы, получив право арбитража в конфликтах между подписантами, обязывались соблюдать объективность и «строго наказывать» нарушителей конвенции, даже если эти нарушители окажутся не ирокезами. Реально такой исход был, конечно, поражением Лиги и началом ее заката. Отказавшись от экспансии к побережью, «римляне лесов» развернулись на юг, в сторону оджибве, с которыми не любили иметь дело, а потому были вынуждены искать поддержку у англичан, из равноправных партнеров, способных играть собственные игры, превращаясь в вассалов, с мнением которых «белые братья» считались все меньше. Впрочем, поскольку на раскладах в глубине континента, куда белые еще не проникли, такие перемены не сказывались, сашемов Лиги это мало беспокоило. Они не были глупцами и все понимали, но планировали использовать передышку, длинную, обстоятельную (активных действий на западном фронте ирокезы не вели аж 15 лет, даже когда англичане просили), для переформатирования «Договорной цепи», пусть даже ценой превращения Лиги Пяти из абсолютного гегемона, как ранее, в первого среди равных. И следует отметить, преуспели.

А далее… Далее начинается XVIII век, по ходу которого грызня в Европе приобрела характер мировой войны, а «вечные мирные договоры» были, по сути, — подобно Версалю-1918, — перемириями, и аборигены Америки в этом эпосе, по сути, всего лишь расходный материал. Храбрый, очень полезный, в абсолютном большинстве и в «Войне королевы Анны» (1712–1714), и в «Войне отца Рале» (1722–1725), и в «Войне короля Георга» (1745–1747) стоявший за Лилию, но неизменно пролетавший на мизерах. Окончательный итог битвы за континент определила «Забытая война». Отголосок Семилетней, чаще именуемая «франко-индейской», ибо в противостоянии англичанам под белым знаменем Бурбонов объединились все красные люди. Кроме, конечно, накрепко привязанных к бриттам ирокезов. Шла она с переменным успехом, но, в конце концов, 10 февраля 1763 года, в соответствии с Парижским миром, Новая Франция перестала существовать, став британской Канадой. Французы-католики, на основании Акта о Квебеке, получили все права подданных Его Величества, включая (в отличие, скажем, от ирландцев) свободу вероисповедания, а поредевшие индейские племена Севера — королевские гарантии, что обижать их никто не будет. И к слову, если и были обмануты, то не сильно, что, впрочем, не очень удивительно, ибо, в отличие от колонистов, Лондон, давши слово и не очень нуждаясь в его нарушении, старался исполнять.

Формально же более всех, как ни странно, выиграли племена фронтира: не тратить деньги на что угодно, кроме завоевания Индии, парламент Англии издал серию биллей, определивших еще не вписанных в цивилизацию индейцев «суверенными нациями» и строго запрещавших жителям колоний занимать земли за грядой Аппалачей. И это было одним из фитильков будущего взрыва. Если раньше аппетиты колонистов, как старожилов, так и понаехавших, в какой-то степени усмиряло присутствие французов, то теперь, когда французов не стало, запрет на расширение не мог не вызвать бурю как в верхах, так и в низах. И в этой буре — а тем паче, после, — «суверенным нациям» предстояло иметь дело с куда более страшным врагом, нежели англичане, французы и ирокезы, вместе взятые. Но об этом, разумеется, никто еще не мог и догадываться.

Предельно кратко описав в предыдущей главе борьбу Льва и Лилии за контроль над Северной Америкой, завершившуюся поражением Парижа, я преднамеренно не касался событий, происходивших на «несуществующем» фронте военных действий, к западу от формального фронтира. А там, в зоне Великих Озер и долины реки Огайо, все было никак не проще, чем на фронтах, официально признанных…

Формально не входящие ни в Новую Францию, ни в Новую Англию, ни в будущий Диксиленд тучные и густонаселенные земли тоже не были островком мира: на долину претендовали и ирокезы, незадолго до того подчинившие местных, и французы по праву первооткрывателя, и англичане, как сюзерены Лиги. Однако реально вольные племена — сенека, виандоты, оттава, минги, шауни — сами решали, кого любить. Сотрудничать с бриттами было выгоднее, зато французы вели себя с индейцами как с равными. Вот и выбирай. Поэтому ситуация висела в шатком равновесии аж до «Забытой войны», начатой колонистами без позволения Лондона, по ходу которой англичане пережили немало пощечин, — в том числе разгром генерала Брэддока, после которого впервые прозвучало имя Понтиака, сашема оттава. И тем не менее в итоге знамя Лилии перестало развеваться над фортами Края Озер, самым сильным из которых считался Детройт. Но если французы, проиграв в 1760-м, ушли, то их индейским союзникам уходить было некуда, а ни складывать оружия, ни признавать власть британских колонистов они не собирались.

Победителей это тревожило. В колониях накопилась критическая масса народа, стоящего на низком старте, но начинать переселение в условиях, когда большие и очень злые племена скалились, казалось немыслимым. Во всяком случае, на взгляд Уильяма Джонсона, королевского агента по делам индейцев, человека разумного, дипломата умелого, имеющего массу побратимов среди ирокезов. Он требовал взять на вооружение французский опыт, «приручая любовью», однако решающим было мнение генерала Джеффри Амхерста, главнокома короны в Америке, блестящего военного, но полного нуля в политике, убежденного, что раз французы побеждены, то побеждены и красные. А значит, нечего с дикарями панькаться. И вообще, всякие «подарки» вождям следует исключить, как унизительный для чести Англии «подкуп», наводя порядок в новых владениях самыми суровыми методами. Плюс, раз армии нужны деньги, распорядился повысить цены на самые ходкие товары, без которых западные племена уже не могли обходиться: боеприпасы, табак и ром. Итог ясен. Племена, уже перешедшие на огнестрел (как делать наконечники и как стрелять из лука, они забыли), встали на уши. У факторий собирались толпы с охапками шкур, скупщики повышали цену на припасы, хуже того, в окрестностях торговых точек исчезла дичь, и над долиной Огайо нависла угроза голода. Амхерст же, до кучи, надумал еще и раздавать участки «ничьих» (то есть индейских) земель в качестве призов наиболее отличившимся офицерам своих подразделений.