Читать онлайн «Русский патриотизм и советский социализм». Страница 27

В тех же воспоминаниях приводятся факты бережного отношения В. И. Ленина к архитектурным памятникам Москвы, о его деятельности по восстановлению Московского Кремля, Сухаревой башни и других русских культурно-исторических памятников[299]. В апреле 1920 г. по декрету Совета Народных Комиссаров за подписью В. И. Ленина все находящиеся в пределах Троице-Сергиевой лавры сооружения и историко-художественные ценности вошли в собрание организованного там музея. Когда Ленину представили на подпись текст декрета о национализации Троице-Сергиевой лавры, он внес в него «особенно много исправлений», направленных на усиление ответственности за сохранность произведений искусства[300]. Глава советского правительства призывал к бережному отношению к памятникам древнерусского искусства как неотъемлемой части национального культурного достояния. Об этом свидетельствуют воспоминания выдающегося архитектора И. В. Жолтовского: «Ленин часто говорил о необходимости при реконструкции столицы сохранить памятники древнего зодчества, все ценное, что создано художественным гением русского народа»[301]. Уже в первые дни Советской власти, в ноябре 1917 г., по распоряжению Ленина была начата проверка и эвакуация в Москву исторических и культурных ценностей из музеев Петрограда и пригородных дворцов. Такая мера была обусловлена близостью военной зоны и опасностью захвата этих ценностей в случае оккупации Петрограда. На учрежденный по указанию Ленина Народный комиссариат художественно-исторических имуществ возлагались обязанности по охране памятников русской культуры. Как вспоминал впоследствии заместитель наркома художественно-исторических имуществ И. А. Вайман, кроме организации охраны памятников Кремля, в 1918 г. началась работа по учету художественных ценностей на территории РСФСР, не захваченной иностранными интервентами и белогвардейцами: «Во дворцах Московской области – Архангельском, в Кускове, Покровско-Стрешневе и других – была организована охрана памятников искусства и старины… Для выездов вне пределов Москвы тов. Ленин давал нам свою автомашину. Таким образом нам удалось объехать и организовать охрану Архангельского дворца, замечательного памятника культуры XVIII–XIX веков, панорамы Бородинского боя 1812 года и т. д.»[302].

Несмотря на тяжелые условия Гражданской войны, советскими издательствами выпускалась русская классическая литература (уже без купюр царской цензуры). Особое значение имело издание отечественной классики в 1920-е гг. – в период разворачивавшейся политики по ликвидации неграмотности среди населения и его привлечению к наследию мировой и русской культуры. 29 декабря 1917 г. ВЦИК принимает «Декрет о Государственном издательстве», в котором, в частности, указывалось: «В первую очередь, должно… быть поставлено дешевое народное издание русских классиков. Сочинения тех из них, срок авторского права которых истек, должны быть переизданы… Народные издания классиков должны поступать в продажу по себестоимости. Если же средства позволят, то и распространяться по льготной цене, или даже бесплатно через библиотеки, обслуживающие трудовую демократию»[303]. В трудное для молодой Советской республики военное время Совнарком изыскивает полтора миллиона рублей для налаживания издательской деятельности в стране и предпринимает меры для широкого издания произведений русской и зарубежной классической литературы и выпуска новых школьных учебников[304]. По-своему объяснял необходимость привлечения русского литературного наследия для правильного идейно-политического «воспитания» пролетариата Л. Д. Троцкий в своей статье «Пролетарская культура и пролетарское искусство»: «Рабочему классу не нужно и невозможно порывать с литературной традицией, ибо он вовсе не в тисках ее. Он не знает старой литературы, ему нужно только приобщиться к ней, ему нужно только овладеть еще Пушкиным, впитать его в себя – и уже тем самым преодолеть его… Когда футуристы предлагают выкинуть за борт старую индивидуалистическую литературу… они обнаруживают весьма-таки недостаточное понимание диалектической природы и противоречия индивидуализма и коллективизма»[305]. Приведенная цитата наглядно характеризует стремление Троцкого использовать такой существенный фактор общественной жизни, каким традиционно являлась русская литература, – в целях политической конъюнктуры. Творчество русских писателей, призванное сыграть свою роль в повышении культурного уровня пролетариата, должно будет со временем «преодолено» и отброшено. Следует отметить, что в культурных мероприятиях, проводимых большевиками, далеко не всегда присутствовал подобный политический практицизм. Установка памятников русским писателям, деятелям отечественной науки и искусства, предпринимаемые меры по сохранению памятников древнерусского зодчества, открытие музеев – все эти мероприятия новой власти свидетельствовали о том, что русское национальное наследие (по крайней мере, все лучшее и «прогрессивное» на ее взгляд) рассматривалось как неотъемлемая компонента формирующейся интернациональной пролетарской культуры.

Даже в суровые годы войны и хозяйственной разрухи проводились мероприятия, посвященные деятелям русского искусства, устраивались художественные выставки, концерты произведений композиторов-классиков. Так, 10 апреля 1919 г. в Колонном зале Дома Союзов состоялся концерт в честь 80-летия со дня рождения М. П. Мусоргского. 19 апреля 1920 г. в Большом театре прошло торжественное заседание, посвященное пятилетней годовщине со дня кончины А. Н. Скрябина.

23 апреля там же состоялась премьера новой постановки оперы А. П. Бородина «Князь Игорь» (режиссер А. А. Санин, дирижер Н. С. Голованов, художник К. А. Коровин, балетмейстер А. А. Горский)[306]. Для прославленного русского художника Б. М. Кустодиева первое десятилетие Советской власти явилось не только временем тяжелых личных испытаний, связанных с Гражданской войной и лишениями тех лет, но и новым периодом в творческой судьбе. Живописец, картины которого передавали красоту русской природы и колорит городского и купеческого быта, принял Октябрьскую революцию как начало положительных перемен в жизни России. Он создавал полотна, прославляющие революцию, советские праздники, рисовал плакаты. Новая действительность нашла свое отражение в картинах художника «Праздник в честь открытия второго конгресса Коминтерна 19 июля 1920 года. Демонстрация на площади Урицкого» (1921 г.), «Ночной праздник на Неве» (1923 г.), «Октябрь в Петрограде» (1927 г.). Наибольшую известность в те годы получила картина Кустодиева «Большевик» (1920 г.). На ней художник изобразил русского рабочего-исполина, возвышающегося над уличной толпой и держащего в руках красное знамя освобождения. Фанатичный взгляд большевика устремлен на церковь, стоящую на его пути. Что хотел выразить этим художник – торжество новой «веры», призванной уничтожить религию прошлого, или единство коммунистических и христианских идеалов – является до сих пор дискуссионным вопросом для историков и искусствоведов. Официальными кругами и партийными критиками картина была принята доброжелательно и признана ярким явлением формирующегося советского искусства. Неоднократно организовывались выставки живописных работ Б. М. Кустодиева – как новых, так и дореволюционных.

Однако, несмотря на принимаемые представителями большевистской власти меры по сохранению русского культурного наследия, их поддержку просоветски ориентированного патриотического направления в среде эмиграции (сменовеховства), – в целом, официальная идеологическая и культурная политика имела совершенно противоположный патриотической идее и русским национальным ценностям характер. С особой силой это проявилось после окончания Гражданской войны и стало одной из главных составляющих советской пропаганды и культурной политики в 1920 – начале 1930-х годов. Линия на искоренение «великодержавного шовинизма» и «русского национализма» – в культуре, гуманитарных науках, языкознании – принимала зачастую форму откровенного глумления над историей и национальными традициями ведущего народа СССР. Все, что было связано с дореволюционной Россией, по мнению левацки настроенных «ниспровергателей прошлого», подлежало решительному осуждению и уничтожению, как контрреволюционное и националистическое по своему содержанию, как олицетворение идеологии и культуры господствующих классов.

Даже краткий перечень актов вандализма, совершенных в 1920–1930-е гг. в отношении памятников и захоронений деятелей русской истории, красноречиво свидетельствовал о целенаправленной политике, проводившейся определенными кругами в большевистском руководстве и местными властями по искоренению всего, что олицетворяло дореволюционное прошлое страны. Об этом пишут современные российские исследователи: «В фундамент для компрессоров превращены могилы героев Куликовской битвы Александра Пересвета и Родиона Осляби. Останки организатора и героя национально-освободительной борьбы русского народа Кузьмы Минина взорваны вместе с храмом в нижегородском кремле, а на том месте сооружено здание обкома партии. Мрамор надгробия с места захоронения другого народного героя, князя Дмитрия Пожарского в Спасо-Ефимиевом монастыре в Суздале пошел на фонтан одной из дач… В 1936 г. была разобрана Триумфальная арка на площади Тверской заставы в Москве, сооруженная в честь победы в Отечественной войне 1812 г. 25 апреля 1932 г. в Наркомпросе постановили передать “Металлому” памятник Раевского на Бородинском поле ввиду того, что он “не имеет историко-художественного значения”. Под такие же формулировки были взорваны Храм Христа Спасителя, 12 из 14 памятников, установленных на местах боев 1812 г., разрушены тысячи других исторических памятников»[307].