Читать онлайн «Образ врага. Расология и политическая антропология». Страница 76

В связи с этим, наряду с бережным отношением к языкам и культурам всех народов России, требуется особое внимание к защите русского языка от разного рода извращений (особенно в СМИ), русских культурных ценностей — от разбазаривания и опошления. Наряду с общими для России проблемами нужно признать, прежде всего, проблемы русского народонаселения, русскую демографическую катастрофу, поток русских беженцев и переселенцев из «ближнего зарубежья» и с Северного Кавказа. Упорное нежелание видеть русский компонент во всех этнополитических процессах, которое проявляется со стороны государственных чиновников, не может быть оправдано ничем. Оно сродни государственной измене. Напротив, возвращение русской проблематики в научный дискурс и тексты управленческих решений и законопроектов — основа для складывания здравой этнополитической доктрины современной России.

Ключевыми задачами русской этнополитики следует считать:

1. Воссоздание социокультурного ядра политической нации — русского самосознания, которым формируется образ страны и ее стратегические устремления в мире.

2. Восстановление демографического потенциала русского народа как государствообразующего.

3. Восстановление лояльности этноэлит к центральной власти, приобретающей черты русской национальной элиты.

При этом основные принципы этнополитики Российской Империи, имеющие сегодня для нас значение ясно сформулированной и проверенной в деле доктрины, могут быть дополнены следующими:

1. Принцип равенства прав граждан вместо иллюзорного принципа равенства прав народов (формирование многонародной нации с единым культурным стандартом на основе достижений русско-православной цивилизации).

2. Принцип национальной иерархии: государствообразующая русская нация (состоит из множества русских этносов: великороссы, малороссы, белорусы и др.) и национальные меньшинства, защищаемые в соответствии с нормами международного права, но без формирования политической субъектности. Первая группа составляет около 90 % населения страны, что отражает ее мононациональный (а не многонациональный) характер.

3. Принцип деэтнизации политики: Россия — родная земля для всех российских народов, граждане политически равны вне зависимости от этнической принадлежности. Следствие: ликвидация «титульных» субъектов Федерации, введение принципа равного представительства в парламенте от равного числа граждан, запрет на политические организации, формируемые по этническому принципу или выступающие от имени этносов и за их политические права (монополия государства на этнополитику). Любая попытка выведения этнической проблематики на общегосударственный уровень или соединения ее с проблемами управления территорий должна жестко пресекаться. Преступления, совершаемые группами, составленными по принципу этнического единства, должны быть признаны особо опасными.

4. Ограничение поддержки местных этнических традиций только случаями, когда той или иной этнической группе грозит полное исчезновение. Тогда должны создаваться этнографические парки — своеобразные резервации, хранящие генофонд российских народов. Во всех прочих случаях местные традиции должны рассматриваться исключительно как забота местных общественных образований.

Главная задача национальной политики России — это снова сделать Россию русской страной. Только тогда межэтническая конфликтность может быть усмирена, только тогда будет возможно сотворчество малых народов под сенью русской культуры, русской исторической традиции.

Расовое самосознание в наибольшей мере проявляется в брачных ориентациях населения и в определении причин политической конфликтности. Любовь и ненависть — вот определяющие критерии расового инстинкта. То и другое изучается социологами, стремящимися раскрыть причины поведенческих реакций на наиболее острые события частной и общественной жизни.

Русские — большой исторический народ. Он имеет свое расовое ядро, расовую периферию и различные уровни расовых позиций при выборе супружеской пары, когда речь идет о создании брачного союза с близкородственными или неродственными этносами. Как большой народ русские негомогенны по своему этническому происхождению. В России «рафинированные» русские («чисто русские» — кто относит себя к русским и имеет русских родителей и русских дедушек и бабушек) составляют 57,7 %. Относящие себя к русским, но имеющие среди родителей или дедушек и бабушек лиц других национальностей, составляют 29,1 %. Русские, имеющие русских родителей, но не знающие национальности бабушек и дедушек составляют 13,2 %. Среди нерусских жителей России этот процент ниже — 8,0 %. В отношении расово близкого происхождения из трети тех русских, кто говорит об иной национальности родителей или дедушек и бабушек, следует убрать 90 % русских, поскольку их предки были белорусами, украинцами, прибалтами, южными или западными славянами. Таким образом, расово идентичные (восточно-европейские) корни присутствуют у 84 % русских. На родство с отдаленными расовыми группами приходится надежно не более 2–3%. Не знающие точно национальности своих предков (13 %), по большей части также являются русскими, подтверждая это также и своей брачной стратегией — предпочитая заключать браки с русскими.

У русских неопределенность этнического происхождения предков (дедушек и бабушек) очень высока на Дальнем Востоке (30 %), в Поволжье (17 %), на Урале (16,6 %), Восточной Сибири (15,9 %) и на Северо-Западе (13,5 %), в Волго-Вятском районе (13,3 %). Более точное представление о своем происхождении русские имеют на Северном Кавказе (7,3 %), на Европейском Севере (7,7 %), и в Центре страны (11,4 %). Неосведомленность об этническом происхождении предков у нерусских выше, чем в среднем по совокупности данных в таких регионах: Дальний Восток (11,8 %), Урал (11,4 %) и Центрально-Черноземный район (10,0 %), Калининградская область (12,5 %). Как русские, так и нерусские на Дальнем Востоке и на Урале наиболее не осведомлены относительно собственного этнического происхождения. А в Центре и на Северном Кавказе высокая определенность этнического происхождения у русских противостоит большей неопределенности этнического происхождения у нерусского населения. И, наоборот, в Поволжье, в Восточной Сибири, в Волго-Вятском и Северо-Западном регионах страны, где русские отличаются высокой неопределенностью этнического происхождения, нерусские имеют самые низкие доли не знающих происхождения своих бабушек и дедушек. В сельской местности наименее осведомлены о своем этническом происхождении как русские (16,2 %), так и нерусские (8,6 %). Лучше всего знают об этническом происхождении своих предков жители небольших городов (7,6 и 3,2 % соответственно). Русские москвичи неплохо знают своих предков (около 90 %) и по этому параметру не уступают нерусским.

Наивысшая информированность о национальности предков свойственна самой молодой группе русских респондентов, которые имеют еще живых дедушек и бабушек. В возрасте до 20 лет лишь 6,1 % русских не знают их национальности. Среди нерусских такого возраста практически все осведомлены о национальности своих предков. Поколение русских, родившееся с середины 50-х до середины 70-х годов, характеризуется наименьшей определенностью этнического происхождения. Среди нерусских респондентов выделяется группа родившихся с середины 30-х до середины 40-х годов, чья неосведомленность о национальности предков в 1,8 раза превышает не только подобные показатели у других групп нерусского населения, но и степень неосведомленности всех групп русских респондентов. Слабая осведомленность о национальности предков у группы респондентов среднего возраста вызваны масштабными миграционными процессами 50-70-х годов и массированной пропагандой интернационализма.

Из русских, знающих свое этническое происхождение вплоть до дедушек и бабушек «рафинированные» русские составляют 66,5 %, «нерафинированные» — 33,5 %. Среди «нерафинированных» русских есть те, кто считает себя русским, имея обоих нерусских родителей. Таких оказалось 0,5 % от общего числа всех русских и 1,7 % от «нерафинированных» русских. Примерно 450 тысяч человек, определяющих себя как русские, имеют заведомо нерусское происхождение. Разрешение этого противоречия лежит в двух неравных по вероятности событиях: когда «рафинированность» нерусскости родителей под вопросом, и они оказываются расово близкими русским (белорусами, украинцами и т. д.); когда этническое происхождение оказывается непрестижным (для малых народов). Первая группа превосходит вторую многократно. В этом смысле расовая идентичность оказывается более надежной, чем этническая.

Между предвоенными переписями (с 1926 по 1937 гг.) число русских выросло на 16,1 %, число евреев всего на 1,5 %, число украинцев и мордвы сократилось соответственно на 15 % и 7 %. Оценочно 7–9 млн записались русскими, имея основания для иной этнической самоидентификации. Большинство из них, правда, были расово близкими для русских. Обратный процесс сегодня происходит в отделившихся от России республиках, а также среди малых народов, которые возвращаются к традиционной идентичности по своим предкам.