Читать онлайн «Если б я был русский царь. Советы Президенту». Страница 69

У России есть в арабском мире свои интересы. Но тем, кто ностальгирует о былом величии державы, можно напомнить, что советская политика там провалилась с треском. Все союзники и сателлиты – «братские арабские государства» – пребывали таковыми до той секунды, пока СССР давал бесплатное или очень дешевое оружие и вкачивал в их экономику десятки миллиардов долларов, перешедшие в небольшие сотни. Не случайно лишь Путину удалось решить вопросы со старыми советскими долгами, намертво застрявшими в арабских странах. В ельцинскую эпоху еще были какие-то иллюзии – потом их не осталось. Многомиллиардные уступки по советским долгам, которые приходилось делать, договариваясь с Йеменом и Алжиром, Ливией и Египтом, Сирией и Ираком, базировались на прагматичном признании того факта, что если денег все равно никто не вернет, то заключать новые контракты можно, лишь разблокировав ситуацию. Это был урок жестокий, но необходимый. «Арабская весна» смешала карты, и толку вышел ноль, но это уже не катастрофично. Хотя и свежеутонувших миллиардов тоже жаль.

Разумеется, сегодня у страны гораздо меньшее поле для работы в арабском мире, чем в советские времена. Но мир этот щедр на обещания, а не на благодарность. Он требует помощи, но сам не готов помогать бывшим союзникам, патронам и друзьям, когда тем нужна помощь. Автор хорошо помнит, как в секторе Газа Ясир Арафат открывал международный аэропорт – историческое событие для палестинцев, окно в мир! На дворе были 90-е, разгар надежд на мирное урегулирование. Единственные дипломаты в Газе, которых туда не пригласили, были российские. Да, собственно, зачем? Россия была для Арафата – даже для Арафата! – отыгранным партнером. Он взял от нее все что мог и списал со счетов, причем даже не притворялся, потому что не видел в этом нужды. Из той же оперы и возмущение, продемонстрированное Москве сирийцами и египтянами по поводу вооружений на миллиарды долларов, которые поставлялись им из СССР. В 90-е годы выяснилось, что они проиграли войны с Израилем не потому, что воевали так, как воевали, а потому, что им дали «плохое оружие». И претензии – бесконечные, безмерные и безразмерные претензии. Даже сегодня, когда вы общаетесь с арабскими политиками, они говорят: «Вы обязаны, вы должны, вы не можете допустить, чтобы ваше место заняли Франция, Британия, США»… Непонятно лишь, почему русские должны и обязаны что бы то ни было кому бы то ни было? Почему их вынуждают тащить на себе эти «чемоданы без ручки», которые, как палестинское урегулирование, тяжело нести, но бросить жалко? Почему должны тратить на это деньги, а иногда и жизни? Слишком много наших соотечественников погибло в войнах или умерло до срока из-за болезней, которые они подхватили на Ближнем Востоке. Чем больше в отношениях России с арабским миром будет жесткого прагматизма, даже если это будет напоминать американцев, немцев или китайцев, тем лучше. Конкуренты России, что бы они ни говорили, отнюдь не берут на себя обязанность бескорыстно дружить, защищать, обустраивать инфраструктуру и делать прочие глупости, которые делает Россия по традиционной привычке смешивать политику, межгосударственные отношения и отношения человеческие.

Сегодняшний арабский мир преодолевает глубочайший идеологический и религиозный кризис. Пытаясь найти новую самоидентификацию, выводящую из кризиса, духовные лидеры этого мира лишь говорят о готовности к интеграции в окружающий мир и сосуществовании с ним. Посвященные межрелигиозному диалогу саммиты и конференции, где выступают представители исламских групп, группировок и религиозных школ, не имеют ни малейшего отношения к процессам, которые на самом деле происходят в арабском мире. В нем царит нетерпимость, к власти приходят люди, напоминающие Савонаролу, доминирует культ насилия, религиозных войн и терроризма. Этот кризис будет преодолен, но для этого понадобится не одно десятилетие, а может быть, и столетие. Единственная полноценная демократия в исламском мире, о которой можно уверенно говорить, как о партийной демократии, – Исламская Республика Иран. Она не похожа на западную, но напоминает СССР, хотя место социализма, Политбюро и Генерального секретаря в Иране заменяют ислам, Совет по целесообразности и Рахбар.

Стоит внимательно присматриваться к тому, что приходит к нам с Ближнего Востока, и контролировать исходящие из этого региона инициативы, вне зависимости от того, египетские они, катарские или саудовские. Бездумно соглашаясь на предложения взять под патронаж школы в мусульманских районах, организовать исламские благотворительные фонды, построить мечети и прислать муфтиев, Россия собственными руками строит машину времени, которая вернет страну в XVI век. Не хотелось бы, чтобы Казань пришлось брать заново. Достаточно того, чего по глупости руководства страна натерпелась в Чечне. Конечно, у каждого сообщества есть свои традиции. Узбекская семья отличается от татарской. Деревенская татарская отличается от семьи, живущей в Казани. Семья казанского сапожника отличается от семьи профессора. Но это есть и у всех остальных народов и конфессий. Живя в исламском мире, вы можете жить в семье патриархальной или современной, семье, которая полагает себя религиозной, или семье, которая полагает себя современной и соответственно себя ведет. При этом религиозные семьи тоже бывают разными. Есть религиозные семьи толерантные и открытые окружающему миру, а есть ведущие замкнутый образ жизни, который поддерживается любой ценой, в первую очередь ценой счастья собственных детей. В современном мире можно быть религиозным человеком, не будучи человеком Средневековья. Можно строить заборы между людьми или наводить мосты между ними, оставаясь самими собой. В гигантском многообразии наследия арабской цивилизации, одной из величайших цивилизаций планеты, ее нынешние политические и религиозные лидеры слишком часто выбирают для подражания средневековых фанатиков. Когда арабский и в целом исламский мир преодолеет эту болезнь, он станет одной из опор цивилизации, а не ее главной проблемой. В конце концов, любая болезнь может быть излечена. Для этого нужен верный диагноз. Не приносящее вреда больному лечение. И время.

Мы все во времена СССР изучали историю как смену общественных формаций. Итог классовой борьбы. Результат выхода на историческую арену масс. Религиозные течения и смены династий, появление и исчезновение на карте государств, великие географические открытия и революции, две мировые войны и война «холодная» всем этим набором терминов, напоминавшим средневековую схоластику, и объяснялись. Вскользь упоминался фактор личности в истории – где-то на периферии сознания он и застрял. В литературе все было иначе. Дюма и Пикуль были интересны, ничего о классах, массах и формациях не сообщая. Зато их книги были полны истории и личностей, которые ее творили. Понятно было, что подвески королевы и отношения Бэкингема с Ришелье не являлись главным фактором, сыгравшим роль в судьбе гугенотов Ла-Рошели, не говоря уже о британско-французских отношениях в целом, но смутное подозрение, что одними лишь марксистско-ленинскими заклинаниями в истории не обойтись, терзало души школьников и студентов. Автор подозревает, что и большинства преподавателей тоже.

Знакомство с тем, что происходит в кулуарах мировой и отечественной политики, лишь укрепило его в этих подозрениях. Роль личности в истории оказалась куда более значительной, чем можно было предположить, исходя из тех теорий, которые в СССР считались догмой. В конечном счете оказалось, что кроме личностей в истории на тот период, который человеку отпущен в его краткой жизни, ничего и нет. Какие массы, если американский президент – не растерянный идеалист Джим Картер, а жесткий Рональд Рейган? Британский премьер-министр – не Уинстон Черчилль с его бульдожьей челюстью и таким же характером, а Клемент Эттли, полностью оправдывавший характеристику «овцы в овечьей шкуре»? Лидер Китая – не Мао Цзэдун с его «большим скачком» и «культурной революцией», а Дэн Сяопин, прагматик и стратег? От личности лидера зависит не просто многое, но порою все. Как и он сам зависит от своей команды. История России в этой части ничем не отличается от мировой.

Средневзвешенный западный лидер сегодня относится к типу «ни рыба ни мясо». Он не отец нации, а политик, который взошел на Олимп благодаря случаю и так же с него сойдет, не оставив о себе памяти. Его заботят рейтинги, компромиссы, пресса, отсутствие компромата на себя и наличие его на соперников. Решения, которые он принимает, если он принимает хоть какие-нибудь решения, зависят от множества факторов. Выделить в этой мешанине государственный курс, отличающийся минимальной последовательностью, не представляется возможным, не говоря о том, что интересы государства отнюдь не обязательно являются его приоритетом. Кто-то готов пожертвовать этими интересами ради идеи единой Европы. Кто-то – ради любимой игры, вроде французского Союза для Средиземноморья или немецкого Восточноевропейского партнерства. Ради альянса с США или роли страны в НАТО. Приверженности общеевропейским ценностям, в чем бы они ни заключались, или свободе эмиграции. Правам центрального правительства или Еврокомиссии. Свободе волеизъявления провинций или нерушимости Шенгенского соглашения. Правам человека или праву на воссоединение иммигрантов со своими семьями. Свободе религий или слова. Он может точно выверить каждый тактически верный шаг, двигаясь в абсолютно проигрышном направлении. Не ясно, как можно действовать, не имея стратегии, но европейцам это удается. Яркие личности, вроде упомянутого в этой книге Берлускони, в своей стране позволяют себе существовать в собственном мире, нарушая правила хорошего тона, но на внешнеполитической арене ведут себя, не слишком выделяясь «из коллектива».