Читать онлайн «Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего». Страница 16

Французы томились нетерпением. В ноте, направленной правительству Великобритании, Париж торопил Лондон «с решительными операциями в Черном море и на Кавказе». Эта провокационная затея не была реализована лишь потому, что война с Финляндией была завершена победой Сталина.

Первоначально Сталин не вмешивался в действия руководства вооруженных сил, давая возможность командованию осуществить «план Мерецкого», который предусматривал провести кампанию в основном силами Ленинградского военного округа в противовес более усложненному плану, разработанному под руководством начальника Генерального штаба Шапошникова.

Но осложнившаяся международная ситуация потребовала скорейшего разрубания финского узла. Сталин понимал, что внимание мира приковано к действиям его армий. После приостановки первой фазы активных боевых действий он пересмотрел план кампании. К 7 января 1940 года для штурма «линии Маннергейма» был образован Северо-Западный фронт под командованием командарма 1-го ранга С.К. Тимошенко. К пополнившимся дивизиям 7-й армии прибавилась еще 13-я армия, в которую входили 9 дивизий.

Теперь, когда международная ситуация стала обостряться, войну уже нельзя было вести мимоходом. Победа была необходима. И Сталин был категоричен в требовании к командованию: «Овладеть линией Маннергейма до весеннего разлива вод – такова основная задача». Войска получили пополнение. Бойцы и командиры обучались тактике ведения боевых действий в условиях севера, захвату долговременных фортификационных объектов.

Линия Маннергейма, протянувшись от Финского залива до Ладожского озера на 136 километров, включала три укрепленные полосы глубиной более 90 километров, в ее состав входило 670 крупных дотов и дзотов. Сооружавшаяся на узком перешейке почти двадцать лет, эта линия обороны являлась гордостью финской армии. Сотни дотов и дзотов, многоэтажные железобетонные казематы с казармами, кухнями и складами, уходившие глубоко в землю, соединяла между собой система катакомб и разветвленная сеть траншей. Полутораметровые перекрытия из фортификационного железобетона, защищенные броневыми плитами, надежно укрывали в своем чреве орудия, пулеметы, боеприпасы и снаряды. Все эти сооружения замаскированы: завалены гранитными валунами и грунтом.

Подступы к этим фортификационным монстрам были ограждены противотанковыми рвами, гранитными надолбами, десятками рядов колючей проволоки на металлических кольях и рельсах. Бесконечные минные поля, где каждый участок был пристрелен оборонявшимися почти до сантиметра. На создание этих укреплений уходил практически весь военный бюджет Финляндии. Проинспектировав оборонительную финскую линию, английский генерал Кирк безапелляционно заявил: «Такую линию никакая армия не в состоянии разбить!» И это являлось правдой.

На Карельском перешейке особенным был и сам театр боевых действий. Несмотря на наличие большого количества танков, артиллерии и самолетов, советское командование не могло эффективно использовать военную технику. Страна тысячи озер имела «противотанковую местность»: болота, озера, валуны, густая чаща. Миллионы мин. Но, пожалуй, самой неприятной особенностью этой войны для наступавшей Красной Армии был более чем сорокаградусный мороз, когда даже легкие ранения влекли за собой гибель бойцов.

В таких условиях ни до, ни после финской кампании не вела боевые операции ни одна армия мира. Со стороны казалось, что Сталин завязнет в этой войне. Линия Маннергейма строилась как рубеж с абсолютной, стопроцентной гарантией ее непреодолимости. Прорвать ее было невозможно. Никогда.

Ко второму штурму командование Красной Армии готовилось тщательно. Он начался в конце зимы. В вековых, замороженных природой лесах на небольших пятачках места для орудий не хватало, они стояли чуть ли не колесом к колесу. Артиллерия обстреливала противника несколько часов. «Это был сущий ад, – вспоминал финский солдат, – словно черти разом повылазили из болот».

Главный удар наносился смежными флангами двух армий. Самую большую сложность для наступавших создавали доты. Танковые пушки их уничтожить не могли. Поэтому дот либо блокировали, пока его не уничтожат саперы, либо связывали боем соседние доты, чтобы к атакуемому подобрался огнеметный танк.

Войска прорвали первую полосу линии Маннергейма на третий день. Когда Сталину поступил доклад от Тимошенко, что линия прорвана и белофинны отступили на второй рубеж, результат войны уже не мог вызвать у него сомнений. Вторая линия была слабее. 11 февраля советское командование совершило обход правого фланга противника и по льду замерзшего залива вышло в тыл Выборгского укрепления, перерезав шоссе Выборг – Хельсинки. 12 марта прорыв был завершен. Проломив линию Маннергейма, Красная Армия опровергла и опрокинула представления мировой военной науки о непреодолимости подобных укрепленных полос [13] .

Конечно, война сложилась не так, как мыслил Сталин в ее начале, но финская «репетиция» была необходима для военных. Уроки «зимней войны» заставили и его пересмотреть свою позицию на состояние Красной Армии. Но война обнажила и чисто человеческие моменты, которые нельзя было отнести к недостаткам вооружения и командования.

Ворошилов докладывал Сталину: «Пехота действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда-сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям в лес». Скажем больше, в армии появилось дезертирство, самострелы, самовольные уходы с боевой позиции; нередко, попав под пулеметный огонь, красноармейцы впадали в панику и, бросая оружие, бежали с поля боя.

И в этом не было ничего необычного. «Солдатами не рождаются», но ими не становятся даже после окончания самых престижных военных училищ. Война – прежде всего работа, где профессионализм приходит лишь после длительного участия в самом процессе. Но важно даже не это. В сущности, Россия всегда была крестьянской страной, а в крестьянской психологии, не обремененной идеологическими догмами и моралью общественного пафоса, мягко говоря, острее проявляется стремление к самовыживанию.

Человек, прошедший Гражданскую войну, Сталин знал жизнь не по книгам и воспринимал «крестьянскую» психологию трезво. Когда армейский комиссар 2-го ранга А. Запорожец указал на совещании, что в армии «много было самострелов и дезертиров», Сталин почти с иронией поинтересовался:

– К себе в деревню уходили или в тылу сидели?..

– Было две категории, – пояснил Запорожец. – Одна – бежала в деревню, потом оттуда письма писала. Вторая – бежали не дальше обоза, землянок, до кухни… В одном полку было сто пять самострелов.

– В левую руку стреляют? – снова спросил Сталин.

– Стреляют или в левую руку, или в палец, или в мякоть ноги…»

Из состоявшегося разговора Сталин не стал делать «тиранических» заключений. В боевой подготовке армии было много недостатков иного, профессионального рода. В марте 1940 года, когда народ восторгался одержанной победой и средства агитации прославляли силу советского оружия, на заседании Политбюро он подвел итог: «Война с финнами показала слабость в подготовке высших командных кадров и резкое снижение дисциплины в войсках». Итоги по обобщению опыта боевых действий в Финляндии рассматривались 14—17 апреля на совещании начальствующего состава армии.

Совещание началось без традиционного доклада. Говорили обо всем, что наболело. О том, что «бежали, и прилично бежали, даже быстрее, чем наступали». О плохом обеспечении тыла, о том, что «наступали только по дорогам, растянувшись бесконечной и беспорядочной кишкой», изолированными колоннами. Приводился пример, когда «600 танков, оставшись без горючего, стояли без движения». Вспомнили о валенках и возмущались, что в первый период войны было много обмороженных, потому что люди прибывали на фронт даже не в сапогах, а в ботинках. Выяснилось, что летчики летают только в хорошую погоду и аэродромы не приспособлены к зимним полетам. В ходе обсуждения Сталин задавал вопросы или бросал реплики.

Свою концепцию он изложил в завершение обсуждения, усилив ее многократным повторением обобщения «массовая». «Современная война, – делал вывод Сталин, – требует массовой артиллерии. В современной войне артиллерия – это бог… Если нужно в день дать 400—500 снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника… артиллерия – первое дело. Второе – авиация, массовая авиация, не сотни, а тысячи самолетов… Дальше – танки, третье, тоже решающее: нужны массовые танки – не сотни, а тысячи. Танки, защищенные броней, – это все. Если танки будут толстокожими, они будут творить чудеса при нашей артиллерии, при нашей пехоте… Минометы – четвертое; нет современной войны без минометов… Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин… Дальше – автоматизация ручного оружия».