Читать онлайн «Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры». Страница 40

Свидетельства такого взаимодействия сохранились в материалах проверок лагерей. Так, 10 мая 1950 года секретарь Сахалинского обкома ВКП(б) Д. Н. Мельник направил министру внутренних дел Круглову и Маленкову письмо, в котором сообщал о многочисленных злоупотреблениях в Сахалинском лагере — избиениях и убийствах заключенных охраной, бандитизме, побегах заключенных, пьянстве и злоупотреблениях администрации лагеря. Маленков переслал копию этого письма Берии с резолюцией: «Прошу ознакомиться». По поручению Берии на Сахалин была послана комиссия во главе с заместителем министра внутренних дел И. А. Серовым. Сообщение Круглова о принятых мерах Берия распорядился переслать Маленкову[456]. Подобный порядок взаимодействия Берии и Маленкова, видимо, был типичным, так как он повторился некоторое время спустя при проверке следующего сигнала — письма прокурора Карагандинского лагеря от 24 августа 1950 года. Прокурор сообщал о массовых хищениях, бандитизме, произволе администрации и убийствах в лагере. В январе 1951 года о результатах проведенной проверки Круглов сообщил Берии. Берия, в свою очередь, поставил на письме резолюцию: «Ознакомить т. Маленкова Г. М.»[457].

Сразу же после смерти Сталина Берия, назначенный министром внутренних дел, выступил с кардинальными инициативами, по существу начинавшими демонтаж сталинского ГУЛАГа. 26 марта 1953 года Берия направил в Президиум ЦК КПСС на имя Маленкова записку, в которой информировал, что в лагерях, тюрьмах и колониях содержится более 2,5 млн человек, значительная часть которых не представляет «серьезной опасности для общества». Берия предложил провести широкую амнистию и освободить около 1 млн человек, а также одновременно смягчить уголовное законодательство. «Пересмотр уголовного законодательства необходим потому, — говорилось в записке, — что ежегодно осуждается свыше 1,5 млн человек, в том числе до 650 тыс. на различные сроки лишения свободы, из которых большая часть осуждается за преступления, не представляющие особой опасности для государства. Если этого не сделать, через 1–2 года общее количество заключенных опять достигнет 2,5–3 млн человек»[458]. Предложения Берии об амнистировании 1 млн заключенных были приняты, хотя пересмотр уголовного законодательства и смягчение карательного курса происходили постепенно в течение нескольких лет.

Следующим логическим шагом была реорганизация значительно сокращенного ГУЛАГа, которая велась параллельно с подготовкой и проведением амнистии. Еще 17 марта 1953 года Берия представил Маленкову записку, на основе которой 18 марта было принято постановление правительства о передаче из МВД в ведение хозяйственных министерств всех строительных и промышленных предприятий (решение о передаче сельскохозяйственных предприятий ГУЛАГа было принято в мае)[459]. Одновременно по поручению Берии в аппарате МВД были подготовлены предложения о существенном сокращении строительной программы МВД. Если по планам, принятым еще при Сталине, МВД предстояло строить объекты общей сметной стоимостью 105 млрд руб., то теперь речь шла о сокращении программы почти вполовину, на 49 млрд руб. 21 марта Берия направил соответствующий проект решения в Совет министров и вскоре он был принят[460]. Завершало всю эту реорганизацию постановление Совета Министров СССР от 28 марта 1953 года о передаче лагерей и колоний (кроме особых лагерей) из МВД в Министерство юстиции СССР[461].

Инициативы Берии и Маленкова о реорганизации карательной системы весной 1953 года выглядят логичным продолжением их вовлеченности в дела МВД при жизни Сталина. Обладая достаточно полной информацией о реальной ситуации, Берия и Маленков лучше других советских лидеров осознавали необходимость изменений карательной политики и реформирования лагерей. Однако судя по известным документам, ставить подобные вопросы перед Сталиным они не решались. Слишком хорошо известна была приверженность Сталина к репрессиям и амбициозным «стройкам коммунизма», осуществляемым силами ГУЛАГа.

Характерной чертой сталинской модели было преимущественное развитие тяжелой промышленности и форсированное наращивание капитальных вложений, периодически выходящее за пределы экономической целесообразности. Такая политика вела к многочисленным диспропорциям в социально-экономическом развитии и истощению ресурсов страны. В значительной мере это было связано с наращиванием военного потенциала, огромными затратами на содержание армии и ее постоянную модернизацию. Хотя всемерное развитие военно-промышленного комплекса для советского руководства всегда было безусловным приоритетом, в последние годы жизни Сталина военные приготовления вновь приобрели форсированный характер. По официальным данным, численность армии, снизившись после демобилизации к 1949 году до 2,9 млн человек, выросла к 1953 году вдвое, до 5,8 млн человек[462]. В феврале 1950 года было принято решение об увеличении срока службы в сухопутных частях с 2 до 3 лет. В воздушных силах служили 4 года, на флоте — 5 лет.

Очевидным толчком для гонки вооружений была война в Корее. В январе 1951 года в Москве было проведено совещание руководителей СССР и стран восточного блока. В силу секретности архивные документы, отражающие работу совещания, пока неизвестны. О самом факте проведения совещания и его ходе мы знаем по мемуарным источникам. Наиболее подробную информацию об этом событии привел в своих воспоминаниях бывший руководитель венгерской коммунистической партии М. Ракоши. По его словам, на совещании с советской стороны присутствовали Сталин, несколько членов Политбюро и военные (возможно, министр Вооруженных сил СССР А. М. Василевский и точно начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР С. М. Штеменко). Из восточноевропейских стран на совещание прибыли руководители компартий (кроме польского секретаря Б. Берута) и министры обороны. С докладом выступал Штеменко. Речь, судя по воспоминаниям Ракоши, шла о растущей угрозе со стороны HAT О и необходимости уравновесить ее соответствующими военными приготовлениями социалистических стран. Советское руководство поставило перед своими сателлитами задачу в течение трех лет резко увеличить численность и вооруженность их армий и создать соответствующую военно-промышленную базу. Штеменко в своем докладе назвал конкретные планы развития армий каждой страны к концу 1953 года.

По свидетельству Ракоши, эти цифры вызвали некоторые споры. Министр обороны Польши К. К. Рокоссовский заявил, что армию, которую предлагалось создать в Польше к концу 1953 года, сами поляки планировали организовать только к концу 1956 года. Представители других государств также сомневались в возможности выполнения новых планов перевооружения. Однако советская сторона оставалась непреклонной. В частности, Рокоссовскому Сталин ответил, что намеченный поляками срок выполнения программы можно оставить неизменным только в том случае, если Рокоссовский гарантирует, что до 1956 года не будет войны. Поскольку такой гарантии нет, правильнее принять предложение Штеменко[463].

Хотя пока мы не знаем, какие конкретно планы вырабатывались в рамках советской программы перевооружения, и в какой мере они реализовывались на практике, данные о развитии советской экономики показывают, что в 1951–1952 годах действительно происходило форсированное наращивание военных приготовлений. Капиталовложения по военному, военно-морскому министерствам, а также министерствам, занятым производством вооружений и военной техники[464], возросли в 1951 году на 60 %, а в 1952 году на 40 %. Капитальные вложения только по военному и военно-морскому министерствам (с учетом специальных работ) в 1952 году по сравнению с 1951 годом выросли более чем в 2 раза. Для того чтобы оценить темпы этого прироста достаточно сказать, что государственные капиталовложения в народное хозяйство СССР без учета затрат по перечисленным военным и военно-промышленным министерствам составляли в 1951 году около 6 %, а в 1952 году около 7 %[465].

Приоритетной и наиболее дорогостоящей военной программой оставалось совершенствование ядерного оружия и средств его доставки. Наряду с атомным проектом значительные силы были брошены на строительство ракетной техники, реактивной авиации, системы противовоздушной обороны Москвы[466]. Большая часть государственных ресурсов ушла на создание новых военных баз на Востоке СССР (на Камчатке, Чукотке) в непосредственной близости от границ с США[467]. С 1951 года в рамках программы усиления военно-морского флота началось строительство нового судостроительного завода в районе Советской Гавани на Дальнем Востоке, рассчитанного при полной мощности на производство двух крейсеров и четырех подводных лодок в год. Завод строили заключенные[468].