Читать онлайн «Белорусский национализм против русского мира». Страница 5

Из новой националистической концепции истории полностью «выпала» Древняя Русь, частью которой были белорусские земли. В 1993 году в Белоруссии была издана научно-популярная книга «100 вопросов и ответов по истории Белоруссии», в которой авторы следующим образом отвечали на вопрос «Существовал ли древнерусский народ»: «Такого народа не было. Его придумали российские историки. К терминам «древнерусский народ», «единый русский народ» они обращались каждый раз, когда возникала потребность оправдать имперскую политику Москвы, которая стремилась всеми путями доказать своё якобы историческое право на Белоруссию и Украину»[41].

«Дерусификация» начального периода белорусской истории осуществляется за счёт позиционирования Полоцкого княжества как полностью независимого от Киева государства. Популярный белорусский историк Владимир Орлов отмечает: «Полоцкое княжество успешно отстаивало независимость от Киева. Кроме политических и экономических выгод, это предоставляло творческую свободу зодчим, живописцам, ювелирам, от которых никто не требовал ориентации на киевские образцы. Полоцкая земля не только прародина белорусов, но и колыбель белорусской культуры»[42]. Примечательно, что общерусскую святую Евфросинию Полоцкую Орлов называет «знаменем борьбы полочан за независимость», а изготовленный по её заказу напрестольный крест – «символом древней государственности белорусов»[43].

Если в начале XX века Великое княжество Литовское называлось белорусскими националистами «литовско-белорусским» или даже «литовско-русским» государством, то начиная с 1990-х годов «сознательные белорусы», опираясь на работы историка-любителя Николая Ермоловича[44], стали воображать ВКЛ как исключительно (или преимущественно) белорусское государство. (Наиболее радикальные националисты даже предложили переименовать Белоруссию в Литву, а белорусов – в литвинов[45], при этом Литовскую республику предлагалось называть «Летува», а её граждан – «летувисы».) В качестве «своего» государства националистически настроенные интеллектуалы рассматривают также Речь Посполитую, частью которой стало BKЛ после заключения между Польшей и Литвой Люблинской унии в 1569 году. В связи с этим в националистической среде принято фетишизировать различные артефакты польско-литовской эпохи (статуты ВКЛ, слуцкие пояса, шляхетские замки и др.), объявляя их белорусскими национальными ценностями.

Многочисленные войны Литвы и Москвы в националистической историографии стали рассматриваться как межэтнические (или даже цивилизационные) конфликты великорусов (московитов) и белорусов (литвинов). Главной победой белорусского оружия была объявлена победа объединённых войск Великого княжества Литовского и Королевства Польского над русским войском в битве под Оршей 8 сентября 1514 года. За время белорусской независимости вышло несколько десятков научных и научно-популярных работ, повествующих о «грандиозном разгроме белорусами 80-тысячного московского войска»[46]. Выступая на мероприятии в честь 500-летия Оршанской битвы, Владимир Орлов назвал её «столкновением двух миров – европейского мира, частью которого были наши земли на протяжении столетий, и мира евразийского, где возвысилось Московское княжество, освобождение которого от татарского ярма было чисто внешним»[47]. По словам коллеги Орлова, Анатолия Грицкевича, победа под Оршей «помогла белорусскому, или, как тогда говорили, литвинскому народу отстоять свою независимость», а также установила «ту границу, которая сейчас есть между Белоруссией и Смоленской областью»[48].

Если Оршанская битва является своего рода «белорусским Конотопом», то на роль «белорусского Голодомора» претендует «Кровавый потоп» – так белорусские националисты называют события Русско-польской войны 1654–1667 годов, происходившие на территории современной Белоруссии. В 1995 году вышла книга историка Геннадия Сагановича «Неизвестная война 1654–1667», в которой автор описал якобы устроенный «московитами» геноцид белорусского населения: «Катастрофа – иначе не назовёшь состояние, в которое была ввергнута Белоруссия тринадцатилетней войной. И самые страшные потери – это потери людские. В Белоруссии в пределах примерно её современной территории численность населения уменьшилась более чем наполовину: если перед войной оно достигало 2 миллионов 900 тысяч человек, то на 1667 год осталось около 1 миллиона 350 тысяч. Это примерно 47 процентов… Пожалуй, не осталось в Белоруссии ни одного более-менее целого города. Все они лежали в золе и руинах… Война как будто переиначила всю Белоруссию. Край хорошо развитого хозяйства, ремесленного производства, далеко известный изделиями своих мастеров, совсем опустел и стал неприметной окраиной. Сотни кузнецов, резчиков, тысячи других ремесленников, насильно оторванных от своей земли, работали теперь в Московии… Трудно сказать, когда же Белоруссия окончательно оправилась от этой катастрофы. И оправилась ли вообще. Уж очень долго пришлось преодолевать регресс – демографический, хозяйственный, культурный, причинённый прежде всего тринадцатилетней войной Алексея Михайловича – того самого «добрейшего человека, славной русской души» (В.О. Ключевский). Думаю, именно к этим событиям уходят своими истоками причины кризиса, в который на долгое-долгое время попала белорусская культура в целом»[49]. «Неизвестная война 1654–1667» была подвергнута обоснованной критике со стороны российского историка Алексея Лобина[50], и спустя 17 лет после выхода книги Саганович всё-таки признал, что она «была очень поверхностной», и даже призвал не неё не ссылаться[51]. Однако к тому времени миф о «Кровавом потопе», созданный во многом усилиями Сагановича, уже получил весьма широкое распространение.

Наиболее ярко русофобский характер белорусской националистической историографии проявился в оценке периода нахождения Белоруссии в составе Российской Империи. Владимир Орлов в популярной книге «Страна Белоруссия» пишет: «После трёх разделов Речи Посполитой давняя мечта русских царей осуществилась: Белоруссия стала частью Российской Империи… 208,5 тысяч душ «мужского пола» Екатерина II и её сын император Павел I раздали в белорусских губерниях своим дворянам. Таким образом, более полумиллиона белорусов стали крепостными русских помещиков, причём значительная часть этих крестьян ранее была лично свободной. Белорусских крестьян, которые в большинстве своём ранее платили денежный оброк, погнали на барщину. Помещики широко практиковали сдачу тысяч крепостных на строительные работы в далёкие российские губернии»[52]. И далее: «Существует мнение об извечной покорности нашего народа. Однако не кто-нибудь, а именно наши предки на протяжении неполных ста лет после захвата Белоруссии царской Россией трижды брались за оружие, чтоб вырваться из смертельных объятий империи»[53]. Имеются в виду польские восстания 1794, 1830–1831 и 1863 годов, в которых, по мысли Орлова и его единомышленников, принимали активное участие белорусы[54].

Особым почитанием в среде белорусских националистов пользуется польское восстание 1863 года (в Польше это событие называют «Январским восстанием», в Белоруссии – «восстанием Кастуся Калиновского»). Несмотря на то, что целью мятежа было восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года, то есть возвращение земель Белой Руси в состав польского государства, белорусские националисты изображают данное событие как проявление национально-освободительной борьбы белорусского народа против российского империализма. Проживающий в Польше белорусский историк Олег Латышонок в одной из своих статей предпринял попытку сравнить повстанцев 1863 года и белорусских партизан периода Великой Отечественной войны – сравнение ожидаемо оказалось не в пользу последних:

«Январские повстанцы боролись за присоединение Белоруссии к Речи Посполитой, советские партизаны – за присоединение Белоруссии к Советскому Союзу. Казалось бы, одно и то же, но в 1863 году независимая Белоруссия не существовала даже как идея, в то время как в 1943 году прошла четверть столетия со дня провозглашения независимости Белорусской Народной Республики. Таким образом, с точки зрения белорусского самосознания, советские партизаны были явлением регрессивным.

Ещё хуже для советских партизан представляется сравнение с социальной точки зрения. Январское восстание было направлено на то, чтобы освободить крестьян от угнетения и дать им землю и волю. Советские партизаны боролись за то, чтобы забрать у крестьян землю и волю. После их победы несколько десятилетий колхозники не имели паспортов, а земли им не вернули до сих пор.