Читать онлайн «Лицом к лицу с Америкой». Страница 40

— Посудите сами, — театрально развел руками г-н Макклой, — почти все законопроекты, которые предлагает Уолл-стрит, автоматически отклоняются в сенате.

Главный «аргумент», хотя и не подкрепленный никакими конкретными доводами, явно понравился собравшимся. Они заулыбались, расположились поудобнее в креслах и, как говорится в таких случаях, отпустили ремни. Никита Сергеевич не спеша еще раз оглядел их всех, нарочито одетых в рядовые костюмчики, улыбчивых, совсем непохожих на тех первых завоевателей богатств, на чьих лицах так сохранялись приметы «битв за деньги»; совсем непохожих на русских купцов-воротил с пудовыми кулачищами и длинными бородами; совсем непохожих на тех первых американских золотоискателей, которые перегрызали друг другу глотки у Вирджиния-сити, у Сакраменто, в Лунной долине и у Скалистых гор. Нет, это были лощеные люди — благообразные отцы семейств, ни дать ни взять преуспевающие средние служащие средних торговых фирм.

Тихо, но так, чтобы все слышали, Никита Сергеевич ответил Макклою, да и другим:

— Выходит, что передо мной бедные родственники Америки.

И вдруг все в комнате засмеялись, как будто этой фразой была пробита, наконец, плотина, сдерживавшая настроения этих людей. Смеялись достаточно долго. Только поняв, что смеются над собой, они вдруг оборвали смех.

Неловкая тишина, которая на миг последовала за взрывом смеха, была нарушена градом новых вопросов. В той или иной степени они уже ставились перед Никитой Сергеевичем Хрущевым десятки раз, и десятки раз он с величайшей убедительностью отвечал на них.

Вновь и вновь американцы вопрошали, почему в Советском Союзе мешают слушать «Голос Америки». Никита Сергеевич бросил реплику: «Хороший, дружеский голос мы будем принимать, голос вражды нам не подходит». Н. С. Хрущева долго уверяли, что магнаты военной промышленности готовы хоть завтра прекратить выпускать оружие, а он приводил примеры, что, как только дело продвигается к миру, биржу Уолл-стрита охватывает паника и т. д.

Прием у г-на Гарримана закончился довольно быстро, так как советские гости спешили в Экономический клуб, и, может быть, не стоило возвращаться к этому приему так подробно, если бы не одно обстоятельство. Мы имеем в виду несколько новых заявлений Аверелла Гарримана. Одно из них сделано им в Бостоне в зале Форд-холл недавно. Это заявление развивает все то, о чем говорили гости г-на Гарримана в его нью-йоркской квартире. Отметив, что Н. С. Хрущев в Соединенных Штатах Америки неоднократно подчеркивал преимущества коммунизма по сравнению с капитализмом, г-н Гарриман, между прочим, роняет и такие фразы: «Для народов Азии капитализм почти синоним колониализма. Мне кажется, что мы не должны позволять г-ну Хрущеву или любому другому коммунисту изображать нас знаменосцами капитализма.

Наша экономическая система мало в чем сходна с марксистской концепцией вековой давности, и мы должны отказаться от этого слова (речь идет о слове «капитализм». — Авторы)».

Всего-навсего, г-н Гарриман?! Вы хотите отказаться от слова «капитализм»? Вы и ваши друзья, которые много раз подкрашивали это понятие эпитетом «народный» и радостно заявляли всему миру, что теперь «народный капитализм» определяет сущность общественных отношений в Америке?! Но почему же вам не нравятся слова «народный капитализм»? Почему вы вновь хотите заменить их некими эфемерными терминами, вроде «гуманной экономики», или «свободного экономического предпринимательства», или чем-то не менее трудно доказуемым, а главное мало понятным?!

Почему так беспокоят г-на Гарримана последствия визита Н. С. Хрущева в США и он вновь и вновь пытается продолжать полемику, на которой вполне можно поставить точку, ибо, как видно, стороны остались при своем?

Нет, не все так просто и наивно, как может показаться поначалу, в этом стремлении и г-на Гарримана и тех, кто собрались в его нью-йоркской квартире, переменить вывеску на фасаде Уолл-стрита. Не слово «капитализм», а сущность капитализма все в большей степени отвергается и будет отвергаться думающими простыми людьми всего мира, истинными создателями человеческих благ и ценностей. Законы капитализма как в области экономики, политики, философии, так и в области человеческих взаимоотношений будут все больше противоречить XX веку — веку победного шествия нового, социалистического строя. Вот для чего нужна г-ну Гарриману словесная пудра! Но по этому поводу во время поездки по Соединенным Штатам очень метко сказал однажды Никита Сергеевич:

— Как ни пудрится старая женщина, молодой ей уже не бывать!

Впрочем, г-н Гарриман знает это. Даже школьники разбираются в подобных «азах». Ведь как бы ни называли себя феодалы, распоряжавшиеся со звериной жестокостью землями и жизнями: «просвещенными властителями», «яркими солнцами», «попечителями мудрости и муз», феодализм оставался феодализмом. Как бы ни называли себя монархи всех времен и народов: «миротворцами», «народолюбцами», они оставались самими собой и история оценивала их так, как они того заслуживали.

Есть в последнем выступлении г-на Гарримана примечательное слово — «Азия». Азия! Г-н Гарриман беспокоится сейчас о ней не как любитель романтических пейзажей и древностей, не как путешественник или этнограф. Он говорит о той части Азии, которая стоит на перепутье, перед народами которой, начинающими осознавать смысл жизни, стоит выбор: какой дорогой идти?! Разве не ясно, что Азия сама выбирает себе путь?! Она вряд ли будет стучать в ту дверь, на которую вместо прежней вывески «Капитализм, империализм» хотят повесить новую: «Милости просим! Обещаем не произносить слов «колониализм» и «капитализм»».

Впрочем, никто не собирается говорить здесь о воле и взглядах народов азиатских или других стран. Как захотят они, так и будет. Но именно так, как они захотят!

Мечтая о том, чтобы сменить вывеску на фасаде капитализма, империализма и тем самым сразу же изменить к нему отношение во всем мире, г-н Гарриман тешит себя несбыточными иллюзиями. Он забывает о том, что капитализм, империализм, если им и дать какое-то иное название, не могут изменить своей антинародной сущности. Это не только целый комплекс экономических и общественных взаимоотношений людей и различных классов, но и вполне определенная идеология, философия, определенная система.

Миллионы людей на собственном опыте убеждаются, что мир капитализма — это ужасный мир, где частное довлеет над общественным, где жажда наживы за чужой счет превращает иных в самых страшных угнетателей, а иных — в мелких хищников.

Нам хотелось бы напомнить г-ну Гарриману один рассказ, который мы слышали от профсоюзного босса Уолтера Рейтера, характеризующий сущность человека в капиталистическом мире. Вот что в порыве откровенности поведал Н. С. Хрущеву о себе этот «доблестный» лидер американских профсоюзов. Кстати говоря, этот рассказ мистера Рейтера был опубликован в газете "Нью-Йорк таймс", г-н Гарриман, можете и там почитать об этом.

В тридцатые годы вместе со своим братом Виктором Уолтер Рейтер работал на автозаводе в Нижнем Новгороде. После истечения контракта им захотелось совершить путешествие по Советской стране для того, чтобы, вернувшись в Соединенные Штаты, объявить себя «знатоками России».

Это были тяжелые для нашей страны времена. Неурожай во многих местах породил голод, многие заводы только восстанавливались, на улицах слонялись беспризорные дети, больницы были переполнены. Во время поездки Уолтер Рейтер и его брат все же получали питание: ведь в нашей стране с иностранными гостями люди готовы поделиться последним куском хлеба.

«Однажды, — рассказывал Рейтер во время беседы с Н. С. Хрущевым, изредка переходя на русский язык, — в маленьком городке мы пришли в магазин и увидели на полках несколько баночек американской сладкой кукурузы. Хотя было голодновато, но кукурузу никто не покупал: ее не любили. А мы обрадовались и приобрели несколько банок. Некоторые из них оказались без этикеток. Когда мы вернулись к себе в гостиницу и раскрыли банки, которые были без этикеток, то увидели, что там не кукуруза, а свинина с горохом. Понимаете: свинина с горохом!» — патетически восклицал Уолтер Рейтер.

Далее он рассказал о том, как они с братом быстренько побежали в магазин и попросили продавца, чтобы он продал им все банки без этикеток, сколько их есть. Продавец удивился, спросил их, есть ли какая разница между банками с этикетками и без этикеток, но они не сказали ему, обманули.

«Мы настояли, чтобы он дал нам все банки без этикеток, — улыбался г-н Рейтер, — и, нагрузившись огромным количеством таких банок, вернулись к себе. Мы чувствовали себя настоящими миллионерами, — довольно ухмылялся г-н Рейтер, — из-за невежественности вашего продавца мы стали обладателями ценнейшего продовольственного богатства — свинины с горохом!»