Читать онлайн «1937. Заговор был». Страница 27

В дальнейшем разговоре Камбон сказал мне, между прочим, что французы не скрывают от себя возможных неясностей в будущих своих отношениях, имея в виду «пакт с Советами». Но, по его мнению, пакт этот все же будет солидной базой для обеспечения мира. В коммунистическую опасность он не верит. Во всяком случае, эта опасность может быть «парирована» соответственными мерами в самой Франции. Я спросил его, что он слышал о маршале Тухачевском. Камбон ответил, что третьего дня он видел одного своего друга, французского военного, который встречался с Тухачевским, и последний производит самое благоприятное впечатление. Из этого разговора я не могу не прийти к заключению, что в настоящий момент никаких изменений в отношениях между Англией и Советами не предвидится. Все пока что остается по-прежнему».

В заключение Саблин резюмирует сведения, которые оказались в его распоряжении и которые он изложил своему корреспонденту. «Мне думается, — заключает он, — что британское правительство сделает, вероятно, все, что возможно, чтобы удержать советское правительство от рискованных авантюр коммунистического характера и удержать Советы на двух основных задачах — борьбы с агрессивностью Японии и создания прочного, но мирного и невызывающего оплота против Германии».

Столь сдержанную позицию в отношении СССР, представители которого прямо взывали к британскому руководству о помощи в условиях угрозы Советскому Союзу и на Западе, и на Дальнем Востоке, весьма доходчиво и пространно разъяснил в своей статье У. Черчилль в декабре 1936 г. На нее было обращено столь пристальное внимание Саблина, что он процитировал или передал весьма близко к оригиналу ее большую часть в письме к Маклакову.

«Соглашение, заключенное якобы против коммунизма, может, по существу, оказаться всего лишь военным союзом против России, — цитировал бывший царский посол мнение Черчилля. — Однако, утверждает Черчилль, планы Германии и Японии направлены против России». Черчилль имел в виду заключение в ноябре 1936 г. германо-японского так называемого «Антикоминтерновского пакта» сроком на пять лет. «Пришло время для России встать, наконец, на путь безопасности и преследования исключительно своих собственных национальных интересов… — Саблин продолжал цитировать статью известного британского политика.

Сталин с вождями русской армии и с руководителями своей политики должен разорвать свои связи с Коминтерном. Они должны создать в Европе и во всем мире впечатление, что Россия есть социалистическое государство, сильно вооруженное для поддержания своей национальной неприкосновенности и не имеющее ничего общего с идеей распространения своих доктрин иначе как путем примера».

Таким образом, во-первых, Черчилль не отделяет Красную Армию от советского «коммунистического» руководства, но в то же время выделяет «вождей русской армии», надо полагать, тех, которых охарактеризовал генерал Уэйвелл по впечатлениям своей осенней поездки на маневры Красной Армии в сентябре 1936 г. (Ворошилова, Тухачевского, Егорова, Уборевича), как автономную, если не самостоятельную политическую силу.

Во-вторых, Черчилль четко рисует социально-политическую конструкцию России, приемлемой для Великобритании: «социалистическое государство», сильно вооруженное для поддержания своей национальной неприкосновенности», «не распространяющее своих (коммунистических) доктрин» иначе как «путем примера». В сущности, Черчилль вовсе не требует изменения социально-политического строя в СССР. Он предлагает руководству СССР лишь прекратить коммунистическую пропаганду и коммунистическую подрывную деятельность в других странах. Эти изменения во внешней политике Советского Союза — а речь идет именно и только о внешней политике — влиятельный британский политик считает непременным условием изменения позиции Великобритании в его отношении. «Если бы подобный поворот был предпринят ныне же, — ставит условие Черчилль, — он мог бы удовлетворить все страны, желающие поддержания мира и относящиеся благожелательно к русскому народу. Это сразу же ослабило бы напряжение во многих странах и сильно увеличило бы шансы русской безопасности. Это заставило бы и Германию, и Японию обнаружить свои настоящие планы. Это дало бы возможность Женеве совершать свое «превентивное» дело с большей уверенностью. Это вообще очистило бы атмосферу и придало бы силу союзу стран против «невызванного нападения», в чем заключалась бы единственная надежда — отвратить всеобщую катастрофу. Наконец, это устранило бы главное препятствие к сотрудничеству Америки в поддержании мира на Дальнем Востоке».

По сути дела, британский политик в завуалированной форме обещает советскому политическому и военному руководству, что при принятии означенного условия английское правительство приведет в действие все те рычаги «коллективной безопасности» против всякого «агрессора», к действенности которых взывало советское руководство и их представители в лице Литвинова и Тухачевского. Черчилль весьма прозорливо упомянул о «всеобщей катастрофе», новой мировой войне, которая неминуемо может развернуться в случае агрессивных действий Германии и Японии против СССР. Поэтому, выдвигая очерченные выше требования к руководству СССР, он возлагал на него и ответственность за судьбу не только своей страны, но и всего мира. «Теперь как раз подходящий момент для России, чтобы уменьшить свой риск и увеличить силу своего национального сопротивления, — предупреждал британский политик об уникальности и необратимости удобной международной ситуации для СССР. — К тому же и политика Сталина развилась за последние годы в этом направлении». Знаменательно, что Черчилль признавал позитивный характер действий советского политического и военного руководства. «Я не отказываюсь от надежды, — восклицает Черчилль, — что Россия сумеет использовать настоящий благоприятный момент! Германия сделала выбор и связала свою судьбу с Японией на пять лет. Расхождение между Германией и Россией может быть частью вызвано и коммунизмом, но, несомненно, относится и к территориальным претензиям Германии. Расхождение между Россией и Японией всецело относится к территориальным и империалистическим устремлениям». Черчилль таким образом дает понять и британским, и европейским политикам, и советскому руководству, что прекрасно осознает подлинную агрессивную сущность так называемого «Антикоминтерновского пакта», в рамках которого Германия и Япония, прикрываясь якобы борьбой против «русского коммунизма», на самом деле претендуют на российские территории. Здесь же Черчилль выражает также удовлетворение складывающимися враждебными советско-германскими отношениями. «Опасения в возможности соглашения между Россией и Германией в ущерб западным демократам, — пишет он, — значительно ослабели». И эту ситуацию британский политик выдвигает перед советским руководством в качестве дополнительного довода в пользу принятия выдвинутых им условий. «Тем более Русская республика должна была бы определить свое положение с несомненной ясностью, — со скрытым предостережением обращается Черчилль к руководству СССР. — В этом отношении ее свобода выбора значительно сузилась».

В контексте всего сказанного выше можно смело сделать вывод о том, что вряд ли отношение британской военной элиты к Красной Армии и ее руководству изменилось кардинальным образом после визита Тухачевского и посещения британской военной делегацией осенних маневров 1936 г. Правильнее было бы сказать, что оно, благодаря Тухачевскому, начало проявлять интерес к советскому военному руководству, как и к армии в целом.

Тем не менее был получен и определенный практический результат от миссии Литвинова — Тухачевского. В мае 1936 г. начались советско-английские переговоры о морских вооружениях, которые были продолжены в декабре того же года, а затем в 1937 г. С советской стороны в переговорах участвовали полпред И. Майский и военно-морской атташе Чикунский, с британской — помощник постоянного заместителя министра иностранных дел Крейги и начальник отдела планирования адмиралтейства Филипс. На заседаниях 20, 25 мая и 4 июня обсуждался вопрос о советской оговорке о Дальнем Востоке. СССР добивался права осуществлять строительство военно-морских сил для Дальнего Востока сверх намечавшихся лимитов, в связи с угрозой со стороны Японии. На встрече 20 мая «Крейги сделал предложение изменить соответствующую часть нашей ноты в том смысле, что наша оговорка в отношении Дальнего Востока входит в силу, если Япония на практике станет нарушать договорный лимит». В результате была достигнута устная договоренность, что англо-советское соглашение не будет лимитировать советские военно-морские силы на Дальнем Востоке до заключения специального морского соглашения между СССР и Японией. При этом СССР обязывался не проявлять инициативы в отношении внелимитного морского строительства. Но в случае инициативы Японии по осуществлению такого строительства СССР мог считать себя свободным от взятых обязательств. В связи с описанными выше обстоятельствами 27 мая 1936 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) слушали вопрос «О морских переговорах». По результатам обсуждения было принято постановление: «Послать в Лондон тт. Майскому и Чикунскому следующую директиву: «Лондон, Майскому, Чикунскому. Попытайтесь еще раз нажать на англичан и, если не пойдут на уступки, можете принять оговорку Крейги насчет возможного внелимитного строительства в Японии и заменить ею нашу оговорку о Дальнем Востоке».