Читать онлайн «Враг народа». Страница 70

Помните, что каждый чеченец, которого вы своим неправильным поведением сделаете врагом, может стать боевиком, и за ним потянется цепь убийств и зверств. Пострадают невинные люди, да и вы сами можете погибнуть. Задача представителей федеральной власти, в том числе солдат и офицеров, обеспечивающих в Чечне выполнение антитеррористической операции, — научиться завоевывать себе друзей, пусть даже и не самых верных. Без ее достижения мы не сможем добиться своей главной цели — установления мира и укрепления государственного единства России».

Эту справку, написанную в феврале 2002 года на основании, прежде всего, личных впечатлений, я передал руководителям всех российских силовых структур. Никто из них даже толком не поинтересовался, что это за материал и как он может быть использован в практической работе.

Президент, пообещав мне внимательно ознакомиться с текстом, поинтересовался, какие дополнительные источники я использовал при составлении этого документа. «Пушкин, Лермонтов, Толстой. Все они писали о нравах горцев, описывали традиции абреков. История чеченцев и других кавказских народов, их обычаи подробно описаны русской литературой. Достаточно просто перечитать русскую классику, и мы перестанем наступать на одни и те же грабли», — ответил я.

У меня нет оснований полагать, что моя работа над составлением психологического портрета чеченского народа была использована при подготовке личного состава воинских частей, задействованных в проведении антитеррористической операции, и помогла спасти хоть одну русскую или чеченскую жизнь. Вряд ли наша перегруженная личными заботами власть нашла время ознакомиться с этой и подобными работами других экспертов и ученых, и уж тем менее вероятной представляется мне версия о практическом применении наших рекомендаций.

Вручив эту справку президенту, я обратился к нему с просьбой направить меня в качестве его полпреда в Чечню для наведения конституционного порядка. Я был уверен, что справлюсь с поставленными задачами, сумею скоординировать действия силового блока и установить надлежащий контроль над законностью расходования бюджетных средств, выделяемых Чечне на восстановительные работы. «Вы мне нужны в Думе», — многозначительно отрезал президент, и больше этот вопрос на наших встречах не поднимался. А жаль. Гибель Ахмата Кадырова, бандитское нападение на Назрань, Нальчик и Беслан, ежедневные подрывы в Дагестане — все это доказывает неэффективность политики России на Кавказе. Никто не даст нам гарантии, что чудовищные теракты не повторятся завтра, а, значит, Россия по-прежнему живет на кавказском вулкане.

Работа в думском комитете по международным делам дала мне уникальную возможность на практике использовать опыт Конгресса русских общин и реализовать мои научные познания. Ломая сопротивление парламентской бюрократии и консерватизм МИДа, я внедрял в жизнь одну разработку за другой.

Во-первых, с подачи нашего комитета Дума стала реальным соучастником процесса выработки основных внешнеполитических решений страны. Сначала я настоял на своем присутствии на заседаниях Коллегии МИДа и Совета безопасности России. Затем добился создания совместных с Министерством обороны и администрацией президента рабочих групп по ратификации международных договоров в области ядерного разоружения и взаимного доверия. Вместе с коллегами из парламентского комитета по обороне, который тогда возглавлял генерал Андрей Николаев, мы заставили правительство забрать из Думы все соглашения, которые, по нашему мнению, наносили ущерб обороноспособности страны.

Во-вторых, я столкнулся с отсутствием в работе нашего внешнеполитического ведомства единого терминологического словаря по вопросам военно-политической деятельности. Дипломаты, участвовавшие в работе нашего комитета, часто в своих выступлениях путались в понятиях, придумывали разные пустые выражение типа «нюансирование модальностей формата диалога» и тем самым вносили полную сумятицу в свои и думские головы. Именно это подтолкнуло меня к написанию первого военно-политического толкового словаря «Война и мир в терминах и определениях», в работе над которым приняли участие замечательные военные мыслители: генерал-полковник, профессор Академии военных наук РФ, почетный академик Российской академии естественных наук Андриан Данилевич; полковник запаса, доктор технических наук, профессор, вице-президент Академии проблем военной экономики и финансов РФ, академик Академии военных наук РФ Виталий Цымбал; полковник запаса, кандидат технических наук, профессор Академии военных наук РФ Игорь Терехов. Возглавил группу военных экспертов мой отец — генерал-лейтенант, доктор технических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР, Герой Социалистического Труда СССР Олег Рогозин. Большой вклад в работу над книгой внес и мой давний коллега, доктор политических наук Андрей Савельев, который отвечал за согласование содержания словаря с Минобороны и МИДом.

Этот объемный глоссарий вышел из печати весной 2003 года. Весь его тираж я подарил Минобороны и Министерству образования для последующей передачи военным кафедрам гражданских вузов и всем военным институтам. Естественно, никому в голову не пришло поблагодарить нас за адский труд — на протяжении полутора лет по ночам мы писали словарь, составляли его разделы, потом изыскивали деньги на издание. Правда, как водится, «награда нашла героя» — Ассоциация книгоиздателей России назвала терминологический стандарт «Война и мир в терминах и определениях» лучшей книгой 2004 года. Пустячок, как говорится, а приятно! Сейчас этой книгой пользуются многие российские переговорщики, не зная, наверное, что их начальство в свое время препятствовало ее появлению.

В-третьих, я не без успеха навязал руководству Думы расширенное толкование моей зоны ответственности, фактически узурпировав решение «русского вопроса» в странах — соседях России, хотя вопросы защиты прав российских соотечественников относились к компетенции другого думского комитета — «по делам СНГ и связям с соотечественниками».

Мне довелось лично участвовать в сложных переговорах о возвращении Эстонской Православной церкви Московского Патриархата своего церковного имущества на территории этой балтийской республики. Один из моих заместителей — Леонид Слуцкий — фактически взял на себя всю организационную сторону решения этого вопроса. До вмешательства нашего думского комитета собственником православных церквей являлся какой-то самозваный «шведский синод», на которого эстонские шовинисты, «в знак благодарности» России за полученную от нее независимость, переписали права собственности. Пришлось дважды летать в Стамбул к несговорчивому и неуступчивому Вселенскому Патриарху Варфоломею, которому я чуть было, с досады, не устроил одноименную ночь за его болезненную ревность к Московской Патриархии и деструктивную позицию в решении «эстонского вопроса».

Огромную роль в снятии этого совсем не церковного конфликта сыграл местный союз крупных промышленников, заставивший политическое руководство Эстонии смягчить позицию. Бизнесмены были заинтересованы в разблокировании двусторонних контактов с огромным восточным рынком и сломили сопротивление «горячих парней», засевших во властных бастионах Эстонии.

Как только в Москве получили долгожданную весть об успешном завершении церковной тяжбы, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II вылетел в Эстонию, чтобы поддержать православную паству и, наконец, посетить могилу своих родителей, захороненных в этой прибалтийской земле. Святейший только что перенес серьезную болезнь, но, надеюсь, добрая весть, принесенная нами, помогла ему преодолеть недуг.

Одним из наиболее запомнившихся эпизодов моей работы в Комитете по международным делам стали события 11 сентября 2001 года в США. Американскую трагедию мне пришлось комментировать в прямом эфире — из вещательной студии, оборудованной на верхних этажах гостиницы «Россия». Перемещаясь из одной студийной комнаты в другую, чтобы успеть прицепить наушник с микрофоном и выйти в экстренных новостях то ОРТ, то НТВ, я наблюдал за всеобщей паникой. Более всего я опасался истерической реакции растерянного Вашингтона, который мог в суете или в результате сбоя компьютера принять атаку смертников за что-то иное и нанести ракетный удар по России.

Об угрозе исламского фундаментализма я говорил американским конгрессменам постоянно — и с трибуны межпарламентских посиделок, и в частных беседах. Бесполезно. Самодовольство и самоуверенность наших коллег из США не вмещались в рамки приличия. Зато после 11 сентября конгрессмены как-то сразу погрустнели и стали прислушиваться к нашим предупреждениям и советам. Правда, по отдельным их ответным репликам я понимал, что некоторые из них оставались абсолютно безнадежными.