Читать онлайн «Гитлер и Сталин перед схваткой». Страница 47

Таким образом, Германия еще раз продемонстрировала свое пренебрежение к любому письменному обязательству, отдав предпочтение методу грубой силы и свершившегося факта. Разорвав одним махом Мюнхенские соглашения и Венское третейское решение, она вновь доказала, что ее политика знает лишь основополагающий принцип: выждать благоприятный случай и хватать все, что под рукой. Это практически та же мораль, которую проповедуют гангстеры и обитатели джунглей.

Вместе с тем германский цинизм сопровождался отточенным умением. Полностью подчинив своему влиянию людей и события, правительство рейха постаралось придать насилию над Чехословакией видимость законности.

Согласно официальной германской версии, Чехословакия распалась сама по себе. Порывая все связи с Прагой, Словакия якобы разделила федеративную республику на три части. Что касается Богемии и Моравии, то заботу об этих провинциях правительство Праги якобы само и без всякого давления отдало в руки фюрера, не в силах поддерживать здесь порядок и защищать жизни представителей германского меньшинства.

Эти утверждения не могут никого ввести в заблуждение.

Нет сомнения, что словацкий сепаратизм являлся прежде всего делом рук германских агентов или словаков, направляемых непосредственно Берлином. Было давным-давно известно, что г-н Мах, шеф пропаганды правительства Братиславы, один из самых ярых экстремистов, находился полностью на службе у рейха. Министр транспорта Дурчанский, совершавший частые наезды в Германию, был тоже лишь игрушкой в руках гитлеровцев, и в частности в руках г-на Кармазина, «фюрера» 120 тысяч словацких немцев. Что же до патера Тисо, человека малоэнергичного, но занятого пропагандой успехов гитлеровской идеологии в своей стране, то он был не способен противостоять сепаратистским тенденциям, поощряемым Германией. Именно в силу этой мягкотелости он и был смещен 10 марта центральным правительством Праги. Эта суровая мера, принятая в отношении патера Тисо, и его просьба, с которой он обратился к правительству рейха, послужили гитлеровским руководителям тем самым предлогом, которого они дожидались, чтобы вмешаться в распри между чехами и словаками.

Сразу же после получения послания смещенного председателя Совета официальные германские службы заявили, что в их глазах только правительство патера Тисо имело законный характер и что, назначая другого председателя Совета, Прага нарушала конституцию. Начиная с этого момента, берлинская пресса стала кричать о терроре, которому чехи подвергали в Братиславе словацких автономистов и их немецких соотечественников.

Начиная с 12-го тон берлинской прессы сделался еще более неистовым. Речь уже шла о волнениях не только в Словакии, но также в Богемии и Моравии. В течение 24 часов акценты сместились. Берлинские газеты отодвинули на второй план изображение мук, которым подвергались словаки, и с самым решительным возмущением принялись клеймить позором жестокости, жертвами которых якобы становились чехословацкие немцы (выходцы из рейха) или представители этнического меньшинства. Если верить газетам рейха, заговорившим не только тем же языком, но и теми же выражениями, что и в сентябре 1938 г., то над жизнью 500 тыс. чехословацких немцев нависла самая страшная опасность. Чехи, в которых проснулся дух гуситов и старая ненависть против германизма, снова начали охоту на людей. Создалось невыносимое положение.

В действительности же, если исключить Братиславу, где беспорядки разжигались службой самозащиты немцев и гвардейцами Глинки, получавшими оружие из Германии, порядок не был никоим образом нарушен ни в Словакии, ни в Богемии, ни в Моравии. Например, английский консул в донесении своему посланнику в Праге констатировал, что в Брно, где, по сообщениям германской прессы, рекой текла немецкая кровь, царило абсолютное спокойствие. К тому же статьи, публиковавшиеся в берлинских газетах под зажигательными заголовками, были чрезвычайно бедны фактами, — подобно нескольким пылинкам, поднятым в воздух дуновением адских мехов.

Вечером 13-го германские руководители, продолжая противодействовать усилиям Праги по формированию нового словацкого правительства, вызвали патера Тисо в Берлин. В ночь с 13-го на 14-е магистр Тисо и г-н Дурчанский долго беседовали с фюрером; в ходе беседы канцлер заявил, что желает создания «полностью свободной Словакии». Провозглашение независимости Словакии должно произойти безотлагательно.

В тот же вечер 60 депутатов получают приглашение собраться на следующий день в Братиславе, и сейм единогласно принимает решение о предоставлении независимости Словакии, как это и было предрешено в Берлине. Вечером 14-го пресса рейха уже может объявить о том, что Чехословакия распалась, что она полностью разлагается, что коммунисты подняли голову и, объединяя свои усилия с чешскими шовинистами, преследуют немцев, в частности в Брюнне и Иглау, подвергая их дурному обращению. Немецкая кровь потекла рекой. Германия более не намерена мириться с таким положением.

Тем временем вокруг Богемии и Моравии были стянуты 14 дивизий, составленных почти полностью из моторизованных подразделений. 14-го германские войска вступают на чешскую территорию и оккупируют Моравскую Остраву.

Однако следует обеспечить себе хотя бы видимость законности перед тем, как отдать приказ о наступлении войскам, готовым оккупировать Чехию. Г-н Гаха, президент Чехословацкой Республики и г-н Хвалковский, министр иностранных дел, прибывают в Берлин, где их принимает фюрер в присутствии г-на Риббентропа и г-на Геринга. Не стесняясь в выражениях, фюрер указывает, что речь не идет о переговорах. Чешских государственных деятелей пригласили для того, чтобы ознакомиться с решениями, принятыми Берлином, и подчиниться им. Любая попытка к сопротивлению будет подавлена. Всякое стремление противостоять маршу германских войск будет сломлено вводом в действие бомбардировочной авиации. Рейх уже принял решение об аннексии Богемии и Моравии. Завтра в 10 часов утра Прага будет оккупирована. Президент Гаха, глубокий старик, находящийся в состоянии большой физической депрессии, падает и теряет сознание. Личные врачи г-на Геринга приводят его в чувство уколами. После этого старик подписывает документ, согласно которому чешское правительство, «преисполненное доверия», вручает судьбы Богемии и Моравии в руки фюрера.

На следующий день, 15 марта, в 9 часов первые моторизованные подразделения вступают в Прагу. Во второй половине дня фюрер въезжает в «императорский замок» в Градчанах и приказывает немедленно вывесить флаг со свастикой. Чехословакия закончила свое существование. 16 марта декретом фюрера Богемия и Моравия включаются в состав рейха; создается протекторат, пользующийся определенной административной автономией, под контролем «протектора», представляющего рейх и находящегося постоянно в Праге. В тот же день Тисо, глава нового, так называемого «независимого» словацкого государства, обращается к фюреру с просьбой взять Словакию под свою защиту. Канцлер немедленно дает согласие. На деле же это означает, что с независимостью Словакии покончено. Впрочем, эта страна, изуродованная Венским третейским решением, лишенная своих самых плодородных долин и разбросанная по горному району, абсолютно беспомощна. Существовать самостоятельно она не может.

Одновременно Закарпатская Русь также провозгласила 12 марта независимость и обратилась к Берлину с просьбой о защите. Однако гитлеровские руководители остаются глухими к призывам этой страны, связавшей с ними все свои надежды; на некоторое время ей отводится роль «украинского Пьемонта». Закарпатскую Украину оккупируют венгерские войска…

…В заключение я ограничусь несколькими выводами, вытекающими из акта насилия, вновь совершенного третьим рейхом.

Гитлеровская Германия сбросила маску. До сих пор она утверждала, что не имеет ничего общего с империализмом. Она заявляла, что стремилась лишь объединить (насколько это было возможно) всех немцев Центральной Европы в одну семью, без инородных элементов. Теперь ясно, что стремление фюрера к господству безгранично.

Ясно также и то, что бесполезно надеяться на успешное противодействие фюреру иными аргументами, кроме силы. Третий рейх проявляет к договорам и обязательствам такое же пренебрежение, как и империя Вильгельма II. Германия продолжает оставаться страной, где любой документ — клочок бумаги».

Таково описание Кулондра.

Германская акция 15 марта могла показаться — и для многих, особенно в Англии и Франции — абсурдной. Привести отношения Германии с Англией и Францией к норме, снять напряженность, открыть дорогу для широкомасштабного, в первую очередь экономического, сотрудничества — и все перечеркнуть? Наверно, она может казаться абсурдной, если придерживаться давней догмы, согласно которой буржуазные правительства лишь выполняют волю своих хозяев — крупных монополий, а именно эти английские и немецкие монополии в тот же день 15 марта подписали Дюссельдорфское соглашение, рассчитанное на долгое время. Но одно дело — логика благодушных политических построений, другое дело — логика политики агрессии, движущейся от одного объекта к другому.