Читать онлайн «Как делили Россию. История приватизации». Страница 27

В июле 1998 года западные банкиры наконец отказываются пролонгировать ранее выданные кредиты и требуют их возврата… Олигархи в панике бегают по коридорам Белого дома: «Сделайте что-нибудь, чтобы мы могли не платить». Говорят, голос Ходорковского в этом хоре был весьма заметен: 17 августа с «МЕНАТЕПА» причиталось 80 млн. по синдицированному кредиту. В конце концов, как рассказывают очевидцы, олигархи прибежали к Кириенко: «Мы у тебя НОРСИ отберем, в землю зароем, если ты как-нибудь не выручишь нас. Разреши не платить Западу». «Хорошо, – говорит Кириенко, – я объявлю мораторий по выплате долгов на Запад, но за это я перестану платить по ГКО» [36] .

Была еще одна проблема. Российские банкиры не только выплачивали иностранным спекулянтам долги по кредитам, но и активно помогали им с ГКО. Иностранные банки покупали ГКО за рубли через российские банки – уполномоченные дилеры по ГКО. Статус уполномоченных дилеров давался не всем банкам, а только самым крупным. После продажи своих ГКО за рубли иностранным банкам банк-дилер должен был выкупить у российских банков валюту своей страны. Иностранные банки осуществляли такие операции заранее, например покупая облигации сроком на один год, примерно зная, какую сумму в рублях они получат от продажи ГКО, они заключали с уполномоченным российским банком так называемый фьючерсный контракт сроком на один год на покупку валюты своей страны за рубли. Что произошло в 1998 году? Не только дефолт (то есть отказ государства от обслуживания своего внутреннего долга по ГКО), но и связанное с ним резкое падение курса рубля – с его реальной стоимости 5–7 рублей за доллар до курса около 20 рублей за доллар к концу 1998 года. Российские банки, заключавшие фьючерсные контракты с иностранными банками на конец 1998 года по ценам контракта 7 рублей за доллар, для исполнения этих контрактов должны были бы покупать доллары на текущем рынке по 20 рублей. То есть по итогам таких операций, если бы они реально происходили, российский банк терял по 13 рублей на каждом долларе. Также подорожала цена кредитов в иностранной валюте. Халявные, дешевые иностранные деньги, иностранные кредиты внезапно стали обузой и крупными долгами для всех. Многие российские предприятия, бравшие казавшиеся ранее более дешевыми кредиты в иностранный валюте и не застраховавшие свои валютные риски, оказались банкротами. С тех пор наученные горьким опытом российские предприниматели берут кредиты в иностранной валюте в основном для закупок товаров, сырья или оборудования за рубежом. И стараются страховать валютные риски на фьючерсном рынке.

Решение о дефолте принималось келейно и в узком кругу. Было несколько совещаний на правительственных дачах, были поездки к Ельцину и Кириенко с уговорами. Активно этим занимались Гайдар, Чубайс и Ясин, формально на тот момент не занимавшие никаких ответственных постов в правительстве, но расставившие всюду своих людей. Последовавшие в 1998 году отставки премьер-министра Сергея Кириенко и главы Центрального банка Сергея Дубинина были лишь наказанием «стрелочников» – не они определяли финансовую политику страны ранее, не только они принимали основные решения. Что у меня вызывает недоумение до сих пор – это непотопляемость многих чиновников, отвечавших за судьбу страны. За отставкой не следовали ни проверки, ни судебные иски и расследования, ни запрет на работу в государственных структурах. Дубинин остался в Центральном банке заместителем руководителя, потом был принят на работу заместителем руководителя РАО «ЕЭС», Сергей Кириенко возглавляет «Росатом». Все – при делах, все по-прежнему руководят страной на тепленьких местах. Сталин бы таких руководителей если бы не посадил в тюрьму, то отправил бы руководить котельной в отдаленном колхозе. Но сейчас, к сожалению, другие времена.

По итогам работы людей, принимавших решения в 1996–1998 годах, было проведено парламентское расследование, но никаких дополнительных оргвыводов тогда не последовало. Была организована Временная комиссия по расследованию причин, обстоятельств и последствий принятия решений от 17 августа 1998 года о реструктуризации государственных краткосрочных обязательств, девальвации обменного курса рубля, введения моратория на осуществление валютных операций капитального характера, было проведено расследование, были сделаны выводы о виновности чиновников и политиков, но реально уволили только «стрелочников». Выводы и заключения, сделанные этой комиссией, можно посмотреть на сайте Сергея Глазьева.

Мне рассказывали смешной эпизод. Будто бы за день до событий 18 августа президент Санкт-Петербургского банка реконструкции и развития Дмитрий Панкин звонил своему бывшему начальнику Алексею Кудрину с вопросом – будет ли дефолт? И что Алексей Кудрину ответил своему старому другу и соратнику – типа не волнуйся, все в порядке, все под контролем. А на следующий день дефолт все-таки грянул.

Не знаю, верить этому или нет, но банк СПБРР от этого кризиса почти не пострадал. Но через некоторое время обанкротился. Дмитрий Панкин к этому времени уже банк покинул. Он проработал в нем много лет, но когда почувствовал, что все рушится, решил вернуться в органы власти. Он перешел на работу в Министерство финансов к своему прежнему руководителю Алексею Кудрину – сначала начальником управления. Через некоторое время сменил на посту Сергея Сторчака, против которого было выдвинуто серьезное уголовное обвинение.

Вот как плохо руководивший в конце концов обанкротившимся банком Дмитрий Панкин сделал карьеру от заместителя председателя финансового комитета, президента банка (которым руководил самое продолжительное время и довел до банкротства), потом вернулся во власть – стал сначала начальником управления Министерства финансов, а потом заместителем министра финансов. В России многое решают связи, знакомства и принадлежность к клану.

Из дефолта Россию вывело правительство Примакова и Маслюкова. Окончательно основные бюджетные проблемы России были решены Владимиром Путиным, который в первые годы руководства страной ввел налог на экспорт нефтепродуктов. Но многим предприятиям пережить дефолт не удалось. Импортное сырье, валютные кредиты, другие обязательства в иностранной валюте, закупки импортного оборудования стали для предприятий в 1998 году смертельно опасными. Зато предприятиям-экспортерам стало жить гораздо легче – их доходы выросли в три раза. В результате дефолта усилилась деиндустриализация страны и компрадоризация всей экономики.

Надо отметить, что для многих предприятий проблемы после приватизации не закончились, а только начались. Дело в том, что в России захватить предприятие недостаточно – надо его уметь удержать. Тезисы приватизаторов в начале приватизации были простые – рынок все расставит по своим местам, сам выявит надлежащего собственника. Рынок? Сам? Как же?

Некоторые предприятия в начале 1990-х годов были приватизированы, захвачены, скажем так, людьми с криминальным прошлым. У кого могли быть деньги в начале приватизации? Правильно, у бандитов и у подпольных торговцев. Люди делали стремительную карьеру в обществе – от бармена, от кооператора до хозяина банков и предприятий. Я ничего не имею против барменов и кооператоров. Но согласитесь, что можно было в начале пути предложить другие схемы, другие модели приватизации, в интересах всех людей, а не только тех, у кого в 1991 году оказались деньги, и проводить приватизацию постепенно, по частям, а не сразу и непонятно, в чьи руки. В 2009-м, по-моему, году, недалеко от моего дома произошло интересное событие – днем на перекрестке Левашовского проспекта и Ординарной улицы был обстрелян из автомата автомобиль «Бентли» – довольно популярная и распространенная нынче машина. В ней находился владелец одного предприятия, расположенного в Морском порту Санкт-Петербурга и являющегося стратегическим для нашего города. Владелец после этого покушения оказался в больнице. Такие вот в России способы поисков «надлежащих» владельцев. Рынок? Какой рынок? Не хочет человек продавать свое предприятие, как бы плохо им ни управлял.

Типичная схема передела собственности уже после, но вследствие приватизации была примерно следующей. Акции предприятия после приватизации распределялись примерно так: из 51 % акций, полагавшихся трудовому коллективу, директор скупал 10–15 % и успокаивался. Остальные акции из этого пакета покупались работниками предприятия. Процентов 20 оставалось у государства – и предприятие некоторое время функционировало в таком режиме. Как будто ничего не произошло – были рабочие и директор – стали акционеры и президент, а по сути те же рабочие и тот же директор. Но тут внезапно на предприятие кто-то положил глаз. Человек с деньгами нанимал умную инвестиционную компанию или брокерскую фирму, хороших юристов и консультантов. Затем напротив проходной предприятия появлялось объявление о покупке акций. Рабочие, получавшие небольшие зарплаты, начинали свои акции продавать. Директор и его заместители начинали уговаривать рабочих свои акции не продавать, но лучшую цену предложить не могли. По мере накопления у покупателей пакета более 30 % акций внезапно для предприятия объявлялся конкурс на продажу государственных 20 % акций. Или инвестиционный конкурс на пакет 10 или 20 % акций. Или просто голосование госпакетом в пользу новых акционеров. И все. Директор шел на пенсию и пытался продать кому-либо свой уже по сути никому не нужный пакет акций. В лучшем случае он успевал продать его скупщикам. Так был скуплен завод «Подъемтрансмаш» на Обводном канале – ради участка земли рядом с Балтийским и Варшавским вокзалами. В 2000 году завод был объявлен банкротом. На его месте возникли торговые комплексы «Лента» и «Мебель-сити». Так были скуплены многие другие предприятия – институт резиновой промышленности, о котором я говорил выше, фирма «Лето». Одно время у меня были предложения на продажу таких «менеджерских» пакетов сразу от нескольких предприятий.