Читать онлайн «Революция, которая спасла Россию». Страница 6

С этой задачей справилась лишь Советская власть, произведшая культурную революцию и утвердившая в стране всеобщее среднее образование. Причем почитание древних и новоевропейских революционеров и изучение дарвинизма и коперниканства в советской школе не только не подрывало лояльность учащихся, как это было в дореволюционной гимназии, а наоборот, укрепляло ее; ни проповедь цареубийств, ни дарвинизм, ни западничество не противоречили официальной идеологии СССР – интернационалистскому марксизму-ленинизму. Все изменилось лишь к 1950-м гг., когда идеология Советского Союза – марксизм, впитавший в себя интенции русского патриотизма, вступил в конфликт и с западничеством уже новой советской интеллигенции, и с некоторыми новейшими научными теориями – генетикой, кибернетикой, затем целым спектром философских концепций Запада. И тогда повторилась ситуация начала XX в. с тем же результатом. Советская школа – и средняя, и высшая – постепенно стала, вопреки своим сознательным намерениям, производить все больше и больше антисоветчиков, причем снова уровень антисоветских настроений прямо пропорционально зависел от уровня образования. Наименее антисоветски были настроены простые рабочие, колхозники, наиболее антисоветски – творческая, вузовская, научная интеллигенция. Академики, доктора и кандидаты наук, аспиранты и студенты, мэнээсы, журналисты, инженеры стали первыми застрельщиками и опорой перестройки, как и их дореволюционные «коллеги». И как те, жестоко поплатились за свою «революционную деятельность». Но это уже другая история…

Одной из характерных черт современного идеологического климата в России является тенденция к распространению политического культа Николая Второго. Тенденцию эту не следует путать, как это часто делают как клерикальные, так и антиклерикальные круги, с прославлением Николая Второго и членов его семьи в лике святых в 2000 г. Святость вовсе не равнозначна признанию политических заслуг. Тем более что Николая Второго канонизировали как страстотерпца, то есть как человека, безропотно принявшего мученическую смерть вместе со своими близкими[6], а вовсе не как борца с революцией или главнокомандующего русской армией в войне с Германией. Отсюда ясно, что сам факт канонизации Николая Второго логически вовсе не влечет за собой его культа как политика. Более того, среди современных православных в России чрезвычайно много тех, кто, почитая Николая Второго по всем канонам церкви, молясь ему как небесному заступнику, тем не менее признает его царствие неудачным и его деятельность на политическом и военном поприще не выдерживающей критики и даже значительно приблизившей государственную катастрофу. По нашему мнению, кстати, это единственно возможная позиция, которая позволяет сохранить, с одной стороны, верность церкви, а с другой стороны – приверженность исторической истине.

Но есть в России и сторонники другой точки зрения. Они стремятся представить царствование Николая Второго как период необычайного экономического, политического, научно-технического, социального расцвета России, а причины революции, прервавшей этот «золотой век», видят в кознях западных врагов России, а также в деятельности злонамеренных фанатиков-революционеров[7]. Николай Второй в этих статях, книгах, интервью, проповедях предстает как великий государственный деятель, «архитектор» реформ Столыпина и Витте, который уверенно вел корабль Российской империи к процветанию и европейскому стилю жизни, но которому не дали воплотить в жизнь его планы. Все неудачи царствования списываются либо на приближенных царя – алчных и глупых бюрократов, окруживших трон (так, в расстреле рабочей демонстрации 9 января 1905 г. в Петербурге эти сторонники политического культа Николая Второго обвиняют руководителей военной охраны Зимнего Дворца, которые самовольно отдали приказ открыть огонь), либо на происки внутренних и внешних врагов[8].

Эта тенденция появилась не сегодня и не вчера. Еще в среде русских эмигрантов первой волны были подобные умонастроения. Хотя, надо признать, что старшие представители эмиграции, которые хорошо помнили ситуацию в дореволюционной России, их не разделяли, большинство из них оценивали политическую деятельность Николая Второго негативно, а некоторые даже возлагали на него вину за три революции. Первые политические апологеты Николая Второго появляются среди эмигрантской молодежи в 1930–1950-х гг. Затем подобные взгляды распространяются уже в СССР 1960–1970-х гг., во многом под влиянием зарубежья, среди диссидентов-«почвенников», лидерами которых были А.И. Солженицын и И.Р. Шафаревич. Наконец, с перестройкой и либеральной революцией в России их придерживаются так называемые «белые патриоты»-монархисты, прежде всего из церковных и околоцерковных кругов. Но вплоть до 2000-х гг. они все же были уделом маргинальных групп и только в начале нынешнего XXI в. начали распространяться среди более или менее широких кругов церковной и околоцерковной интеллигенции.

Сегодня о царе пишут книги и статьи, создают интернет-страницы и фильмы, которые охотно показывает российское ТВ, особенно в годовщину расстрела царской семьи. Сторонники неомонархической идеологии, в центре которой – политический культ Николая Второго, активно продвигают в общественное сознание идею политической состоятельности русской монархии начала XX в. и возрождения монархии в наши дни, конечно в ее урезанном конституционном варианте, предлагая возвести на престол кого-либо из живущих в эмиграции представителей династии Романовых. Неомонархисты выступают с соответствующими призывами не только к общественности, но и к правительству и вообще госаппарату современной России. На наших глазах происходит попытка создать новую идеологически-политическую святыню постсоветской России, которая призвана занять место святынь ушедшей советской эпохи, а отчасти и уходящей либерально-космополитической эпохи 1990-х гг. Это изрядно «отредактированный» образ царя-реформатора, приправленный рассуждениями о «процветающей дореволюционной России» и «немецких шпионах»-большевиках. В этой пропаганде новой идеологии смыкаются усилия отдельных деятелей церкви (политические взгляды которых, надо заметить, не отражают взглядов большинства православных России) и постсоветского российского государства.

На последнее хочется обратить особое внимание. Очевидно, что сколько бы сторонники политического культа Николая Второго ни высказывались по этому поводу, без поддержки со стороны государства их бы голос не был бы услышан. Однако мнения высших иерархов церкви тиражируются проправительственными СМИ, фильмы о царской семье и о политике царя, снятые режиссерами, в одночасье превратившимися в монархистов, идут в самое удобное время по каналам ТВ, контролируемого правящим режимом. Наконец, даже в проекте «Имя России», когда неожиданно случился конфуз – пользователи Интернета проголосовали «не за ту персону», отдав предпочтение И.В. Сталину, которого либеральное ТВ не устает именовать «кровавым тираном», администрация сайта, связанная с руководством официального государственного телевидения, добавила «очков» не кому-нибудь другому, а именно Николаю Второму. Отсюда вытекает, что сегодняшняя политическая власть в РФ прямо заинтересована в создании культа Николая Второго как политика и в идеализации периода его царствования.

Вряд ли требуется пространно доказывать, что предлагаемая ими трактовка событий начала XX в. не что иное, как фальсификация исторической действительности. Об этом уже достаточно писалось профессиональными историками[9]. Однако критиками политического культа последнего императора не ставятся чрезвычайно важные вопросы, а именно: почему идеалом широких кругов современной интеллигенции стал именно Николай Второй, а не какой-нибудь другой русский император или политический деятель? Почему эта идеализация Николая Второго как политика получает распространение, несмотря на свое очевидное противоречие историческим фактам? Почему это происходит именно сегодня, а не пятнадцать-двадцать лет назад – в эпоху перестройки и в первые годы либерализации? Наконец, почему нынешние власть имущие, составляющие высший эшелон республиканского государства, недвусмысленно поддерживают эту монархическую пропаганду? Мы найдем ответы на эти вопросы, если поймем, что перед нами не что иное, как идеология.

Одно из самых глубоких определений идеологии дал К. Маркс. Сегодня в моду вошла разгромная критика марксизма, не менее вульгарная и неумная, чем его апология в советском официальном истмате и диамате. В действительности, можно не соглашаться с Марксом во многих, даже принципиальных вопросах, но нельзя отрицать, что некоторые его концепции имеют общенаучное значение. Это значит, они обладают эвристической ценностью независимо от нашей оценки марксовой философии в целом, и, значит, их можно и нужно применять и не будучи марксистом. Пример тому – виртуозное применение философом всеединства А.Ф. Лосевым марксового учения об экономических формациях в первом томе его «Истории античной эстетики». Концепция идеологии – из их числа, и я, не будучи марксистом, намерен применить ее здесь для анализа взглядов современных неомонархистов.