Читать онлайн «Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы». Страница 38

Однако в отсутствие более решительной стратегической определенности он поддался возобладавшему в то время «врагу сегодняшнего дня» — непостоянству, поощряемому различными группами давления, и лишь время от времени уделял внимание Ближнему Востоку. Его ответ на каждую из трех тлевших в регионе ситуаций был серьезно осложнен внутренними давлениями, оказывавшимися в Америке: иранская проблема была искусственно связана с Ливией законотворческой деятельностью Конгресса, предоставленный самому себе Ирак плыл по течению, а нерешенный израильско-палестинский конфликт после убийства премьер-министра Рабина находился в состоянии тупика.

Смерть Рабина была в Израиле сигналом для поворота вправо, который постепенно вел в Соединенных Штатах к союзу, быстро, как грибы после дождя, возникавшему между неоконсервативными группами давления и христианскими правыми. В ходе этого процесса позиция США, опять-таки под воздействием внутренних обстоятельств, особенно израильского лобби, сместилась от беспристрастного посредничества к поддержке Израиля в его желании затянуть окончательное урегулирование. В результате посредническая способность Америки значительно понизилась.

Клинтон унаследовал Америку без глобального соперника, но не использовал имевшуюся возможность создать более широкую основу для урегулирования, которое могло бы предотвратить некоторые нависающие опасности. Подход к проблеме распространения ядерного оружия также был нерешительным. Серьезная попытка заняться глобальными социальными проблемами означала бы для американского народа необходимость некоторого самоограничения, но собственные наклонности президента едва ли могли способствовать такому изменению настроения граждан. Страна вряд ли сознавала поднимавшуюся во всем мире волну возмущения и возраставшего нетерпения в ожидании перемен, причиной которой она являлась.

При Буше Втором внешняя политика в течение шести месяцев находилась в дремотном состоянии, прежде чем была гальванизирована террористическим нападением 11 сентября. Мир сплотился вокруг Америки, предоставляя Вашингтону уникальную возможность выковать глобальную коалицию. Увы, внешняя политика, которую ковал президент, становилась откровенно односторонней («кто не с нами тот против нас»), демагогической, порожденной страхом и порождающей страх, политически эксплуатирующей лозунг «мы нация, ведущая войну». Это окончательно погрузило Америку в воину в одиночестве, выбор которой был сделан в Ираке.

Из-за одностороннего, самоуверенного курса внешней политики Буша после 11 сентября Статуя Свободы перестает быть символом Америки в глазах многих людей во всем мире, и этим символом становится концентрационный лагерь в Гуантанамо. Америка оправдывает свою войну в Ираке демагогией, которая подкрепляется сомнительными голословными утверждениями и сопровождается дорогостоящими самообманами, усиливающими многие конфликты в регионе, несмотря на декларации, что все это ведет к рождению нового, более демократического Ближнего Востока. Американское общественное мнение, сначала горячо поддержавшее воинственную риторику президента, раскололось на противоположные группы по своим большей частью не очень ясным взглядам на будущее. Прошлые тревоги и опасения еще более усиливались.

Глобальное лидерство: отчетная карта президента   Буш Первый Клинтон Буш Второй Атлантический союз А А D Постсоветское пространство В В- В- Дальний Восток С+ В- С+ Ближний Восток В- D F Распространение ядерного оружия В D D Сохранение мира Нет данных В+ С Экология С В- F Глобальная торговля/ бедность в- А- С- Общая оценка Прочное В Неуверенное С Провальное F Заключение Тактическое искусство при отсутствии стратегических возможностей Огромный разрыв между возможностью и осуществлением Упрощенное догматическое представление о мире, вызывающее саморазрушающую изоляцию

В связи с этим теперь уместно задать вопрос: а что вообще могло бы быть? Мог ли мир стать иным, если бы три глобальных лидера вели себя по-другому? Хотя историю невозможно перемотать, как ленту магнитофона, вдумчивое размышление, основанное на известных фактах, имеет свои плюсы.

Можно, например, считать, что в период, начавшийся после холодной войны, политика США упустила две великие исторические возможности. Первая, вина за которую должна быть поделена с другими, состоит в том, что не удалось извлечь выгоду из победы, одержанной в холодной войне, сформировать — или даже в некотором роде организационно оформить — Атлантическое сообщество с общим стратегическим видением глобальной перспективы. После 1991 года были моменты, когда обе части Атлантического сообщества были заняты общим делом: во время первой войны в Заливе, в период вмешательств НАТО в Боснии и Косово и в Афганистане после 11 сентября. В этих случаях предпринимались сознательные усилия к укреплению сотрудничества, и это обеспечивало успех.

Расширение НАТО и Европейского Союза создало оптимистическую историческую перспективу, которая могла бы более целенаправленно побуждать к трансатлантическому процессу принятия решений, нацеленных на поддержание мира и нераспространение ядерного оружия. Таким путем могла бы быть закреплена привычка вырабатывать политику сообща и разделять бремя ее осуществления. То же самое можно сказать и о долговременных интересах Америки и Европы в совместном создании глобального экономического порядка, который становился бы все более восприимчивым к требованиям большего равенства и возможностей, выдвигаемых развивающимися странами.

Америка и Европа вместе могли бы навсегда стать решающей силой в мире. Действуя раздельно, и особенно споря друг с другом, они окажутся в тупике и вызовут беспорядки. В течение пятнадцати лет своего превосходства Соединенные Штаты, к сожалению, не предприняли согласованных усилий к тому, чтобы привлечь Европейский Союз к совместной попытке придать организованную форму глобальному сотрудничеству, осуществляя сообща более продуманное планирование и принятие решений в сфере внешней политики. Более того, в ряде случаев реакция США на процессы расширения и укрепления Европы указывала на беспокойство и даже страх, вызываемые тем, что Европа, руководимая совместно Германией и Францией, может не отвечать интересам Америки. Эти опасения побудили Вашингтон исподтишка поощрять Великобританию быть более «атлантической», чем «европейской». (Лондон с готовностью шел на это.)

По общему признанию, европейцы нуждались в американском побуждении соединить усилия в подлинном партнерстве Стремление к политической интеграции быстро пошло на спад после введения евро, и в конечном счете результатом стал отказ принять предлагавшуюся Европейскую конституцию. Франция почувствовала, что ее роль основоположника европейского единства принижена с появлением объединенной и политически целеустремленной Германии и поддалась искушению разыграть карту особых отношений Парижа с Москвой. В конце концов она возглавила движение за неприятие Европейской конституции, которую ранее она и продвигала.

Более сознательное сотрудничество между США и Евросоюзом могло бы получить развитие и по другим стратегическим направлениям. Попытка втянуть Россию в более тесные отношения с Атлантическим сообществом могла бы быть более успешной, если бы Соединенные Штаты и Европейский Союз проявили общее стремление к этому, лишая в то же время Россию иллюзий, вызываемых ее имперской ностальгией, в отношении новых независимых государств, образовавшихся на месте бывшего Советского Союза.