Читать онлайн «Колокола истории». Страница 9

Капитализм, таким образом, существует как одна субстанция со многими функциями — энергетическими и информационными, социальными и духовными, автономными от нее вплоть до институционального оформления. Капитализм стремится все в себе оформить институционально, это его закон как функции. Капитализм — не только социальное тело, но и дух этого тела, существующий отдельно от него. Это — нечто вроде Троицы, где субстанция — это Бог-Отец, функция — Бог-Сын, а Святой Дух — это их единство; причем Дух этот — капиталистичность — исходит и от Бога-Отца (субстанции), и от Бога-Сына (функции). И от Бога-Сына даже более, чем от Бога-Отца. То есть не просто filioque, а главным образом — filioque. Короче, капитализм — это явно не православная тринитарность. Тринитарность по-православному означала бы для капитализма смерть, точнее, она просто не выпустила бы Запад из феодального, средневекового состояния. Быть может, русский дух действительно несовместим с капитализмом? Совместим. Но специфически — негативно.

Нематериальные функции и организации непроизводственной сферы, существующие обособленно от капитализма и обладающие собственной логикой и динамикой, которая характеризует их уже не только и не столько как социальные логические функции капитала, но и как самостоятельное, социально самообслуживающее содержание, не ограничиваются государством и политикой. Сюда же относятся наука и идеология. Мировой (а не локально-региональный) масштаб деятельности либерализма и особенно марксизма в период между 1850-ми — 1970-ми годами, мировой (а не локально-региональный) характер современной науки лишний раз свидетельствуют об автономии социальной и духовной функций капитала и институтов этих функций по отношению к капиталу и его «субстанциональным» институтам.

Степень этой автономии, как мы увидим, различна — вплоть до отрыва функции от субстанции и ее борьбы с последующим уничтожением субстанции в «одной, отдельно взятой стране» и построением там «развитого функционализма». Когда-то К.Леонтьев сказал, что чехи — это орудие, которое славяне отбили у немцев и против немцев же обратили. Значит, коммунизм похож на чехов (хотя им такое сравнение вряд ли понравится, они очень «субстанциональный» народ). Коммунизм — функция капитала, которую прежде всего славяне, точнее — русские, а за ними китайцы и т. д. отбили у капитала и против него же обратили. Но главное заключается в том, что у капитала есть такая функция, которую можно отбить, оторвав от него. Причем оторвать может почти кто угодно, почти независимо от уровня социального развития. Как там у Н.Заболоцкого, «людоед у джентльмена неприличное отгрыз»! Вот эта возможность оторвать, «отгрызть» функцию у капитала в мировой системе капитализма и есть одновременно источник коммунизма и ключ к нему: коммунизм — как «неприличное» (но крайне важное — жизнетворное), «отгрызенное» у капитала. Ясно, однако, что дело не в самом коммунизме, а в капитализме. Поди попробуй, «отгрызи» у рабовладения (или феодализма). Не получится. В лучшем случае сам станешь рабовладельцем. В худшем — рудники Лавриона или арена цирка и опущенные вниз большие пальцы зрителей. С капитализмом — по-другому. Что же он такой слабый, хилый, добренький, что у него можно отнимать функцию в виде государства, идеологии, науки, а потом ими же шарашить его как кистенем Истории? Отнюдь нет. На определенной стадии развития капитализму для его нормального функционирования становится нужен негативный противовес, который не из чего создать, кроме как из ребра-функции самого капитала. Так что джентльмен испытывает потребность в людоеде. Конечно, это опасная игра: людоед может быть «ласковым и нежным зверем» Пятницей; а может и таким, как император Бокасса. Но игра эта вытекает из логики, законов и потребностей капитализма, из несовпадения его субстанции и функции. К тому же капитализм — это вообще самая опасная (в также самая увлекательная, скоростная и прибыльная) за всю историю игра западного общества с Природой и другими обществами. Коммунизм — один из результатов этой игры: какой счет; сколько до финального свистка?

Подведем некоторые итоги. Капитализм стал властелином мира потому, что, обладая особым типом производительных сил и их организации (как технической, так и социальной), смог вынести производственные отношения за рамки системно-адекватного ему производства, функционально превратив их в обмен. Иными словами, впервые за всю человеческую историю некая социальная система обособила свои субстанциональный и функциональный аспекты, сделав это несовпадение центральным системообразующим противоречием. В результате капитализм обрел способность капиталистической эксплуатации даже некапиталистических форм, что резко ускорило темпы его развития и накопления им богатств. Более того, капитализм получил возможность создавать некапиталистические формы там, где их прежде не было, или самому трансформироваться в такие формы, утрачивая капиталистическую субстанцию, но полностью сохраняя капиталистическую функцию. Для подчинения мира капитализму не надо было везде создавать промышленность и плодить пролетариев. Достаточно было подключения местных структур к мировому рынку, который одновременно был и мировым полем производственных отношений.

Капитализм не реализовывал себя как одна глобальная формация или как один всеохватывающий глобальный способ производства. Он реализовывал себя как множество различных укладов, группирующихся вокруг капиталистического уклада и развивающихся по его законам. Такая самореализация таила в себе как плюсы, так и минусы. Например, позволяла увеличивать прибыль за счет перепада уровня эксплуатации и оплаты труда в различных укладах. Но из этого следует: полная глобализация капитализма, т. е. охват им мира не только по линии обмена, производственных отношений, но и по линии производства, будет автоматически означать конец капитализма в его нынешнем виде, его «тепловую смерть», ибо он станет невыгоден как способ бесконечного накопления капиталов. Но это должно означать и конец единой мировой системы: «миров» будет столько, сколько государств, регионов и т. д. Поэтому вместо глобального капитализма и существует многоукладная мировая система.

Поскольку несовпадение субстанции и функции, данное в самом капитале, т. е. локально (регионально), реализуется внелокально и внерегионально, в мировом масштабе и требует для себя мира в качестве поля действия, капитализм как система может быть только мировым. Пока налицо противоречие между субстанцией и функцией капитала, капитализм не может существовать иначе, как мировая система. Ослабление этого системообразующего противоречия ставит капитализм под угрозу, угрожает ему как системе распадом — социальным и пространственным. Но имеется и обратная связь. Мировой масштаб действия, «мир-системность» — это условие бытия капитализма. Распад мировой системы капитализма или хотя бы поначалу макрорегионализация мира (которая уже просматривается довольно отчетливо), решая краткосрочные задачи капиталистического накопления, в среднесрочной перспективе пространственно ограничивает поле реализации главного противоречия — и главного мотора — капитализма, а следовательно, ставит под угрозу его существование.

Создавая, консервируя или просто эксплуатируя некапиталистические уклады, капитал далеко не всегда способен контролировать их политически и нейтрализовать нежелательные для него социальные и политические эффекты из развития как функций капитала, реакцию местных структур на капитал как субстанцию и функцию. Неспособность эта является как военно-политической, так и финансово-экономической по характеру. Например, установление политического контроля над Индией, превращение ее в колонию к середине XIX в. легло столь тяжелым бременем на Великобританию, что она уже не могла позволить себе колониальный захват Китая — ни в одиночку, ни в компании с другими западными державами. Все свелось к полуколониальному статусу Китая и контролю Запада над «договорными портами» и узкой прибрежной полосой. Разумеется, установлению контроля препятствовало, помимо размеров страны и ее демографической массы, наличие власти — имперской организации. Что же тогда говорить о такой стране, как, например, Россия XVIII — первой половины XIX в., с ее самодержавно-некапиталистическим строем и сильной современной армией?

Таким образом, экономически эксплуатируя весь мир, капитализм оставляет при этом вне своего политического контроля целые зоны, где он не может ни направлять как следует развитие вызванных им же к жизни или просто используемых для эксплуатации форм, ни противостоять реакциям на эти процессы местного населения. Чем большую территорию охватывает экономически капитализм, тем острее для него эта проблема, тем тяжелее для него это бремя. От бремени можно было бы избавиться путем производственной капитализации включенных в мировой рынок регионов и областей, но этого капитализм сделать и не может, и не хочет. Иными словами, положительного, содержательного капиталистического решения капитал предложить в данном случае не способен.