Читать онлайн «Человек и государство». Страница 37

4. Принцип сотрудничества

Давайте теперь вновь вернемся к отношениям между церковью и государством и рассмотрим наш второй непреложный принцип — принцип сотрудничества. Принадлежащее кесарю не просто отделено от принадлежащего Богу, но первое должно взаимодействовать со вторым. Какими же тогда, в конкретной форме рассматриваемого мною христианского политического общества, должны быть подходящие средства, через которые следует применять принцип необходимого сотрудничества? Этот вопрос, как мне представляется, содержит три скрытых смысла: первый, касающийся политического общества и государства, имеет дело с наиболее общими и косвенными формами взаимопомощи между ними и государством; второй, касающийся в особенности государства или гражданской власти, имеет дело с общественным признанием Бога; и третий, касающийся в одном случае конкретно государства, а в другом случае конкретно политического общества, имеет дело со специфическими формами взаимопомощи между церковью и политическим обществом.

Наиболее общая и косвенная форма сотрудничества

Что касается первого пункта (наиболее общей и косвенной формы взаимопомощи), я бы присоединился к словам отца Джона Кортни Мюррея в его докладе Американскому теологическому обществу о том, что "главная помощь, содействие и поддержка", которые политическое общество и государство "обязаны оказывать церкви" (лучше было бы сказать: человеку в отношении его вечного предназначения), состоит в целостном выполнении ими своих обязанностей по отношению к их собственным целям, в их внимании к естественному праву и в полной реализации их политической обязанности создавать "в обществе такие условия- политические, социальные, экономические, культурные, — которые будут способствовать достижению человеком его целей, мирному обладанию им всеми его правами, беспрепятственному исполнению всех его обязанностей, полному развитию всех его способностей. Здесь есть задача материальная — содействие процветанию, справедливое распределение материальных благ, которые поддерживают человеческое достоинство. Существует также нравственная задача — действенное обеспечение правового порядка. Такая организация общества в соответствии с требованиями справедливости" является "первым, наиболее надежным и необходимым вкладом" политического общества и государства в интересы церкви — "вкладом косвенным, но таким, без которого невозможно — или слишком трудно — достижение целей церкви"[185].

Общественное признание существования Бога

Что касается второго пункта (общественное признание существования Бога), то я уже говорил, что политическое общество, которое является реально и жизненно христианским, должно осознавать учение и мораль, которые освещают для него (то есть для большинства народа) принципы демократического права и руководят приведением этих принципов в действие. Это общество должно осознать веру, которая вдохновляет его, и выразить эту веру публичным образом. Разумеется, очевидно, что для любого народа такое публичное выражение общей веры должно предпочтительно принять формы той христианской конфессии, с которой наиболее жизненно связаны история и традиции этого народа. Но другие институционально признанные религиозные конфессии должны принять участие в этом публичном выражении (как это происходит в Соединенных Штатах), и они также должны быть представлены в советах нации, с тем чтобы они могли защищать свои права и свободы и помогать в решении общей задачи. Что же касается неверующих граждан, то они должны понять, что политическое общество как целое столь же свободно в общественном выражении собственной веры, как и они сами, индивиды, свободны в выражении своих нерелигиозных убеждений.

Особые формы взаимного сотрудничества

В отношении третьего пункта — специфических форм взаимопомощи между политическим обществом и церковью — я хотел бы сделать несколько предварительных замечаний. Очевидно, что помогать следует именно духовной миссии церкви, а не политической власти или мирским привилегиям, которых некоторые из ее приверженцев требуют во имя нее. На той же стадии развития самосознания, которой достигли современные общества, социальная или политическая дискриминация в пользу церкви или дарование политических привилегий ее служителям или верующим могли бы по своей природа подвергать опасности эту духовную миссию, а не помогать ей.

Я только что говорил о служителях церкви. В отношении их частной позиции уместно сделать некоторое более детальное пояснение.

Освобождение от военной обязанности, данное священникам во многих странах, не является социальной привилегией. Быть освобожденным от необходимости проливать кровь — это высокая моральная привилегия для человека, но в то же время с мирской и земной точки зрения (поскольку в современной "вооруженной нации" она подразумевает исключенность из общего правила и общего риска) — это состояние социальной униженности (не говоря уж о негодовании, которое эта привилегия может иногда вызвать), навязываемое людям, посвятившим себя Богу через признание своей мирной миссии в человеческом сообществе.

С другой стороны, следует провести различие между простым приспособлением права и обычая к различными функциями или сословиями общества, которые значимы для общего блага социальной структуры, и юридической привилегией, поощряющей отдельную категорию [граждан] определенными мирскими преимуществами, нарушая принципы равенства всех перед законом. Права, перечисленные в Кодексе канонического права в главе de privilegiis clericorum[186], посредством которых церковь со своей позиции санкционирует определенные требования священства, должны быть признаны гражданским обществом плюралистического типа в качестве относящихся к первому случаю: приспособление права и обычая к различными функциями или сословиями общества.

Подобные примеры с очевидностью должны быть обнаружены среди определенных преимуществ, иногда предоставляемых духовенству, чего сама церковь, в ее собственной роли и на ее уровне как автономного общества, не должна вписывать в свой кодекс и чего она никогда не должна считать правами, в которых нуждается духовенство. Так, в некоторых странах, например в Соединенных Штатах, железнодорожные компании предоставляют священникам льготы на проезд. Подобные преимущества, в принципе, могут быть предоставлены также людям, исполняющим другие функции, например медицинским работникам. Фактом остается то, что в любом случае использование таких преимуществ предполагает в тех людях, которые ими пользуются, общее их поведение, которое достаточно скромно, чтобы не дать этому незначительному неравенству казаться оскорбительным или даже скандальным, как это было с конным облачением бенедиктинских аббатов в XIII в. (Св. Фома ездил на осле, что подобало члену ордена нищенствующих)[187].

Но давайте оставим это отступление и вернемся к нашей цели, а именно к обсуждению специфических форм взаимного сотрудничества между политическим обществом и церковью в нашу историческую эпоху. Невмешательство государства в дела религии не подразумевает, что в том, что касается моральной и религиозной сферы, государство должно стать в стороне и занять позицию безразличия. У государства нет власти навязывать какую-либо веру или исключать какую-либо веру из внутренней сферы совести. Однако государство, как мы видели в предшествующей главе, должно своими средствами поощрять общую нравственность через реализацию справедливости и упрочение законности и посредством контроля за развитием глубинных условий и средств в политическом обществе для благой человеческой жизни — как материальной, так и духовной. Что касается религиозных вопросов, то государство должно заниматься ими на определенном уровне, являющемся уровнем гражданского мира и благосостояния, и со своей собственной позиции — позиции мирского общего блага. Например, как мы только что сказали, гражданская власть обязана в качестве представляющей народ удовлетворять просьбы тех религиозных сообществ, которые исторически укоренены в жизни народа. И совершенно нормально, что, принимая законы, связанные с реализацией прав ассоциаций, оно должно официально признавать одни религиозные сообщества (как и все ассоциации, религиозные или светские, образовательные, научные или занятые в социальной сфере, чья деятельность наиболее важна для общего благосостояния) в противоположность другим религиозным группам или светским организациям, обладающим свободой, но не признанным институционально. Более того, принимая во внимание структуру некоторых религиозных сект, стремящихся к разрушению основ общей жизни — скажем, предписывающих коллективное самоубийство или расовое уничтожение, — государство должно распустить такую религиозную секту, как и любую другую криминальную или подрывающую национальную безопасность ассоциацию. Все это связано с реализацией [принципа] справедливости и подразумевает равенство всех граждан, каковы бы ни были их раса, их социальный статус или вероисповедание.