Читать онлайн «Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства». Страница 20

Понятно, что в современном мире военная сила является скорее инструментом сдерживания, а экономические рычаги имеют куда как более широкий спектр применения – от изоляции и сдерживания до экспансии и установления контроля над… Далее подставить нужное – регионами, отраслями, национальными экономиками и в итоге над суверенными доселе государствами. В общем, добро пожаловать в открытый рынок и во Всемирную торговую организацию, сказали лидирующие экономики мира и транснациональные корпорации, раздавая выстроившейся очереди из всех прочих в качестве бесплатного флаера «рейтинги глобальной конкурентоспособности» и плотоядно облизываясь…

Но по меркам восьмидесятых годов тезис Тургута Озала содержал в себе элементы политического провидения и, выражаясь ВАКовским языком, научной новизны. Тот факт, что Турция была в числе первых стран, разглядевших потенциал в либерализации внешней торговли Советского Союза и в его распаде на новые независимые государства, – это, конечно, турецкому руководству в плюс. Но главное – это то, что турки, чей экспортный потенциал в те годы был несравненно меньше нынешнего и которые массово производили на экспорт разве что неумелые подделки под мировые бренды с исковерканными лейблами типа «ABIBAS» или «ADIDASS», сумели не только увидеть свой исторический шанс, но и в полной мере им воспользоваться. Стоит признать, что это не каждому дано. Так нередко выигрывает немецкая сборная по футболу: девяносто минут, всего один шанс – и один гол.

А в этом матче, если продолжать футбольную аналогию, турки и вовсе «накидали полную авоську». Ставший премьер-министром страны Тургут Озал незамедлительно провозгласил отход страны от исчерпавшего себя курса на «импортозамещение» на более перспективный – построение экономики, ориентированной на экспорт.

Результаты не заставили себя долго ждать. Когда в 1995 году Турция подтвердила свои претензии на полноправное членство в Европейском союзе и заключила с Европой соглашение о Таможенном союзе, возникший режим свободной торговли вопреки мрачным прогнозам евроскептиков не стал могильщиком ни для турецкой промышленности, ни для сельского хозяйства. Они оказались очень даже конкурентоспособными по сравнению с западными аналогами, а турецкие производители проторили себе дорогу в Европу и достаточно прочно закрепились там в целом ряде ниш.

Нам такие успехи сейчас могут только сниться, невзирая на сохраняющийся пока несравненно более высокий производственный и научно-технический потенциал России по сравнению с Турцией.

В период распада Советского Союза в 1991 году, когда новообразованной Российской Федерации оказалось нужным буквально все и с этой точки зрения она предстала перед зарубежными предпринимателями Клондайком и Эльдорадо одновременно, турки умудрились вывести на качественно новый уровень целые отрасли своей экономики. Назову лишь большой турецкий «квартет»: строительно-подрядный сектор, легкая промышленность, сельское хозяйство и туризм. Один строительный сектор Турции чего стоит: в рейтинге «Engineering News Record» из 250 крупнейших подрядчиков мира в последние годы почти каждая шестая компания – турецкая. По общему числу вхождений в этот список Турция уступает только Китаю и идет вровень, чуть опережая, с Соединенными Штатами Америки.

При этом нужно понимать, что ни одна из упомянутых выше отраслей не существует сама по себе, в «вакууме». Каждая из них является вершиной пирамиды, у которой есть широкое основание из многочисленных смежных индустрий, обеспечивающее общую устойчивость несущей конструкции – диверсифицированной и уже в значительной мере экспортоориентированной турецкой экономики.

Но Российская Федерация – это лишь одна, пусть и большая, сторона вопроса, а совсем другая – это отношения Турецкой Республики с вновь образованными независимыми государствами на Кавказе и в Средней Азии – с Азербайджаном, Грузией, Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном, Таджикистаном, а также с Туркменией. И здесь у Турции, выступившей в первом ряду стран, признавших новые государства, установивших с ними дипломатические отношения и открывших в них свои полномочные представительства, имеется далеко идущий стратегический интерес. Который она, собственно, и не скрывает.

Приведу лишь два примера шагов, оперативно предпринятых турецкой стороной в девяностые годы прошлого столетия и преследующих достижение долгосрочных целей.

Во-первых, в 1992 году в структуре турецкого Министерства иностранных дел было создано «Турецкое агентство по сотрудничеству и координации» (TİKA). Турецкий аналог американского «USAid», английского Британского Совета и российского Россотрудничества, невзирая на очевидно запоздалый старт, буквально на глазах набирает «мышечную массу». К настоящему времени «TİKA», не тратя попусту средства и силы на мегапроекты и не впадая в ненужный гигантизм, как это иногда свойственно нашим институциям, реализует практику малых и средних дел приблизительно в 50 странах мира. Счет подписанным международным соглашениям идет на многие сотни. Агентство уже выделилось в автономную от МИДа структуру, будучи переподчиненным напрямую администрации премьер-министра.

В результате ко второму десятилетию двадцать первого века Турция начала котироваться в рейтинге «The Soft Power 30» Международной консалтинговой компании «Portland», посвященном выявлению тридцати самых влиятельных стран мира с точки зрения инструментов «мягкой силы». И Турция с Россией идут там «ноздря в ноздрю», что должно показаться особенно симптоматичным, если вспомнить, какие огромные средства вбухивались Советским Союзом в развитие своих гуманитарных связей, допустим, с той же Африкой, и какое богатое наследие в этом смысле было оставлено Российской Федерации.

Выражу свое сугубо личное мнение о том, что российское попадание в рейтинг «мягкой силы» – своего рода казус. Это признание ее в целом сохраняющегося значительного влияния в мире, но никак не роста привлекательности бренда «Россия» в мире. Наш кнут по-прежнему не сбалансирован таких же размеров пряником, если можно так выразиться. Конечно же, ценнейшим активом является пророссийски или, скорее, просоветски настроенные зарубежные элиты стран третьего мира, в ряду которых многие когда-то привезли свои университетские «корочки» из МГУ, МГИМО или Университета дружбы народов, но это привет из далекого прошлого. Уйдут все старые лоббисты на пенсию, и дальше что? С кем будем работать, на кого будем опираться?

Любопытствующие могут предпринять ознакомительный вояж по «черной» Африке, заехать в Судан, Эфиопию, Кению или Конго – хоть в Демократическую Республику, хоть в обычную. Маршрут не особо принципиален. Вроде бы пустяк, но и он имеет значение: там к услугам приезжих рестораны двух зарубежных кухонь. Это, во-первых, китайская лапша, а во-вторых – турецкие кебабы. И над дверьми в «харчевни» гордо реют китайские и турецкие флаги. Русских ресторанов нет ни одного. Для тех, кто считает подобные факты не заслуживающими особого внимания мелочами, а русскую кухню – неудобоваримой в жарком африканском климате, приведу второй пример.

В 1928 году Мустафа Кемаль Ататюрк инициировал радикальную реформу по переходу Турции с арабской вязи на новый алфавит, сконструированный на базе латиницы. Как показали прошедшие годы, замысел турецкого лидера полностью себя оправдал: реформа алфавита придала сильнейший импульс западному вектору развития новой республиканской Турции, отдалив ее от ближневосточного региона и от «балластного», то есть тянущего в прошлое, с точки зрения кемалистов, влияния арабского мира. Который, кстати, до сих пор в турецком массовом сознании нередко воспринимается в качестве предателя – за коллаборационизм со странами Антанты в ходе Первой мировой войны. Да и вообще, турки на бытовом уровне арабов не сильно любят, как, впрочем, и евреев…

Итак, 8–10 марта 1993 года турецкое Министерство иностранных дел и упомянутое уже «TİKA» провели международную конференцию, куда были приглашены лидеры всех молодых и независимых тюркских государств. Лейтмотивом мероприятия стал тезис о необходимости перехода всего тюркского мира на единый алфавит, имеющий в своей основе латиницу. С упором на то, что латиница наилучшим образом соответствует структуре и словообразованию тюркских языков, а также позволяет использующим ее быть ближе к современному миру и, следовательно, гарантирует достойное место в нем (со временем, конечно).

Тургут Озал, тогдашний президент страны, тогда сказал: «После этого весь мир увидит взлет тюркизма на маятнике истории!» А премьер-министр Сулейман Демирель вслед добавил, что хотя конференция и опоздала лет на двести, но уже ничто не в состоянии помешать созданию нового тюркского мира «от Адриатики до Великой китайской стены». Тут возник повод задуматься не только у России с ее тюркскими субъектами Федерации, но и у Китая с его неспокойным Синьцзян-Уйгурским автономным районом.