Читать онлайн «Мировая холодная война». Страница 90

Политолог Арнольд Вольферс указал, что «наиболее чувствительными к угрозам нациями являются те, которые в недавнем прошлом перенесли нападение или, пройдя долгий период сравнительной безопасности, внезапно нашли себя уязвимыми». Вольферс говорил об Америке после Второй мировой войны. Не повторять ошибки 1919 г., не уходить из внешнего мира, из Восточного полушария, откуда пришли две мировые войны, — этот лозунг имел свои привлекательные для американского капитала черты и пользовался известной популярностью в деловых и политических кругах страны. Но он предполагал не просто присутствие в нескольких критически важных районах, но и контроль над происходящими в них процессами. Взять на себя ответственность за порядок в этих районах означало, как минимум, следующее: собственные американские представления о порядке в мире возводились в абсолют; проблемы данных регионов рассматривались с меркой их соответствия американским интересам.

После победы над военными противниками в Европе и Азии следовало обеспечить контроль над территорией поверженных врагов, предвоенных конкурентов, достичь доминирования в лагере «западных демократий», противопоставить друг другу СССР и Китай. Новый президент воспринял эти цели и привнес свои методы в их достижение. Его восприятие мира зиждилось на том, что у всех международных кризисов есть вполне определенный источник — СССР, неуправляемая и непредсказуемая страна. Второй «кит» внешнеполитического кредо Г. Трумэна — абсолютная уверенность в том, что все мировые и региональные процессы имеют прямое отношение к Америке и могут получить из ее рук справедливое решение. Находясь на перекрестке двух дорог — либо продолжение союза пяти стран — главных участников антигитлеровской коалиции, при котором США пришлось бы считаться с мнением и интересами своих партнеров, либо безусловное главенство как минимум над тремя из них (Великобританией, Францией, Китаем), Г. Трумэн без долгих колебаний избрал второй путь, обещавший ему эффективное руководство западным миром и дававший надежду на то, что силовое преобладание Запада склонит к подчинению обескровленный войной Восток.

Необходимо отметить, что в это же время на политическую арену выдвигается плеяда профессиональных военных. Никогда — ни до, ни после — в США не было такой тесно сплоченной когорты высших военных и военно-морских чинов, решивших всерьез взять опеку над внешней политикой страны. Это были «пятизвездные» генералы (высшее звание в американских вооруженных силах, введенное во время второй мировой войны): Дж. Маршалл, Д. Эйзенхауэр, О. Брэдли, Д. Макартур, Г. Арнольд, адмиралы флота У. Леги, Э. Кинг, Ч. Нимиц. Один из них впоследствии стал президентом США, другой — госсекретарем, а Д. Макартур фактически был губернатором Японии. Это были люди с необычайными амбициями, немалыми способностями, с уверенностью в том, что пришел «век Америки». Слава военных героев помогала им.

Колоссальный бросок из Западного полушария в Восточное, в результате двух войн, потребовал формирования новой плеяды глобально мыслящих проводников новой политики, и они появились в лице трех президентов — Франклина Рузвельта, Гарри Трумэна и Дуайта Эйзенхауэра и их помощников Дж. Маршалла, Д. Ачесона, Дж. Кеннана. Ни в один период американской истории — за исключением времени отцов-основателей республики — американская политическая арена не формировала столь глубоких характеров, такой утонченности, такого знания европейской цивилизации. Опыт этих людей, прошедших две мировые войны, великую депрессию, колоссальные социальные сдвиги первой половины ХХ века позволил им подняться над обстоятельствами, сформировать характер, способность обобщать разномастные явления, увидеть дальние горизонты.

В 1945 г. идея необходимости для США взять в свои руки управление значительной частью мира охватила государственный аппарат, деловые круги, лоббистов Вашингтона, верхушку реформистских профсоюзов, академическую элиту, прессу. Идея Америки, «вознесшей факел над погруженным во мрак миром», была привлекательна для многих. Президента-демократа поддерживали влиятельные республиканцы, такие как братья Даллесы и У. Макклой, влиятельный на Капитолийском холме сенатор А. Ванденберг, представлявший элиту северо-восточного истэблишмента Г. Стимсон, лидеры республиканской партии во главе с Т. Дьюи.

В государственном департаменте Джозефа Грю сменяет в качестве заместителя государственного секретаря Дин Ачесон, менее антисоветски настроенный, но уже полагавший, что войны, видимо, не избежать. Гарриман, как бы отшатнувшийся от призрака войны говорит следующее: «Мы должны признать факт проживания на той же планете, что и русские, нравится нам это или нет; мы должны найти способ ладить». Некий мирный просвет виден и во взглядах Джона Фостера Даллеса: «Для обеспечения единства необходимым бывает идти на компромисс в достижении идеалов. С другой стороны, достижение идеалов бывает иногда возможно только за счет раздела мира на зоны влияния. Выбор между двумя альтернативами нелегок. Но я не думаю, что мы идем к этой альтернативе, поскольку мы еще не дали нашим принципам наиболее благоприятного шанса для достижения успеха». Даллес отказывался соглашаться с тезисом, что раздел мира на зоны влияния неизбежен. Нота надежды слышна в его выступлении перед Советом по внешней политике в конце октября 1945 г.: «Россия испытывает подлинный страх, подозревая Соединенные Штаты в планах окружения России. Если мы сможем убедить русских в том, что у нас нет планов такого окружения, они могут пойти на заключение мира на общих условиях». Даллес выдвинул три причины разочарования русских в ходе лондонской сессии Совета министров иностранных дел. 1. У русских появились «подозрения в отношении Запада» в свете не только прежней истории, но и совсем недавних событий. Некоторые из их нынешних подозрений оправданы, если иметь в виду, скажем, доклад Отдела стратегических служб, в котором описывается деятельность лондонско-польского радиоцентра, базирующегося в американской зоне оккупации Германии и работающего на Польшу. 2. Русские — упорные переговорщики, и в Сан-Франциско они получили впечатление, что американцев можно «додавить». 3. Советские лидеры не только «желают тесных отношений с Западом», но и стремятся к сближению с Западом, чтобы не раздражить свой собственный народ.

Но в настроении главного лица — президента Трумэна уже чувствуется ожесточение. После Лондонской сессии он пишет Бирнсу: «Делайте все, что считаете необходимым для продолжения диалога, но, в конечном счете, если чувствуете свою правоту, пошлите их к черту». В октябре 1945 г. Трумэн многократно обращается к оценке военного арсенала Америки. 5 марта 1945 г. при обсуждении планов сокращения американских вооруженных сил на два миллиона он говорит Гарольду Смиту: «Не слишком ли быстро мы демобилизуемся?» 8 октября президент Трумэн развил тему американского превосходства в научном знании, инженерном ноу-хау и «ресурсы совместно с индустриальной основой». Последний секрет, сказал Трумэн, является главным. Для других наций, чтобы догнать последний фактор, «чтобы поймать нас на этом, должны проделать всю нашу работу так же, как это сделали мы». И президент полагал, что это едва ли возможно.

На следующий день к Трумэну приехал один из его старых миссурийских друзей с вопросом, «означает ли сказанное гонку вооружений в будущем?» И президент ответил «Да». Мировой правительство будет создано еще, может быть, через тысячу лет, а пока оно «в настоящее время всего лишь одна из многочисленных теорий». Земляк вспоминает: «Было впечатление, что президент решил для себя что-то важное и теперь был в высшей степени полон решимости относительно правоты принятого им решения».

Еще более важное заявление президент Трумэн сделал 27 октября в День Военно-морского флота, когда Трумэн точно знал, что его услышат в Москве. «Соединенные Штаты не признают на Балканах правительств, навязанных извне иностранной державой». Разделение мира на зоны влияния — ложный принцип. Что касается атомной бомбы, то она будет «священным образом» доверена Америке на неисчисляемое время. Стало окончательно ясно, что интернационализация атомного оружия невозможна.

Чтобы как-то смягчить выпад против Советской России, президент Трумэн сказал, что две возникающие супердержавы страдают из-за языкового барьера и что «Россия плохо представлена в нашей стране». Он сказал Стеттиниусу, что «практически неизбежно иметь противоречия с СССР, но не следует воспринимать их слишком серьезно… Проблемы можно разрешить, хватило бы времени… У русских огромные проблемы внутри их страны. Это частично объясняет происходящее». По мнению Трумэна, Сталин «оказывает смягчающее влияние» внутри Кремля. «Было бы подлинной катастрофой, если бы Сталин умер в текущее время».