Читать онлайн «Вызов Запада и ответ России». Страница 44

Русские подчеркивали, что от Британии не требуется многого. Во время аудиенции 3 апреля 1914 года Николай Второй сказал послу Бьюкенену: «У меня более чем достаточно населения; такого рода помощь не нужна. Гораздо более эффективной была бы кооперация между британским и русским флотами».

В Форин — оффисе Сазонова поддерживал замминистра сэр Артур Никольсон. Он писал 21 марта 1914 года: «Я убежден, что если Тройственная Антанта будет трансформирована во второй Тройственный союз, мир в Европе будет обеспечен на одно или два поколения». На заседании русского Адмиралтейства 26 мая 1914 года обсуждались основы союза России с лидером Запада. Русская сторона хотела, чтобы Британия и Россия с двух сторон оказали воздействие на Оттоманскую империю и открыли проливы для русского флота. Совместные силы Антанты решительно возобладали бы в Средиземном море над итало-австрийским флотом. На Балтике царское адмиралтейство планировало осуществить с помощью британского флота высадку русских сухопутных сил в Померании. Все это, читается сейчас с грустной улыбкой.

Обеспокоенное возможностью еще недавно невероятного союза России и Запада, германское министерство иностранных дел связалось с главным редактором «Берлинер Тагеблат» Т. Вольфом, и тот в двух статьях (конец мая — начало июня 1914 года) отразил осведомленность Берлина о процессе сближения Лондона и Петербурга. Петербург, может быть, и замедлил бы этот процесс, но стратегическое планирование немцев, их перспективное планирование оставляли России слишком мало места среди лидеров мирового развития. В Петербурге читали, в частности, рассуждения аккредитованного в Бухаресте австрийского посла Ридля. Тот делил Европу на три части. В первую входили «пиратские» государства — Англия и Франция, «жившие за счет эксплуатации колоний». Блоку Центральных государств следовало изолировать их и изгнать с европейского рынка. Во вторую группу входила Россия, которая «не имела права оставаться в Европе. Она должна быть загнана в Азию или, по меньшей мере, отодвинута за пределы Москвы. Россия должна быть отрезана от Балтийского и Черного морей и, уменьшенная в размерах, должна быть предоставлена собственной экономической судьбе». Остальную Европу следует организовать в Великий таможенный союз, в котором к германскому блоку неизбежно примкнут Италия, Швейцария, Бельгия и Голландия, равно как и Балканы. Подобные взгляды оставляли мало поля для маневра Запада и России.

Возможно, Европа стояла в 1914 году накануне невиданного периода процветания. Наука и индустрия сделали феноменальные шаги вперед. Но ложные расчеты не только политиков, но и наиболее влиятельных общественных сил европейских стран подорвали надежды на лучшее.

Ключевое противоборство двух тенденций русской истории пришлось на период 1914–1920 годов. Россия, в случае победы в первой мировой войне должна была войти в Центральную Европу, в Средиземноморье и принять непосредственное участие в создании в Европе такого политического порядка, при котором треугольник Россия — Британия — Франция определял бы развитие всего евразийского континента. Залогом «окончательного» завершения интеграции России в Европу стал союз с европейским Западом, с Парижем и Лондоном — невиданный доселе эксперимент в истории русского государства.

В 1914 году начался безумный европейский раскол, стоивший Западу в целом — и каждому великому национальному государству в отдельности — места центра мировой мощи, авангарда мирового развития. Блестящая плеяда западных дипломатов слишком уверовала в незыблемость Европы и поплатилась за ожесточенное самомнение, за узость мыслительного горизонта. Оказалось непрочным мировое равновесие, тонка пленка цивилизации, горькими стали последствия небрежного отношения к нуждам европейских народов.

В определенном смысле современная история России началась в 1914 году. Первая мировая война открыла новый пласт нашей национальной истории, создала предпосылки революции, гражданской войны, построения социализма и многих десятилетий разобщения с Западом. Эта война служит водоразделом между преимущественно эволюционным, упорядоченным развитием и, спазматической — со взлетами и падениями — революцией нашей страны. Многое из того, что происходит сейчас в развитии нашего государства — попытка сращивания с европейскими тканями, отторгнутыми в 1914–1920 годах.

Убийство эрцгерцога Фердинанда, австрийский ультиматум Сербии, обращение сербов за помощью к России и последующий спуск к войне стали хрестоматийным материалом. Нам важно проследить, как подействовал кризис на союз России и Запада.

Вечером 25 июля 1914 года Бьюкенен обсуждал с Сазоновым роковой вопрос: будет ли Британия в случае кризиса с Россией или нет. «Нам, — докладывает после беседы Бьюкенен Грею, — придется выбирать между активной поддержкой России или отказом от ее дружбы. Если мы ее теперь покинем, то мы не сможем рассчитывать на дружественные отношения с ней в Азии, которые для нас столь важны».

Видя опасное развитие событий, мобилизовалась партия союза с Россией в Германии. Создатель германского флота адмирал фон Тирпиц упрекал канцлера Бетман-Гольвега за то, что тот встал на опасный путь, допустив возникновение трений с Россией. «Канцлер стоит на совершенно ложном пути, увлеченный своей идеей завоевать симпатии коварного Альбиона… Нам нужно, чего бы это ни стоило, договориться с Россией». Но, если в Лондоне сторонники союза с Россией возобладали, то в Берлине они теряли влияние.

Анализируя этот критический для ХХ века эпизод, британский посол Бьюкенен приходит к следующему выводу: «Германия прекрасно знала, что военная программа, принятая Россией после нового закона о германской армии в 1913 г., будет выполнена только в 1918 году, а также и то, что русская армия недостаточно обучена современным научным методам ведения войны. В этом был психологический момент для вмешательства и Германия ухватилась за него».

Поступил приказ о мобилизации французской армии, и в тот же день, 2 августа в громадном Георгиевском зале Зимнего дворца, перед двором и офицерами гарнизона, в присутствии лишь одного иностранца — посла Франции — император Николай на чудотворной иконе Казанской Божьей Матери (перед которой молился фельдмаршал Кутузов накануне отбытия к армии в Смоленск) повторил слова императора Александра I, сказанные в 1812 году: «Офицеры моей гвардии, присутствующие здесь, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле».

Толпы петербуржцев собрались перед посольством Британии, ожидая известий из Лондона. Британское посольство размещалось в построенном Джакомо Кваренги дворце, выходящем одной стороной на набережную Невы, другой — на Марсово поле. (В свое время дворец был построен Екатериной Второй для Сергея Салтыкова. Семья Салтыковых сдавала дворец британскому правительству). Волнение окружившей посольство толпы продолжалось до 5 часов утра 3 августа, когда из лондонского Форин-оффиса поступила лаконичная телеграмма: «Война с Германией, действуйте». Посольство было засыпано цветами. В присутствии царя британский посол сэр Джордж Бьюкенен предложил тост за «две наиболее мощные империи в мире», которые после войны будут определять ход мировых дел, с чем Николай Второй «сердечно согласился».

Никогда еще Россия не имела столь мощных союзников, никогда она не выступала на мировой арене в союзе со всем Западом. Союз с Францией и Британией казался императору Николаю (да и почти всей думающей России) необоримым. Самое важное решение вождей России в ХХ веке было принято с легким сердцем.

Огромное здание германского посольства с массивным фасадом из финляндского гранита, кладкой из гигантских камней, увенчанное громадными конями на крыше (символ, по словам Палеолога, «грубой и шумной выразительности желания Германии преобладать над Россией»), подверглось разграблению толпы при попустительстве полиции. Предвещал ли этот акт вандализма падение германского влияния в России?

С началом войны правящий класс России раскололся на безоговорочных сторонников европейского Запада и тех, кого считали подверженными германскому влиянию. Первые сделали господствующей идею, самым простым образом выраженную в выступлении Сазонова в Думе третьего августа 1914 года: «Мы не хотим установления ига Германии и ее союзницы в Европе».

Русское общество было очень комплиментарным в отношении отечественных мотивов и непримиримым в подаче мотивов вступления в войну противника. Н. Бердяев отражал общее умонастроение, когда писал: «Германия — мировая носительница идеи милитаризма, а Россия — носительница идеи мира». Немцам свойственна тяга к экспансии, а «славянская раса — не завоевательная, ей чужд пафос наступательного империализма, ее духу свойственны скорее защита и бескорыстная жертва». Победа в войне, вторил С. Булгаков, «явит Европе «святую Русь», а обанкротившийся «общеевропейский идеал и культура в целом» подлежат замене».