Читать онлайн «Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917— 1940». Страница 46

Хотя официально о советско-румынских переговорах не сообщалось, противники сближения с СССР в Бухаресте все громче заявляли о недопустимости уступок Москве. Соответственно Титулеску приходилось опровергать слухи о переговорах с восточным соседом. Кампанией по дискредитации идеи сближения с СССР дирижировала Германия, которая точно знала, что переговоры все же идут. В октябре 1935 г. Бухарест сообщил Варшаве и Лондону, что не пойдет на соглашение, предоставляющее Красной армии право прохода по румынской территории[600]. В ноябре 1935 г. был пролонгирован польско-румынский союзный договор. Одновременно стало ясно, что румынское руководство заняло более осторожную позицию в отношении договора о взаимопомощи с СССР. Однако пока Бухарест не был готов к резкой смене внешней политики, кроме того, оставалась надежда, что СССР согласится признать границу по Днестру. В итоге было решено переговоры продолжать. Вместе с тем и Титулеску должен был несколько умерить свои аппетиты. Если 24 июня он предлагал советской стороне взять за основу советско-французский договор, то 16 ноября — уже советско-чехословацкий. В целом позиция Титулеску на этих переговорах была как минимум четко не определена. Со своей стороны, Москва была готова обсуждать любые возможные предложения, кроме признания аннексии Бессарабии. Но именно этого и пыталось добиться румынское руководство. Понятно, что при наличии подобных разногласий переговоры приняли вялотекущий характер[601].

15 февраля 1936 г. было подписано советско-румынское соглашение о платежах и другие экономические документы, но заметного расширения советско-румынской торговли не произошло, поскольку в это время Румыния была более озабочена расширением экономических связей с Германией и Италией. Кроме того, следует помнить, что Румыния и СССР предлагали для внешней торговли схожий набор товаров и, естественно, не были заинтересованы во взаимной торговле. В итоге доля Румынии в советской внешней торговле во второй половине 1930-х гг. продолжала оставаться незначительной (см. таблицу I)[602].

Таблица 1

Одновременно Румыния продолжала дрейф в сторону Германии. 9 ноября 1935 г. Титулеску в беседе с германским поверенным в делах в Румынии заявил, что «никогда не давал согласия русским на проход войск» и «заключит с ними пакт о взаимной помощи только при условии, что он не будет направлен против Германии»[603]. 24 февраля 1936 г. до сведения Берлина была доведена неизменная готовность Бухареста добиваться дружественных отношений с Германией. Румынский посланник в Берлине заявил, что его страна не собирается предоставлять СССР право прохода Красной армии через румынскую территорию и в случае заключения договора с Москвой готова подписать идентичный договор с Германией, если она гарантирует румынские границы[604]. В марте Румыния вновь подтвердила свою дружественную Германии позицию и готовность выступить посредником в переговорах Германии с Англией и Францией.

Рассчитывая на создание соглашения великих держав Европы под своей эгидой, Англия опасалась, что крах фашистского режима в Италии и нацистского режима в Германии приведет к большевизации этих стран и тем самым резко усилит угрозу позициям Лондона. Поэтому, несмотря на иногда довольно резкую риторику относительно действий Италии и Германии, Англия старалась держать все двери открытыми для соглашения с ними. Именно этим объясняется тот факт, что, когда 7 марта 1936 г. вермахт занял Рейнскую демилитаризованную зону, Лондон всячески удерживал Париж от каких-либо контрмер. В ходе обсуждения этого вопроса в Совете Лиги Наций 14–19 марта было решено воздержаться от каких-либо действий. Советское предложение от 17 марта о готовности поддержать любые действия Лиги Наций[605], естественно, осталось без ответа. Если же учесть, что 16 февраля к власти в Испании пришел Народный фронт, воспринимавшийся консервативным английским руководством чуть ли не как большевизация страны, то позиция Англии будет вполне логичной. Антикоммунистическая риторика Берлина находила благосклонных слушателей на берегах Темзы. Поэтому, когда в Испании 18 июля 1936 г. началась гражданская война и республиканскому правительству пришлось практически заново создавать сухопутную армию, именно Англия под предлогом опасности войны с Германией и Италией оказывала давление на Францию, чтобы та не продавала Мадриду оружие.

Понятно, что ремилитаризация Рейнской зоны, представленная германской стороной как ответ на начало процесса ратификации советско-французского пакта о взаимопомощи, и пассивность Франции[606] лишь усилили готовность Румынии к дружбе с Германией. Было совершенно очевидно, что румынская правящая элита все более склонялась к выбору в пользу ориентации на Германию и Италию. Подоплеку этого выбора объяснил в своем выступлении в конце марта 1936 г. лидер Крестьянской партии Вайда-Воевод: «За последние два года наша политика скользила по опасному уклону. Мы дошли до того, что Литвинов стал нашим оплотом. Теперь положение вполне определилось. Между национализмом и коммунизмом идет борьба. Поэтому мы должны сделать выбор. Я выбираю Муссолини и Гитлера. Я выбираю Муссолини потому, что он… спас итальянскую нацию от коммунистической опасности и теперь фашистская слава блистает на африканских высотах… Что касается Гитлера, то этот… деятель спас европейскую цивилизацию… Без Гитлера Франция была бы сегодня коммунистической»[607].

В ходе сессии Балканской Антанты 4–6 мая 1936 г. было решено ограничить обязательства о взаимной помощи лишь балканскими странами[608]. Летом 1936 г. Румыния предложила Франции заключить договор о взаимопомощи с Малой Антантой, но в условиях нарастания во французском руководстве влияния сторонников политики «умиротворения» Германии реализовать это предложение было невозможно[609]. При обсуждении в Лиге Наций итало-эфиопского конфликта в июле 1936 г. Титулеску задал французскому премьер-министру Л. Блюму публичный вопрос, могут ли малые страны рассчитывать на Францию перед лицом германской угрозы. «Успокойте нас, господин председатель Совета министров Франции, или по крайней мере скажите нам правду! Ибо мы не забываем, что 7 марта вы не защищали самих себя, так каким же образом вы будете защищать нас от агрессора?»[610] Молчание французского премьера было красноречивее всяких слов.

К этому времени советскому руководству стало ясно, что советско-румынские переговоры о пакте о взаимопомощи зашли в тупик. Румынская сторона пыталась добиться признания Советским Союзом аннексии Бессарабии и стремилась связать будущий договор с советско-французским, причем исключалась помощь Москве со стороны Румынии в случае советско-польской войны. На уступки по этим вопросам ни Москва, ни Бухарест идти не собирались, а значит, на скорое достижение соглашения рассчитывать не приходилось[611]. Тем не менее 30 июня 1936 г. Титулеску уведомил румынское руководство о том, что он намерен довести до логического конца переговоры о пакте о взаимопомощи с СССР, «после чего желал бы сконцентрировать будущую деятельность на нормализации отношений с Германией, окончательным итогом которой будет (что и не столь уж невероятно) достижение соглашения между Германией и Россией», которое не должно произойти за счет Румынии[612].

11—14 июля 1936 г. в румынском правительстве возник новый кризис, но Титулеску опять удалось, шантажируя своей отставкой, сохранить внешнеполитический курс и продолжить переговоры с СССР[613]. 20–21 июля в Монтрё Титулеску и Литвинов решили обойти вопрос о Бессарабии и фактически согласовали основные положения договора, которые должны были стать базой для дальнейших переговоров. Стороны разошлись лишь в вопросе о связи их договора с действиями Франции. В этом документе предусматривалась возможность пропуска советских войск на территорию Румынии[614]. Однако Титулеску не сообщил правительству о парафировании проекта соглашения, поскольку он фактически превысил имевшиеся у него полномочия. Тем более что в Бухаресте все большее влияние набирали профашистские силы. Италия, Германия и Польша мягко, но настойчиво советовали румынскому правительству отделаться от чересчур профранцузского министра иностранных дел[615]. 29 августа правительство ушло в отставку, чтобы в тот же день вновь вернуться к своим обязанностям уже с новым министром иностранных дел В. Антонеску. Хотя Бухарест громогласно заявлял о сохранении принципов своей внешней политики, в это, естественно, никто не верил. 19 сентября Антонеску уверял Литвинова, что «внешняя политика Румынии остается неизменной в отношении союзных и дружественных держав и особенно России»[616].