Читать онлайн «Мировая холодная война». Страница 102

Глава ФБР Гувер сообщил, что коммунисты и левые стремятся поддержкой Генри Уоллеса сокрушить нынешнего президента на предстоящих осенью выборах. Президент Трумэн объявил, что прекращает контакты с Генри Уоллесом и его коммунистическими друзьями.

Уоллес был одним из уже немногих американцев на самом верху, кто сохранил ясную и холодную голову. Он охарактеризовал захват коммунистами власти в Чехословакии как фрагмент консолидации сфер влияния в обеих частях Европы — Восточной и Западной. (Примерно так же охарактеризовали эти события Маршал и Кеннан). Уоллес фактически обвинил американского посла Стейнгарда в подготовке правых сил к государственному перевороту, что и стимулировало коммунистический переворот. Смерть Масарика он связал с раком и эмоциональной депрессией. Америка политически эволюционировала в противоположном направлении и Генри Уоллес оказался в конечном счете вне мэйнстрима американских политических сил. На выборах 1948 г. он уже смотрелся маргиналом на фоне Форрестола, Ачесона и самого президента Трумэна.

Новый американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит весной 1946 г. объяснил внимательно слушавшему его Сталину то, как американские лидеры воспринимают национальную безопасность: «На наши плечи в Америке, как и здесь, в России, пала ответственность за важные решения в нашей будущей военной политике, и эти решения зависят в значительной степени от того, как наше население будет воспринимать политику Советского Союза».

Принятие за основу государственного курса системы национальной безопасности было своего рода революцией в американской внешней политике.

На начавшейся в апреле 1946 г. Парижской сессии Совета министров иностранных дел Аверелл Гарриман сказал прямо: «В Париже мы уступать не собираемся». Главный эксперт республиканской партии Джон Фостер Даллес писал священнику-пацифисту: «Обращение советских лидеров к мерам насильственного принуждения было характерно для их внутренней политики для 30 последних лет, задолго до изобретения атомной бомбы. Теперь они пытаются во внешней политике делать то, что до сих пор делали внутри своей страны».

На госсекретаря Бирнса в Париже воздействовали прежде всего сенаторы Ванденберг и Том Коннели. Ванденберг сразу сказал, что Париж будет антитезой Мюнхену. Молотов мог сколько угодно цитировать решения, принятые в Потсдаме и Москве, западный мир во главе с США жил уже в другом измерении. Молотов жаловался, что западная позиция по иранскому вопросу «не была дружественной». (Запад не откликнулся, в частности, отложить дело до 10 апреля 1946 г.). Молотов и Вышинский продолжали думать, что согласованность в отношениях между великими державами важнее всяких иных. Они ошибались. И продолжали бояться раскола между великими державами. А он уже произошел. Когда после окончания первой половины сессии Бирнс пригласил всех в буфет, Молотов сказал, что это единственный пункт единодушия. Вторая часть заседаний началась в июне 1946 г.

Летом 1946 г. США начали укреплять свои позиции в Корее. Э. Поули, доверенное лицо Г. Трумэна, писал 22 июня президенту: «Хотя Корея и небольшая страна и, учитывая нашу общую военную мощь, наша ответственность здесь невелика, она является полем идеологической битвы, от исхода которой зависит наш общий успех в Азии». Президент заверил, что американцы «останутся в Корее так долго, сколько будет нужно». Он уделял особое внимание району Тихого океана. Вот выдержка из его речи 17 июля 1946 г.: «Я думаю, что наше будущее лежит, с торговой точки зрения, в тихоокеанском бассейне — и я думаю, что мы в конечном счете овладеем им». Главнокомандующий войсками США в этом регионе генерал Макартур говорил: «Ныне Тихий океан стал англосаксонским озером, и наша линия обороны идет по островам, опоясывающим азиатское побережье».

«Германия и Япония, — писал Дж. Кеннан, — являют собой две главные фигуры на шахматной доске мировой политики». Активность по этим двум направлениям — европейскому и азиатскому — становится характерной чертой американской экспансии.

К лету 1946 г. Москва пришла к одному из своих важнейших разочарований — там поняли, что Запад не будет помогать Советскому Союзу получать репарации из индустриальных западных зон Германии. Москве становилось все меньше того, что можно было потерять. История покатилась неблагосклонно. Мерфи докладывает, что посетивший его маршал Соколовский говорил только об экономических потерях. Русские ощутили, что на Западе проявляется тенденция к расколу Германии. В мае 1946 г. Клей предложил объединить британскую и американскую зоны. В июле Молотов решительно воспротивился американскому варианту мирного договора. Бирнс сделал свой вывод: не доверяя американцам, русские движутся в направлении экспансии.

10 июля 1946 г. Бирнс дал зеленый свет объединению западных зон как главному способу противостоять удару с Востока. Летом 1946 г. американская и английская зоны оккупации в Германии были объединены в Бизонию — с едиными экономическими, политическими и административными органами. Между ними были созданы экономические, политические и административные каналы связи. (Франция пыталась предотвратить или хотя бы замедлить процесс восстановления германской мощи. Она какое-то время воздерживалась от проведения совместных с американцами мероприятий в зонах оккупации). Мир утратил баланс. Американцы стали утверждать, что не хотят делать из Германии разменную карту в большой игре. А ведь по существу так и получилось.

Прежде чем окончательно определиться с Германией, госсекретарь Бирнс посетил министра иностранных дел СССР Молотова. Это был хороший, необычно хороший вечер. Завтра госсекретарю предстояло выступать с важнейшей речью, и он апробировать некоторые идеи на русских. Бирнс — Молотову: «Скажите мне искренне, что в ваших сердцах и умах относительно Германии?» Молотов ответил, что СССР просто желает получить обещанное в Ялте — десять миллиардов долларов в репарациях и участие в эксплуатации Рура. Поразмыслив, Бирнс пришел к мысли, что Молотов говорит правду. «Именно таким было желание советского руководства».

Американская сторона приняла важные для себя и для всех решения. Их озвучил государственный секретарь Бирнс в своей речи, произнесенной 6 сентября 1946 г. в здании Оперы немецкого Штутгарта. Он во многом обращался и к немцам — обещал экономическое восстановление и реализацию права на национальное самоопределение. Американцы будут стоять в Германии долго. Не меньше других стран. Американцы не бросят своих союзников среди немцев. Госсекретарь Бирнс в Штутгарте осудил советскую и французскую позиции в германском вопросе и предложил создание временного германского правительства.

Важность этого поворота в американской политике трудно переоценить. США решили расположить свои вооруженные силы в центре «вакуума», созданного мировой войной, в центре индустриальной зоны капиталистического мира, на максимальном приближении к СССР, его западным границам. Этот фактор на многие годы и десятилетия вперед определил американскую политику в Европе, да и в мире в целом. Итак, в Европе стратегия США стала заключаться, в том, чтобы укрепить находящуюся под американским контролем часть Германии и с этого плацдарма диктовать свою волю европейским странам. Американцы направили значительные усилия на консолидацию западных зон, создание предпосылок противопоставления западных зон восточным.

И первым делом Совет министров иностранных дел уступил место Мирной конференции двадцати одной страны на Парижской конференции, открывшейся в конце июля 1946 г. Это была своего рода пародия на Версальскую конференцию. Умудренный Гарольд Никольсон, помнивший еще Версаль, а теперь представлявший ББС, сказал: «Это публичное представление, а не серьезная дискуссия». Никольсон определил основную трудность так: «Русские напуганы, а янки ослеплены своей бомбой».

В чем видел трудности государственный секретарь США Джеймс Бирнс? Он пишет за несколько дней до начала конференции: «Мы не можем надеяться на изменение мышления народа Советского Союза. Это наша проблема. Обычно, когда ты достигаешь соглашения по поводу каких-либо фактов, ты надеешься на взаимопонимание. Вовсе не так, когда ты имеешь дело со столь далеким от тебя народом как народ Советского Союза».

В ситуации растущей враждебности естественное стремление СССР как черноморской державы обеспечить свободу судоходства по черноморским проливам, открывающим для Советского Союза выход в Мировой океан, было использовано американцами в своих целях. Бирнс еще восседал в Париже, а раскаты подлинной грозы стали слышны с Ближнего Востока. В начале августа 1946 г. советское правительство обратилось к правительству Турции с просьбой пересмотра т.н. «конвенции Монтре» от 1936 г., дававшей абсолютный контроль над черноморскими проливами Турции.