Читать онлайн «О социализме и русской революции». Страница 21

Вся наша программа была бы жалким клочком бумаги, если бы она не в состоянии была служить нам во всех случайностях и в каждый момент борьбы, служить путем применения ее, а не путем забвения о ней. Если наша программа дает формулу исторического развития общества от капитализма к социализму, то она должна, конечно, формулировать также и все переходные фазы этого развития, представив их в общих чертах; следовательно, она должна быть способной указать пролетариату в каждый данный момент соответствующее поведение в целях приближения к социализму. Отсюда следует, что для пролетариата вообще не может быть мгновения, когда он был бы вынужден оставить свою программу, или, наоборот, когда бы эта программа оставила его на произвол судьбы.

Практически это выражается в том факте, что не может быть такого момента, когда пролетариат, поставленный в силу хода вещей у кормила правления, был бы не в состоянии или не был бы обязан принять определенные меры для осуществления своей программы или переходные меры, ведущие к социализму. За утверждением, будто социалистическая программа может в какой-нибудь момент политического господства пролетариата оказаться совершенно негодной и неспособной дать какие-либо указания насчет своего осуществления, скрывается другое утверждение: что социалистическая программа вообще и никогда не осуществима.

А что, если переходные меры окажутся преждевременными? Этот вопрос скрывает в себе целый клубок ошибок относительно действительного хода социальных переворотов.

Захват политической власти пролетариатом, т. е. широкой народной массой, прежде всего не может быть осуществлен искусственным путем. Сам по себе факт захвата политической власти предполагает определенную степень зрелости политико-экономических отношений, если только речь идет не о таких случаях, как когда-то было в Парижской коммуне: господство пролетариата было не результатом его сознательной борьбы за определенную цель, а досталось ему в виде исключения, как всеми покинутое бесхозное добро. В этом главное отличие бланкистского государственного переворота, совершаемого «решительным меньшинством», всякий раз неожиданного и всегда несвоевременного, от захвата политической власти со стороны большой и проникнутой классовым сознанием народной массы. Такой захват может быть только продуктом начинающегося крушения буржуазного общества и в силу этого в самом себе несет экономически-политическую закономерность своего появления.

Если, таким образом, захват политической власти рабочим классом с точки зрения общественных предпосылок ни в коем случае не может произойти «слишком рано», то, с другой стороны, с точки зрения политического эффекта — удержания власти он необходимо должен совершиться «слишком рано». Преждевременная революция, не дающая спать Бернштейну, висит над нами как дамоклов меч, и помешать ей не могут ни просьбы, ни мольбы, ни страх, ни предостережения. Так должно быть по двум очень простым причинам.

Во-первых, такой огромный переворот, каким является переход общества от капиталистического строя к социалистическому, совершенно немыслим как один удар, как одно победоносное выступление пролетариата. Предполагать нечто подобное — это значит опять-таки обнаружить чисто бланкистское понимание. Социалистический переворот предполагает продолжительную и упорную борьбу, причем пролетариат, по всей вероятности, не раз будет отброшен назад, так что с точки зрения конечного результата всей борьбы он в первый раз по необходимости должен стать «слишком рано» у кормила правления.

Во-вторых, нельзя избежать такого «преждевременного» захвата государственной власти по той причине, что эти «преждевременные» атаки пролетариата уже сами являются очень важным фактором, создающим политические условия окончательной победы, причем лишь в ходе политического кризиса, которым будет сопровождаться захват власти пролетариатом; лишь в огне длительных и упорных боев пролетариат сможет достичь необходимой степени политической зрелости, которая сделает его способным осуществить окончательный великий переворот. Таким образом, «преждевременные» атаки пролетариата на политическую государственную власть сами по себе оказываются важными историческими моментами, которые создают условия и определяют время окончательной победы. С этой точки зрения само понятие о преждевременном захвате политической власти трудовым народом представляется политической нелепостью, вытекающей из механического понимания развития общества и предполагающей наличие определенного внешнего и независимого от классовой борьбы момента ее победы.

Но в силу того что пролетариат, таким образом, не может иначе, чем «слишком рано», захватить политическую власть, или, другими словами, так как он должен однажды или несколько раз непременно захватывать ее «слишком рано», чтобы в конце концов прочно завоевать ее, то оппозиция против «преждевременного» захвата власти является не чем иным, как оппозицией вообще против стремлений пролетариата. завладеть политической властью.

Как все дороги ведут в Рим, так и с этой стороны мы вполне последовательно приходим к выводу, что ревизионистский совет отказаться от конечной социалистической цели равносилен совету отказаться от всего социалистического движения.

Свою ревизию социал-демократической программы Бернштейн начал с отрицания теории крушения капиталистического строя. Но так как крушение буржуазного общества является краеугольным камнем научного социализма, то удаление этого краеугольного камня должно логически привести к крушению всего социалистического мировоззрения Бернштейна. Во время дебатов он, желая отстоять свое первое утверждение, последовательно сдает одну позицию социализма за другой. Без крушения капитализма невозможна и экспроприация класса капиталистов, и Бернштейн отказывается от экспроприации, делая целью рабочего движения постепенное осуществление «принципа товарищества».

Но кооперативный принцип не может быть осуществлен при капиталистическом способе производства, и Бернштейн отказывается от обобществления производства и приходит к реформе в области торговли, к потребительским обществам.

Преобразование общества с помощью потребительских обществ и вместе с профсоюзами не мирится с фактическим материальным развитием капиталистического общества, и Бернштейн отказывается от материалистического понимания истории.

Но его теория о ходе экономического развития несовместима с марксовым законом прибавочной стоимости, и Бернштейн отказывается от закона стоимости и прибавочной стоимости, а вместе с этим — от всей экономической теории Карла Маркса.

Но при отсутствии определенной конечной цели и экономической основы в современном обществе невозможна пролетарская классовая борьба — и Бернштейн отказывается от классовой борьбы и проповедует примирение с буржуазным либерализмом.

Но в классовом обществе классовая борьба — явление вполне естественное и неизбежное, и Бернштейн последовательно отрицает даже существование классов в современном обществе: рабочий класс для него только масса индивидуумов, не связанных между собой не только политически или духовно, но и в экономическом отношении. Равным образом и буржуазия, по мнению Бернштейна, политически связана не внутренними экономическими интересами, а внешним давлением сверху или снизу.

Но если классовая борьба не имеет под собой экономической основы, если, в сущности, нет также никаких классов, то оказывается невозможной не только будущая борьба пролетариата с буржуазией, но и борьба, совершавшаяся до сих пор; тогда необъяснимы и существование социал-демократии и ее успехи. Или и ее можно объяснить только как результат политического давления со стороны правительства? По мнению Бернштейна, она может быть понята не как закономерный результат исторического развития, а как случайный продукт гогенцоллерновского курса, не как законное дитя капиталистического общества, а как незаконный ребенок реакции. Так Бернштейн с неумолимой логикой переходит от материалистического понимания истории к пониманию ее в духе «Frankfurter Zeitung» и «Vossische Zeitung»*.

Отбросив всю социалистическую критику капиталистического общества, Бернштейну остается еще только найти удовлетворительным, по крайней мере хоть в общем, современное положение. Но и это не пугает его. Он находит, что в настоящее время реакция в Германии не так сильна; «в западноевропейских государствах почти незаметна политическая реакция, почти во всех государствах Запада буржуазные классы придерживаются по отношению к социалистическому движению, самое большее, только оборонительной политики, но не политики насилия».[18] Рабочие становятся не беднее, а, наоборот, все состоятельнее, буржуазия политически прогрессивна и даже морально здорова, реакции и угнетения не видно — все идет к лучшему в этом лучшем из миров…