Читать онлайн «Том 11». Страница 25

Вопрос о нэпе и военном коммунизме. НЭП есть политика пролетарской диктатуры, направленная на преодоление капиталистических элементов и построение социалистического хозяйства в порядке использования рынка, через рынок, а не в порядке прямого продуктообмена, без рынка и помимо рынка. Могут ли обойтись без нэпа капиталистические страны, хотя бы даже самые развитые из них, при переходе от капитализма к социализму? Я думаю, что не могут. В той или иной степени новая экономическая политика с ее рыночными связями и использованием этих рыночных связей абсолютно необходима для каждой капиталистической страны в период диктатуры пролетариата.

У нас есть товарищи, которые отрицают это положение. Но что значит отрицать это положение?

Это значит, во-первых, исходить из того, что сразу же по приходу к власти пролетариата у нас будут налицо уже готовые на сто процентов распределительные и снабженческие аппараты между городом и деревней, между индустрией и мелким производством, дающие возможность установить сразу прямой продуктообмен, без рынка, без товарооборота, без денежного хозяйства. Стоит только поставить этот вопрос, чтобы понять всю нелепость такого предположения.

Это значит, во-вторых, исходить из того, что пролетарская революция должна после захвата власти пролетариатом встать на почву экспроприации средней и мелкой буржуазии, взвалив на свои плечи неимоверное бремя устроения на работу и обеспечения средствами к жизни, искусственно созданных, миллионов новых безработных. Стоит только поставить этот вопрос, чтобы понять всю несообразность и глупость такой политики пролетарской диктатуры. НЭП тем, между прочим, и хороша, что она избавляет пролетарскую диктатуру от таких и подобных им трудностей.

Но из этого следует, что НЭП является неизбежной фазой социалистической революции во всех странах.

Можно ли то же самое сказать о военном коммунизме? Можно ли сказать, что он, военный коммунизм, является неизбежной фазой пролетарской революции? Нет, нельзя. Военный коммунизм есть навязанная военной обстановкой и интервенцией политика пролетарской диктатуры, рассчитанная на то, чтобы установить прямой продуктообмен между городом и деревней не через рынок, а помимо рынка, мерами, главным образом, внеэкономического и отчасти военного порядка, и имеющая своей целью организовать такое распределение продуктов, которое бы могло обеспечить снабжение революционных армий на фронте и рабочих в тылу. Ясно, что, не будь военной обстановки и интервенции, не было бы военного коммунизма. Поэтому нельзя утверждать, что военный коммунизм является экономически неизбежной фазой развития пролетарской революции.

Неправильно было бы думать, что пролетарская диктатура в СССР начала свою экономическую работу с военного коммунизма. На эту позицию сбиваются некоторые товарищи. Но эта позиция неправильна. Наоборот, пролетарская диктатура начала у нас свою строительную работу не с военного коммунизма, а с провозглашения основ так называемой новой экономической политики. Всем известна брошюра Ленина об “Очередных задачах Советской власти”, [44] выпущенная в свет в начале 1918 года, где Ленин дал первое обоснование начал новой экономической политики. Правда, она, эта политика, была прервана временно обстановкой интервенции, и к ней пришлось вернуться лишь спустя три года, после ликвидации войны и интервенции. Но то, что пролетарской диктатуре в СССР пришлось вернуться к началам новой экономической политики, провозглашенным еще в начале 1918 года, — это обстоятельство с очевидностью говорит о том, с чего должна начать пролетарская диктатура свою строительную работу на другой день после революции и на чем она должна базировать свою строительную работу, если исходить, конечно, из соображений экономического порядка.

Иногда смешивают военный коммунизм с гражданской войной, отождествляют первый со второй. Это, конечно, неправильно. Взятие власти пролетариатом в октябре 1917 года было безусловно формой гражданской войны. Однако было бы неправильно сказать, что применение военного коммунизма началось у нас с октября 1917 года. Можно вполне представить состояние гражданской войны без применения методов военного коммунизма, без отказа от основ новой экономической политики, как это имело место у нас в начале 1918 года, до интервенции.

Говорят, что пролетарские революции будут протекать в изолированной обстановке, ввиду чего ни одна пролетарская революция не может обойтись без интервенции, а значит, и без военного коммунизма. Это неправильно. После того, как мы добились упрочения Советской власти в СССР, роста коммунистических партий в основных странах капитализма и укрепления Коминтерна, изолированных пролетарских революций уже не может и не должно быть. Нельзя отвлекаться от таких факторов, как обостряющийся кризис мирового капитализма, наличие Советского Союза и рост коммунизма во всех странах. (Голос: “Однако в Венгрии революция была изолирована”.) То было в 1919 году. [45] А теперь мы имеем 1928 год. Достаточно вспомнить о революции в Германии в 1923 году, [46] когда пролетарская диктатура в СССР готовилась к прямой помощи германской революции, чтобы понять всю относительность и условность аргументации некоторых товарищей. (Голос: “Изолированная революция в Германии, изолированность между Францией и Германией”.) Вы смешиваете пространственную отдаленность о политической изолированностью. Конечно, пространственная отдаленность имеет значение. Но все же нельзя ее смешивать с политической изолированностью.

А рабочие в странах интервентов, — думаете ли вы, что они будут молчать при интервенции, скажем, в дела германской революции и не ударят в тыл интервентам?

А СССР и его пролетариат, — думаете ли вы, что пролетарская революция в СССР будет смотреть спокойно на бесчинства интервентов?

Чтобы повредить интервентам, для этого вовсе не нужно обязательно связаться пространственно со страной революции. Для этого достаточно ужалить интервентов в тех пунктах их собственной территории, которые являются наиболее уязвимыми, чтобы интервенты почуяли опасность и поняли всю реальность пролетарской солидарности. Допустим, что мы обидели буржуазную Англию в районе Ленинграда, причинив ей серьезный урон. Следует ли из этого, что Англия должна отомстить нам обязательно в Ленинграде? Нет, не следует. Она могла бы отомстить нам где-либо в Батуме, в Одессе, в Баку или, скажем, во Владивостоке. То же самое надо сказать о формах помощи и поддержки со стороны пролетарской диктатуры пролетарской революции в одной из стран, скажем, Европы против империалистических интервентов.

Но если нельзя признать интервенцию, а значит, и военный коммунизм обязательным явлением для всех стран, то их все же можно и нужно признать более или менее вероятными. Поэтому, не соглашаясь с аргументацией этих товарищей, я согласен с их выводом о том, что можно было бы в проекте программы заменить формулу о возможности военного коммунизма для стран пролетарской революции, при известной международной обстановке, формулой о большей или меньшей вероятности интервенции и военного коммунизма.

Вопрос о национализации земли. Я не согласен о теми товарищами, которые предлагают изменить формулу национализации земли для капиталистически развитых стран и требуют объявить национализацию всей земли в первый же день пролетарской революции в таких странах.

Я не согласен также с теми товарищами, которые предлагают умолчать вовсе о национализации всей земли в капиталистически развитых странах. По-моему, лучше было бы сказать о последующей национализации всей земли, как это и сказано в проекте программы, с добавлением об обеспечении права на землепользование мелким и средним крестьянам.

Не правы те товарищи, которые думают, что, чем развитее капиталистически страна, тем легче провести там национализацию всей земли. Наоборот, чем развитее капиталистически страна, тем труднее провести национализацию всей земли, ибо тем сильнее там традиции частной собственности на землю и тем труднее, стало быть, бороться с этими традициями.

Прочтите тезисы Ленина об аграрном вопросе на II конгрессе Коминтерна, [47] где он прямо предостерегает от опрометчивых и неосторожных шагов в этом направлении, — и вы поймете всю неправильность утверждения этих товарищей. В капиталистически развитых странах частная собственность на землю существует сотни лет, чего нельзя сказать о капиталистически менее развитых странах, где принцип частной собственности на землю не успел еще войти в плоть и кровь крестьянства. У нас, в России, крестьяне даже говорили одно время, что земля ничья, что земля божья. Этим, собственно, и объясняется, что Ленин еще в 1906 году, в ожидании буржуазно-демократической революции, выдвинул у нас лозунг национализации всей земли при обеспечении землепользования мелким и средним крестьянам, считая, что крестьянство это поймет и примирится с этим.