Читать онлайн «Черная сотня. Происхождение русского фашизма». Страница 34

Время от времени некоторых авторов этих книг критиковали — когда они заходили слишком далеко. Так, книга Кичко была временно изъята после вмешательства некоторых иностранных компартий, которые сочли текст (а еще более — карикатуры в стиле «Штюрмера») неудобным. Однако у «антисионистской» пропаганды были сильные покровители, и она активно продолжалась — периодически ненадолго смягчаясь, но постепенно становясь все более откровенной и радикальной. Вначале еще существовали какие-то табу, но с течением времени большинство из них были отброшены. К началу 80-х годов стали возможными утверждения, что в царской России никогда не было еврейских погромов, а были лишь законные акты самозащиты против еврейских провокаций. Ленин комментировал эти события по-иному, но теперь можно было безбоязненно игнорировать Ленина и риторику «пролетарского интернационализма». Романенко писал в 1986 году, что в Советском Союзе антисемитизма не может быть по определению, следовательно, обличая евреев, можно не стесняться в выражениях. Если сам Гитлер был еврейской марионеткой, нечего удивляться, что фактически все западные политические деятели были евреями, либо имели еврейских предков, либо были под влиянием евреев. Это касается также крупных корпораций, банков, средств информации и вообще всех ключевых институтов повсюду, исключая разве что Японию и Китай.

Таков был общий тон новой литературы о евреях и иудаизме. Он же распространялся и на отдельных людей и определенные группы, которые отнюдь не были еврейскими, например на «Свидетелей Иеговы», — ибо, как полагали эти русские авторы, только сионисты могут добровольно избрать такое название. Кроме того, для публики, не читающей политические трактаты, изготавливалась художественная литература. Типичный пример — романы Ивана Шевцова, бывшего кадрового офицера. В наиболее известном его произведении главный злодей — еврей — убивает свою мать и расчленяет ее труп, чтобы получить наследство, а потом поступает так же с юной русской красавицей, — но прежде соблазняет ее и превращает в наркоманку. Между делом он занимается антисоветской пропагандой, пишет статьи и пьесы[138].

Ясно, что этот поток литературы не был направлен против малой ближневосточной страны, не представляющей особого политического интереса для СССР. Тогда какова цель такого «антисионизма»? Дать удовлетворительный ответ на этот вопрос непросто. Если авторы и их покровители действительно питали столь глубокую и жгучую ненависть к евреям, то они должны были радоваться любой возможности от них избавиться. И тем не менее, явно не желая ассимиляции русского еврейства, которая и дальше будет портить их генофонд, они противились и исходу евреев из Советского Союза.

Действительно ли они верили, что иудаизм и сионизм — явления фашистские и бешено антикоммунистические по самой своей природе? Весьма сомнительно, ибо с началом гласности характер обвинений против евреев сразу изменился: теперь главный тезис обвинения — не в том, что евреи были антикоммунистами, а, наоборот, в том, что до, во время и после революции они играли видную роль в большевистской партии и именно в этой роли принесли неописуемые несчастья русскому народу. Короче, получается, что многие антисемитские авторы все время были антикоммунистами, только им приходилось это скрывать. Впрочем, евреи-антикоммунисты не становились из-за этого для них более привлекательными.

Официальная антисионистская литература до 1986 года не могла быть открыто антимарксистской, хотя тот факт, что Маркс был немецким евреем, ни для кого не был секретом. Наоборот, антисемиты использовали классиков марксизма-ленинизма для подкрепления своих тезисов. Их доводы были на деле черносотенными, однако они не могли открыто называть источник; им приходилось писать о «классовой сущности» иудаизма, хотя имелась в виду еврейская раса. Несомненно, их весьма удручала необходимость пользоваться кодовыми терминами вроде «сионизма», когда истинная цель была совершенно ясна. Антисемитизм — явление иррациональное, и попытки найти для него рациональные объяснения удавались крайне редко.

В 20-е годы, когда непропорционально большое число евреев занимало влиятельное положение в политике, народный антисемитизм не был слишком интенсивным. Троцкого при жизни ненавидели не больше, чем других большевистских вождей (речь идет, конечно, не о сталинистах). Лишь через 50 лет после убийства Троцкого он и другие евреи-коммунисты, вроде Свердлова, превратились в мифических чудовищ. Несомненно, в 20-е годы диктатура не допустила бы открытых проявлений антисемитизма, но одно это не объясняет загадки. Наказания за антисемитизм не были особенно жестокими, и, если бы народная неприязнь к евреям была неодолимой, она так или иначе проявилась бы. Однако это случалось редко. Каковы бы ни были причины, в 80-е годы евреев в одних кругах СССР не жаловали, в других ненавидели, и эти эмоции подогревались влиятельными лицами. Нет оснований полагать, что Хрущев, Брежнев и Андропов были ярыми антисемитами, — вероятно, они не любили евреев, но еврейским вопросом одержимы не были. Если это так, какие же силы постоянно поощряли антиеврейскую кампанию?

Несомненно, одной из главных сил, поддерживающих «антисионизм», было Политуправление Советской Армии, хотя вряд ли можно предполагать, что война с Израилем была приоритетной для советского Генерального штаба. Отдельные руководители в ЦК и КГБ считали, что эффективность официальной советской идеологии явно снижается и необходимо внедрять новый образ врага, в этом отношении евреи были самыми уязвимыми — по разным причинам. Другие считали антисионизм полезным средством в борьбе с либералами, и прежде всего — с диссидентами. Явно не случайно диссидентов, которым позволяли оставить страну, по большинству отпускали только в Израиль, независимо от происхождения. Политический истеблишмент хотел убедить общество в том, что все либералы и евреи в глубине души — сионисты. Кампанию проводили широко, но эффект ее в то время оказался ограниченным. Для большинства регионов России и значительных групп населения она вряд ли что-то значила.

Причиной этого было не юдофильство, а нежелание признать еврейский вопрос особо важным. Даже среди правых диссидентов этот вопрос не всегда был самым главным. Верно, что правые в своих проектах возрождения России оставляли не слишком много места «русскоязычным» (еще одно распространенное кодовое понятие), то есть не этническим русским. Правые более или менее открыто высказывались за эмиграцию русских евреев или, может быть, за создание еврейской автономной республики в пределах Союза, но подальше от сердца России. Однако в идеологических публикациях русской правой еврейский вопрос оставался всего лишь одной из проблем, подлежащих решению. Объяснялось ли это тем, что официальная антисионистская камлания уже себя изжила? Даже Игорь Шафаревич до 1986 года не касался данной проблемы, хотя это было менее рискованно, чем нападать на социализм tout court[139]. И даже главные печатные органы «антисионизма» иногда отводили место для публикации автора-еврея (а некоторые продолжали делать это и в период гласности), чтобы показать, что не расисты же они в конце концов. Оглядываясь назад, можно сказать, что главная историческая задача антисионистской кампании, начатой в середине 60-х годов и продолжавшейся почти четверть века, состояла в том, чтобы сохранить некую непрерывную связь между старым и новым антисемитизмом. С наступлением гласности большинство антисионистских лидеров оказались в лагере крайней правой. Теперь они могли использовать плоды своей черновой работы, проделанной ранее. После 1986 года все ограничения исчезли, и теперь от кодовых слов можно было отказаться, можно было называть кошку кошкой, а не «домашним животным».

Правда, и после 1986 года многие противники евреев отрицают, что они антисемиты, ибо арабы — тоже семиты, а против арабов они ничего не имеют. Однако и этот аргумент не так уж нов: с 1935 года министерство пропаганды нацистской Германии выпускало инструкции, где предписывалось не использовать термин «антисемитизм» как оскорбительный для арабов. Последний выпуск официального «Справочника по еврейскому вопросу» (Handbuch der Judenfrage, 1944) ясно указывал, что термин «антисемитизм» является «неподходящим, поскольку есть другие народы, говорящие на семитских языках, такие, как арабы, которые являются полной противоположностью евреям»[140].

Одним из центральных требований нового русского национализма была полная свобода для православной церкви. Как говорил почти 150 лет назад своим единомышленникам-славянофилам Кошелев, «без православия наша народность — просто чепуха». Немногие националисты признаются, что они неверующие, — чаше всего они просто воздерживаются от разговоров о религии. С другой стороны, не все верующие придерживаются националистических взглядов. Наконец, были и такие, особенно среди крайней правой, кто выступил против христианства и начал пропаганду язычества, которое якобы практиковалось в России в древние времена.