Читать онлайн «Политические партии». Страница 31

Статистика численности партий (с учетом всех высказанных по поводу ее содержания оговорок) может быть использована для двух направлений исследований:

первое — это изучение эволюции партий; второе — анализ их социального состава. Первое прежде всего позволяет выявить связь между политическими и экономическими событиями и количественными параметрами партийных общностей. Представляется любопытным высказать в этой связи некоторые общие соображения; эта связь на самом деле гораздо менее тесная, чем обычно принято думать. Партийная общность относительно индифферентна к колебаниям обстановки. Конечно, любая из двух мировых войн, например, обычно имела своим следствием колебания численности. Показателен в этом отношении рост социалистических партий в Англии и Франции в 1919–1920 и 1945–1946 гг.; в то же время в скандинавских странах их влияние оказалось гораздо менее ощутимым. Но наиболее яркий случай подобной индифферентности к обстановке — великий экономический кризис 1929 г. В целом он не вызвал заметных скачков в численности европейских партий. Особенно типичен в этом смысле пример социалистических партий. Франция ощутила симптомы кризиса в 1930–1932 гг.; в 1934 г. он достиг своего максимума. Однако численность СФИО все эти годы оставалась почти неизменной — в пределах 120.000–130.000 человек (табл. 8); она увеличилось на 9627 в 1929 г., на 6044 — в 1930, на 5301 — в 1931, на 6820 — в 1932 г.; и затем снизилась на 6.640 в 1933, на 21.044 — в 1934, с тем чтобы возрасти на 10.083 в 1935 г. Эти колебания очень незначительны (наиболее заметное — 1934 г. объясняется уходом в конце 1933 г. «неосоциалистов» и политическими событиями 1934 г.). Все это не согласуется с распространенным представлением о том, что экономические трудности увеличивают силы партий левой: это, быть может, верно в отношении электората указанных партий, но не их членов. В данном случае, напротив, экономические трудности даже как будто совпадают с легким снижением численности, хотя партия была в оппозиции. Известная корреляция (довольно, впрочем, нечеткая) обнаруживается между кривой реальной заработной платы и численностью социалистических партий (см. табл. 1 — лейбористы; табл. 8 — СФИО; табл. 16 — немецкие социал-демократы). В Англии количество лейбористов — членов профсоюзов обнаруживает в этот период замечательную стабильность — в пределах 2.000.000 (см. табл. 1 и 15). А ведь профсоюзы должны были бы оказаться наиболее чувствительными к кризису. Но, как видим, амплитуда ежегодных колебаний никогда не превышает 3,2 % общего состава: снижение на 1,7 (1930), рост на 0,65 (1931), снижение — на 3 (1932), на 3,2 (1935) на 2,2 (1934), и рост на 2,75 (1935). Слабая тенденция к снижению обнаруживается, таким образом, в 1932–1935 гг., ни разу не достигая даже 10 % в течение трех лет. А число индивидуальных членов в то же самое время возрастало весьма быстрыми темпами, увеличившись с 227.877 в 1929 г. до 419.311 — в 1935. Максимум роста пришелся на 1930–1932 гг. (25 % ежегодно). Но интересно отметить, что эти колебания имели противоположную направленность; две группы членов лейбористской партии — индивидуальные и ассоциированные — различным образом реагировали на одни и те же события, как если бы то были две достаточно разнородные общности. Это подтверждает ранее высказанные нами соображения о специфическом характере непрямого членства.

Вместе с тем в Германии, напротив, наблюдается весьма ощутимое совпадение между углублением экономического кризиса и прогрессирующим ростом национал-социалистической партии: обозначается известный параллелизм кривых безработицы и увеличения численности НСДАП (табл. 9). Аналогичные соображения можно высказать и относительно немецкой коммунистической партии, хотя здесь этот феномен выступает более умеренно. А французская коммунистическая партия оставалась стабильной между 1930–1934 гг., увеличив свои ряды с 40.0008 до 45.0009, то есть ежегодный прирост был чуть выше 1 %. Правда экономический кризис менее серьезно задел Францию по сравнению с Германией. Следует ли различать два рода партий: традиционные, относительно мало чувствительные к колебаниям конъюнктуры, — и новые партии, чей рост или упадок этими колебаниями непосредственно обусловлен? Они соответствуют двум различным социологическим типам: первые — стабильные и стабилизирующие общности, играющие роль известных политических амортизаторов; вторые — импульсивные и недолговечные, в противоположность первым усиливающие настроения, порожденные происходящими событиями. Не делая чересчур поспешных заключений, ограничимся тем, что просто подчеркнем относительную самостоятельность партийной общности, частичную ее независимость от политических и экономических событий. По-видимому, она гораздо более чувствительна к собственно партийным проблемам: внутренние кризисы и расколы, например, вызывают значительные колебания ее численности.

После съезда в Type численность СФИО упала со 179.787 в 1920 г. до 50.449 членов в 1921; она продержится на этом уровне в течение трех лет и вновь поднимется только с началом избирательной кампании 1924 г. Точно так же раскол норвежской лейбористской партии в 1920 г. привел к падению ее численности с 95.165 до 45.946 членов. Подобные же колебания наблюдались в английской лейбористской и шведской социалистической партиях вслед за реформами, затронувшими порядок вступления в партию членов профсоюзов. Партия несомненно представляет собой закрытую, замкнутую в себе самой общность; она по-видимому живет по своим собственным законам, отличным от законов той национальной общности, в которую включена; партия обладает специфическим ритмом развития.

Этот ритм жестко зависит от ритма выборов: уже было отмечено, что деятельность некоторых партий носит почти сезонный характер, оживляясь по случаю избирательных кампаний, между которыми они впадают в настоящую спячку. Очевидно это касается не только пропагандистской работы, но и самого состава партий. Анализ колебаний численности порой обнаруживает признаки регулярного движения, связанного с выборами (особенно всеобщими, которые одни по существу только и носят подлинно политический характер). Во французской социалистической партии, например, в 1919–1939 гг. смутно вырисовывается некое подобие «избирательного цикла»: численность ее возрастает в год выборов и обычно — в год, непосредственно за ним следующий; но затем наступает стабилизация или даже спад. Имеются таким образом как бы два года «инфляции» и два года «дефляции». Этот феномен весьма четко выражен в связи с выборами 1924 г.(-2,5 % от всего состава партии в 1922 г., +2,7 в 1923, +49 в 1924, +53,2 в 1925, +0,7 в 1926, -11,9 в 1927) и выборами 1936 г. (-16,1 % в 1934 г., +,15 в 1935, +68 в 1936, +41,5 в 1937, -3,9 в 1938 г.). Менее определенно данная тенденция обнаруживается по отношению к выборам 1928 г. (-12 % в 1927, +12 в 1928, +8,8 в 1929, +5 в 1930, +4,2 % в 1931 г.) и особенно — 1932 г. (+4,2 % в 1931,+5,2 в 1932, но -4,7 % в 1933 г.). Возможно, это объясняется некоторым наложением мирового экономического кризиса, точно так же, как в 1924 и 1936 г. рост, обязанный общим выборам, был усилен особыми условиями избирательной кампании и тем накалом, который придали им объединения «Картель» и «Народный фронт». Внимательно изучая данные учета и выделяя за каждый год сведения о вновь вступивших и выбывших членах (помимо, разумеется, выбытия по случаю смерти и особенно исключения — открытого или негласного), можно обнаружить подтверждение этих циклических подвижек: пополнение в основном более значительно в год выборов и примыкающий к нему; отток характерен для двух последующих лет (табл. 10). И все же этот феномен отнюдь не носит абсолютного характера. Он не выражает даже общей тенденции: подобные сдвиги почти не ощутимы в социалистических партиях — британской, шведской, норвежской, etc. Невозможно сделать общих выводов путем анализа опыта всего лишь четырех выборов и одной партии.

Наш анализ позволяет только привлечь внимание к одному существенному различию — различию постоянных и временных членов. Многие из тех, кто однажды подписывает вступительное заявление и получает партийный билет, не обновят его в будущем году и забудут о споем вступлении в партию; некоторые пройдут процедуру формального исключения, большинство же попросту прервет всякие контакты с партией (продолжая, кстати, фигурировать в списках тех партий, где регистрация не слишком строга, и тем самым искусственно раздувать их численность). Очень часто принадлежность к партии еще более кратковременна: партию забывают через несколько месяцев, а то и дней. Иногда, напротив, связь сохраняется на протяжении двух или трех лет. Но и в этом случае речь не идет еще о настоящем — постоянном — члене партии, чья связь с ней не прерывается в течение длительного периода, часто и всей жизни. Было бы очень важно иметь критерий для четкого разграничения этих двух категорий. Но, к сожалению, партийные статистики их не различают, или делают это очень плохо. Французская социалистическая партия, например, ежегодно выделяет «вновь принятых», «ранее принятых» и «выбывших» (табл. 10). Однако со следующего года вновь принятые становятся ранее принятыми, и это вносит неизбежную путаницу в отношении последних. А главное, учет выбывших ничего не говорит о стаже тех, кто выбыл из партии. Серьезная статистика должна была бы тщательно выделять: 1) вновь принятых в текущем году; 2) ранее принятых, то есть членов партии, имеющих стаж один, два, три года, etc. Точно так же следовало бы подразделять по стажу и выбывших. Тогда дальнейшие исследования позволили бы судить о стабильности состава. Но, увы, сами партии меньше всего этим озабочены; они явно заинтересованы в том, чтобы замаскировать реальное соотношение постоянных и временных членов, что обнаружило бы их слабость.