Читать онлайн «Колокола истории». Страница 44

Так может, не надо беспокоиться? Асоциалы приходят и уходят, истребляя друг друга, сделав свое дело, а Власть и Система остаются. Мочиловград превращается чуть ли не в Град Небесный (по русским, разумеется, представлениям). Так было всегда. Но в том-то и проблема: сейчас нет гарантии, что так будет и на этот раз. Все явления асоциала Русской Истории и в ней все его визиты в Русскую Систему до сих пор имели место тогда, когда эта Система была на подъеме. На подъеме — параллельным курсом — вместе с Капиталистической Системой.

Ныне ситуация иная. Асоциализация, формирование «зон неправа» идет и на Западе, в Капиталистической Системе, которая едет с ярмарки — «едет всадник прямо в осень, не замедлит свой бег». Ее бывшие коммунистическое Зазеркалье лишь повторяет, воспроизводит этот процесс, двукратно усиленный — и тем, что у нас функция капитала была негативной, и тем наследием, которое мы имеем от Русской Системы. В данной конкретной ситуации такая «двукратность», суммированная с мировыми процессами, способна стать сверхдетерминантой, и в этом случае Россия опять преподнесет миру невиданный урок и невиданную доселе революцию.

Как знать, не окажется ли единственным положительным содержанием посткоммунистического строя в России, по крайней мере на первых порах, асоциальность. «Рынок», «частная собственность», «капитализм» и т. д. — все это может стать лишь внешней, мало связанной с содержанием формой той негативной неклассовой социальности, которая есть продукт одновременно разложения и отрицания коммунизма как неклассовой (антиклассовой, антикапиталистической) социальности. И получается логично: от антиклассовости, негативной классовости, антиклассовой социальности коммунизма — к асоциальности; от одной стадии негативной социальности и классовости — к другой; от одной формы отрицания — к другой.

Асоциальность — завершенный функционализм, и в этом смысле — аналог НТР. Негативный аналог. Она может принимать любые формы — от «парламентской демократии» до «монархии», от «капитала» до «государства». Капитализация оборачивается криминализацией. И тот факт, что одним из наиболее мощных и развитых направлений преступной деятельности в России, по оценке МВД, являются финансовые преступления с использованием компьютерных средств и скупка акций наиболее рентабельных и передовых предприятий, лишний раз свидетельствует: энтээровский век идет в Россию по пути криминализации, асоциализации. Это и есть пока Русский Путь в НТР, в XXI в.

Асоциальность всепроникающа. В этом смысле успех и размах «новых русских» и «русской мафии» на Западе очень показательны. Это — торжество асоциала. Это — триумф такого социального вируса, к которому у Запада нет иммунитета. Впрочем, это — особая тема, и сейчас имеет смысл поставить здесь точку и взглянуть на тот процесс, который именуют «второй русской революцией XX в.». Строго говоря, эта революция, конечно же, третья, первой была революция 1905–1907 гг., значение которой до сих пор, даже в год ее 90-летия, недооценивается. Будем надеяться, что оценят к столетию. Но есть резон и в определении именно октябрьского переворота 1917 г. и последовавших за ним событий как первой русской революции XX в. Во-первых, революция 1905–1907 гг. принадлежит по сути XIX в., она подводила его итоги, разрубала его противоречия. Во-вторых, именно с октябрьским переворотом Россия вошла не только в XX в. но и новую структуру Русской Системы — коммунизм.

Итак, что же это была за революция, которую мы пережили недавно, революция, сменившая власть, строй, границы, гимн, герб? Революция, прошедшая сначала антикоммунистическую фазу (июль 1991 г. — апрель 1992 г., т. е. с указа № 14 Б.Н.Ельцина о департизации, до VI съезда народных депутатов России), а затем — антисоветскую (с апреля 1992 г. и до октября 1993 г.). Революция в узком смысле слова уместилась между двумя указами президента России: указом № 14 и указом № 1400. Так сказать, 14 плюс два нуля; правда, значок «два нуля» имеет еще одно значение, но об этом не будем. Что же касается революции в более широком смысле, то она пролегла между двумя апрелями — 1985 и 1995 гг. Разумеется, последняя Русская Смута — сложное и многомерное явление. Его можно рассматривать под разными углами зрения. Вот один из них.

Мы привыкли говорить о «капитализации России», о «переходе к рынку», другими словами о том, что антикоммунистическая революция автоматически ведет к капитализму, что это революция буржуазная или даже буржуазно-демократическая. И конечно же, это сдвиг в сторону капитализма, он считается главным и при этом желательным вектором развития. Думаю, это не так. Вернее, далеко не совсем так, не в этом главное. Если коммунизм — это функциональный негатив капитализма, то нынешняя русская революция — антикапиталистическая. И другой быть не может. Не только потому, что Россия — глубоко некапиталистическая, имманентно антикапиталистическая страна, а, как известно, из (капиталистического) ничего-ничего (капиталистического) не бывает. Но и потому, что коммунизм был реализацией негативной функции капитала, и отрицание этой функции есть тоже антикапитализм, только специфический.

В 1917–1921 гг. антикапитализм формировался и развивался как отрицание капиталистической субстанции ее функцией, с опорой на эту функцию. Ныне же, когда сам капитализм стал энтээровским и коммунизм уже не способен обеспечить реальный социальный контроль над населением, он не может в нынешнем мире служить формой организации Русской Системы — обладание голой функцией капитала не решает проблем устойчивости существования и даже не приносит чувства глубокого удовлетворения, отрицается уже сама функция. Лозунгом первой русской революции была «экспроприация экспроприаторов». На знаменах второй можно написать «дефункционализация функционалов». Именно это и произошло.

Если коммунистическая революция в России начала века была антикапиталистической по линии содержания, субстанции капитала, отрицанием этой последней, то антикоммунистическая революция конца века стала антикапиталистической по другой линии. Она отрицала ту организацию власти, специфическим содержанием которой стало отрицание капиталистического содержания с помощью капиталистической же функции. Первая антикапиталистическая революция покончила с капитализмом, так сказать, частично, породив систему, функционирующую как самовоспроизводящийся процесс отрицания капитала. Вторая антикапиталистическая революция покончила в России с капитализмом полностью, уничтожив то, что было даже его негативным слепком (а потому теперь и капитал допустить можно, он — не страшен).

Иными словами, если с помощью первой антикапиталистической революции Россия вошла в XX в. как век функционального капитализма и, по крайней мере функционально, подключилась к самому капитализму, то посредством второй антикапиталистической революции Россия вышла и из XX в., и из «своего» негативно-функционального «капитализма» — коммунизма. С октябрем 1917 г. Россия вступила в Ночь Современности, с апрелем 1985 (разумеется, никто, в том числе Горбачёв, не знал, что начинается революция — стремились-то к другому; но человек предполагает, а Крот Истории — располагает) встречает рассвет Постсовременности.

Некоторые обстоятельства входа и выхода настолько совпадают, что поневоле начинаешь верить в мистику исторической симметрии. Ограничусь одним примером. За вход коммунисты уплатили Брестом, т. е. тем, за что Ленина многие обвиняли в предательстве национальных интересов, сдаче территории и т. д. За выход коммунистами было уплачено сдачей сначала Восточной Европы, а затем — частью территории бывшей Российской, а потом и Советской империи. И опять последовали — и до сих пор звучат — обвинения в предательстве национальных интересов и т. д. Ясно, что в обоих случаях власть, наднациональная и надтерриториальная по своей природе (ее завоевание или удержание приоритетны по отношению к национальным интересам и территориальной целостности), действовала рационально и в соответствии со своим содержанием и логикой. Территория, пространство — та самая лапа, которую отгрызают, попав в капкан. Это — не метафора, по крайней мере, что касается выхода, антикапиталистической революции конца века. Ведь если СССР — это антикапиталистическая зона, которую заняла когда-то Россия, то упадок этой зоны, исчезновение raison d'être существования ее в Капиталистической Системе означает: чтобы выжить, Россия должна покинуть эту зону, разломать и сбросить зональную скорлупу как реликт ушедшей эпохи.

СССР стал зоной мирового бедствия, которую необходимо было покинуть, хотя, быть может, не в той форме и не так, как это было сделано. Правда — вышли, как и вошли, — не хуже. Оставим споры о необходимости восстановления СССР людям ушедшего XX в., так и оставшимся в нем, словно экипаж затонувшей подлодки. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Речь не должна идти о восстановлении ни СССР, соответствовавшего эпохе функционального капитализма, ни Российской империи, соответствовавшей эпохам Старого Порядка и Субстанционального капитализма. Восстановить в истории вообще ничего нельзя. История нереставрационна по своей природе. Говорить нужно о другом — о создании заново, о конструировании некой новой геополитической, геоэкономической и геокультурной формы, панциря для той новой структуры, которая возникает в Русской Истории и которая, конечно, не будет уже в прежнем смысле ни Россией, ни империей. А может, и вообще не будет Россией — нам не дано знать будущее.