Читать онлайн «Социализм. Экономический и социологический анализ». Страница 18

Демократия -- самоуправление народа, его автономия. Но это не значит, что все должны равно соучаствовать в законодательстве и администрации. Прямая демократия возможна только в малых группах. Даже небольшой парламент не может вести всю работу на пленарных заседаниях; следует избирать комитеты, и вся основная работа выполняется отдельными людьми: спикерами, докладчиками и, прежде всего авторами законопроектов. В этом окончательное доказательство того, что массы следуют за немногими лидерами. Что люди вовсе не равны, что некоторые рождаются быть лидерами, а некоторые -- ведомыми, этого не могут изменить даже демократические установления. Все не могут быть первопроходцами: большинство этого и не хочет, да и нет у него нужных сил. Идея, что при настоящей демократии люди будут проводить время в совете подобно членам парламента, возникла из представления о древнегреческом городе-государстве периода упадка; но при этом упускается из виду тот факт, что такие общины вовсе не были демократиями, поскольку исключали из общественной жизни рабов и всех тех, кто не обладал всей полнотой прав гражданина. Там, где все должны трудиться, "чистый" идеал демократии становится нереализуемым. Стремление увидеть демократию реализованной именно в этой невозможной форме есть не что иное, как педантское доктринерство в стиле естественного права. Чтобы достичь целей демократических установлений, необходимо только, чтобы законодательная и административная работа следовала воле большинства народа, и для этих целей непрямая демократия вполне хороша. Существо демократии не в том, что каждый пишет законы и управляет, но в том, чтобы законодатели и управляющие на деле зависели от воли народа, чтобы их можно было мирно заменить в случае конфликта.

Такое понимание снимает многие аргументы как друзей, так и недругов народовластия, направленные против реализуемости демократии [62*]. Демократия не делается менее демократичной оттого, что лидеры выделяются из массы, чтобы посвятить себя целиком политике. Подобно любой другой профессии в обществе с разделением труда политика требует всего человека; от политиков-дилетантов нет никакой пользы [63*]. До тех пор, пока профессиональный политик зависит от воли большинства и может выполнять только то, за что и получил большинство голосов, демократический принцип не нарушен. Не требует демократия и того, чтобы парламент был миниатюрной копией картины социальной стратификации в стране, так что если большинство населения составляют крестьяне и промышленные рабочие, то и в парламенте они же составляли бы большинство. [64*] Свободный джентльмен, который играет большую роль в английском парламенте, юрист и журналист в парламентах романских стран, возможно, представляют народ лучше, чем лидеры профсоюзов и крестьяне, которые внесли дух запустения в парламенты Германии и славянских стран. Если представители высших социальных слоев действительно исключены из парламентской деятельности, эти парламенты и формируемые ими правительства не могут представлять волю народа. Высшие слои, состав которых сам по себе есть результат отбора, производимого общественным мнением, оказывают на умы людей влияние, далеко превосходящее их скромную численность. Если их не допускать в парламенты и правительства как людей, неподходящих для власти, возникнет конфликт между общественным мнением и мнением парламента, и этот конфликт сделает трудным, если не вовсе невозможным, функционирование демократических институтов. Внепарламентские влияния скажутся и на законодательном процессе, и на администрировании, ибо интеллектуальное влияние исключенных из политической жизни не может быть удушено менее достойными элементами, заправляющими в парламенте. Ни от чего парламентаризм не страдает так, как от этого; здесь мы должны искать причины плачевного упадка парламентов. Ведь демократия -- не власть толпы, и чтобы соответствовать своим задачам, парламент должен включать лучшие политические умы нации.

Тяжко исказили идею демократии те, кто, преувеличивая концепцию естественного права о суверенности, трактуют ее как безграничное господство volonte general [78], В действительности нет существенной разницы между неограниченной властью демократического государства и неограниченной властью самодержца. Увлекающая наших демагогов и их сторонников идея, что государство может делать что угодно, и никто не должен препятствовать исполнению воли суверенного народа, принесла больше зла, чем маниакальный цезаризм вырождающихся князьков. Все это порождено представлением о государстве как носителе политического могущества. Законодатель чувствует себя свободным от всех ограничений, поскольку он почерпнул из теории права, что весь закон восходит к его воле. Эта небольшая путаница представлений имеет очень большие последствия, когда законодатель принимает свою формальную свободу за действительную и верит, что он стоит над естественными условиями общественной жизни. Возникающий из-за этого неверного понимания конфликт показывает, что только в рамках либерализма демократия оказывается функциональной. Демократия без либерализма -- пустая форма.

Политическая демократия с необходимостью вытекает из либерализма. Но часто говорят, что демократический подход должен, в конце концов, выйти за пределы либерализма. Утверждается, что, последовательно осуществленный, он потребует не только политического, но и экономического равенства. Посему чисто логически из либерализма должен развиться социализм, а сам либерализм несет в себе начало собственного разрушения.

Идеал равенства также возник как требование естественного права. Его пытались обосновать религиозными, психологическими и философскими аргументами, но все они оказались несостоятельными. Дело в том, что люди от природы разные; требование о равенстве состояний не может быть обосновано тем, что все равны. Нищета аргументов естественного права наиболее очевидна, когда речь идет о принципе равенства.

Следует начать с исторического исследования, чтобы понять этот принцип. В новое время, как и прежде, к нему прибегали, чтобы сокрушить феодальную иерархию индивидуальных прав и свобод. До тех пор, пока свободное развитие индивидуумов и целых социальных групп сдерживается, общественная жизнь обречена на беспокойство и жестокие восстания. Бесправные люди всегда представляют угрозу общественному порядку. Их объединяет общая заинтересованность в устранении препятствий к развитию; они готовы обратиться к насилию, поскольку мирными средствами не могут получить желаемое. Общественный мир становится возможен, когда каждый обретает доступ к участию в демократических институтах. Это и означает равенство всех перед законом.

Есть и другое соображение, понуждающее либерализм признать желательность такого равенства. Общественные потребности удовлетворяются наилучшим образом, когда средствами производства распоряжаются те, кто способен с ними лучше управиться. Иерархизация прав согласно случайностям рождения не дает лучшим управляющим доступа к производительным благам. Всем известна роль этого аргумента в либеральном движении, и прежде всего в борьбе за свободу крепостных. Наитрезвейшие соображения целесообразности делают либерализм сторонником равенства. При этом либерализм полностью отдает себе отчет, что равенство перед законом может при некоторых обстоятельствах оказаться крайне тягостным для индивида, поскольку то, что на пользу одному, может быть пагубным для другого. Но либеральная идея равенства основывается на соображениях общественной выгоды, и перед ними претензии отдельных людей должны отступать. Подобно другим общественным установлениям закон существует на потребу общества. Индивид должен подчиниться, ибо его собственные цели могут быть реализованы только в рамках общества и вместе с обществом.

Значение правовых институтов понимается неверно, когда от них требуют чего-то большего и делают их основой новых претензий, подлежащих реализации без оглядки на мир и сотрудничество в обществе. Создаваемое либерализмом равенство есть равенство перед законом; и никогда не имелось в виду ничего иного. С либеральной точки зрения критика этого равенства как неадекватного (в предположении, что истинное равенство состоит в равенстве доходов) неоправданна.

Но именно в этой форме провозглашают принцип равенства те, кто надеется выиграть от равного распределения благ. Здесь плодородная почва для демагогии. Кто бы ни взялся возбуждать возмущение бедных против богачей, может рассчитывать на большую аудиторию. Демократия создает наилучшие исходные условия для развития этих настроений, в скрытом виде наличных всегда и везде. [65*] Все демократические государства терпели крушение именно на этом. И демократии нашего времени идут к тому же.