Читать онлайн «Политические партии». Страница 24

Идеологическая децентрализация имеет совершенно другую природу: она состоит в допущении известной автономии возникающих внутри партии фракций или течений, что может проявляться во влиятельности каждого и:) них в руководящих комитетах, признании сепаратных образований, etc. Немало сделала для развития такой системы партия французских социалистов: в ней фракции нередко обладали сильной организацией и вплоть до 1945 г. пропорционально своим силам были представлены в Административной комиссии. Новый устав формально отменил это правило, но фактически оно в какой-то мере продолжало действовать. Почти все прямые социалистические партии в большей или меньшей степени испытали идеологическую децентрализацию и различные ее оттенки. Большевики были ни чем иным, как течением большинства в подпольной русской социалистической партии, меньшевики представляли течение меньшинства. К тому же «славянский дух» еще умножал эти фракции и субфракции, чему благоприятствовали и условия подпольной борьбы. Течения довольно долго сосуществовали в коммунистической партии и после взятия власти; борьба за идеологическую централизацию была очень долгой, и можно считать, что реально она завершилась только к 1936 г. Иногда идеологической децентрализации способствует диверсификация структур партии: так, очень часто местом зарождения течений становятся автономные юношеские организации (было бы очень интересно исследовать в этом отношении историю молодежных социалистических союзов во Франции и других странах). В Германии шефы СА пытались в известный момент создать самостоятельную фракцию внутри НСДАП, и понадобилась ужасающая репрессивная акция июня 1934 г.16, чтобы положить этому конец. Опасность идеологической децентрализации явно ведет к расколу, и социалистические партии неоднократно пережили этот печальный опыт. Но у нее есть и свои преимущества: она создает атмосферу дискуссий, интеллектуального соревнования, свободы. Вместе с тем она дает выход публичному рассмотрению общих проблем, и в этом отношении ее последствия в корне отличны от тех, что порождает локальная децентрализация.

Социальная децентрализация свойственна непрямым партиям типа католических. Она заключается в автономной организации каждого социально-экономического слоя внутри партии: средних классов, земледельцев, наемных работников, etc., и в предоставлении корпоративным секциям значительных полномочий. Такая структура описана в начале данной главы. Есть искушение в каком-то смысле сблизить автономию с локальной децентрализацией. Не является ли она способом выражения особых интересов одноименных социальных слоев? Единство присуще самой природе интересов: но ведь и своеобразие их остается. Социальную децентрализацию можно оценить как более эффективную по сравнению с другими ее видами: разделение труда, прогресс обмена и развитие техники порождают расхождение особых интересов зачастую более мощное, чем их географическая локализация, и недаром социальные противостояния сегодня более остры, чем локальные противоречия. Социальная децентрализация позволяет выявить основные векторы экономических и социальных проблем, но не обеспечивает их разрешения, так как ведет к совмещению противоречивых подходов: каждый «слой» стремится к тому, чтобы восторжествовала именно его точка зрения, и арбитраж в данном случае всегда затруднителен. Как и идеологическая децентрализация, она вносит в партии глубокий раскол; опыт Католического блока Бельгии, когда непрямая структура, по-видимому, увеличила противоречия, вместо того чтобы их смягчить, выступает в этом смысле поучительным примером.

Федеративная структура государства иногда отражается в структуре партий, как мы это видим, например, в Швейцарии, где их организация остается главным образом кантональной. Но это совпадение не всеобщее. Независимость национальных групп, составляющих базу политического и административного деления федеративного государства, сначала принимает в партии скорее форму локальной децентрализации. Вернее, поскольку федеративная форма государства позволяет каждой из национальных групп непосредственно выразить свои особые интересы в правительственных организациях, их автономия внутри партии не оправдана. Многие федеративные государства имеют также партии классического типа, несколько более децентрализованные на локальном уровне. Напротив, для нации, различные группы которой не смогли выразить свои особые интересы через федеративную структуру государства важно заставить признать их на уровне партий. Таким путем элемент федерализма может быть привнесен во властные органы унитарного государства. Так было, например, в Австро-Венгрии до 1914 г., где социалистическая партия вынуждена была разделиться на семь почти автономных организаций: немецкую, венгерскую, чешскую, польскую, русинскую, словенскую, итальянскую. Сюда же можно отнести пример современной Бельгии. В 1936 г. бельгийский Католический блок был реорганизован на федеративной основе и с тех пор состоял из двух «ветвей»: Католической социальной партии (валлонской и брюссельской) и Katolicke Vlaamschл volkspartig, в целом представленных и в общем руководстве. Война помешала этой организации функционировать, а новые политические тенденции, которые она породила, привели к более унитарной структуре христианской социальной партии. Но и эта партия допускала широкую федеративную децентрализацию; она имела как бы два крыла: фламандское и валлонское. Каждое крыло направляло равное число представителей в Национальный комитет и Генеральный совет. Каждое проводило свои отдельные заседания во время национальных съездов (помимо нескольких общих торжественных собраний). Эта система была выгодна, кстати, валлонскому крылу, которое было представлено в руководящих органах наравне с фламандским, хотя насчитывало куда меньше членов партии: в 1947 г. валлонцев было 39.739 против 84.779 фламандцев; в 1948 г. 49.737 против 120197; и 1949 — 65.888 против 160077. Бельгийская социалистическая партия никогда не принимала такой федеральной структуры: она провозгласила себя унитарной. Несмотря на это здесь тоже всегда отмечается большая озабоченность поддержанием определенного баланса между двумя языковыми группами в руководящих органах.

Многие партии объявляют себя децентрализованными, хотя на самом деле они централизованы. И прежде чем делать какие-то выводы на этот счет, нужно проанализировать конкретное воплощение устава партии в действительности, не ограничиваясь буквалистским его пониманием. Местные руководители обычно гордятся свой значительностью и любят подчеркивать, что они играют главную роль, даже когда на самом деле это не так. Другие партии открыто признают себя централизованными, но корректируют эффект термина — психологически действительно имеющего некоторый уничижительный оттенок — присовокупляя к нему какой-нибудь популистский эпитет. Так, коммунистическая партия говорит о «демократическом централизме». Это выражение заслуживает того, чтобы на нем остановиться. Действительно, можно различать две формы централизации — автократическую и демократическую, если рассматривать последнюю как показатель желания партии сохранять контакт со своей базой. При автократическом централизме все решения спускаются сверху, и их выполнение на местах периодически контролируется представителями центра. Фашистские партии строились обычно, хотя нередко им приходилось вести борьбу против склонности некоторых «фюреров» второго эшелона к проявлению независимости; тому свидетельство — именно такого рода устремления Рэма в нацистской партии. К ним близки центробежные поползновения, которые обнаружились в итальянской фашистской партии буквально на следующий день после взятия власти, когда каждый местный «вождь» разыгрывал на своей территории роль сатрапа: это было время «расов» (так называют эфиопских феодалов). Интересный пример автократической централизации в современной Франции дает РПФ17: при каждом выборном департаментском совете, играющем на деле лишь совещательную роль, имеется уполномоченный центра, практически и обладающий правом принимать решения. На сенаторских выборах 1948 г. между департаментскими бюро и уполномоченными центра разразилось множество конфликтов по поводу избирательных инвеститур. И в том, что высшие инстанции повсюду неизменно добивались, чтобы их позиция одержала верх над точкой зрения местных организаций, ярко проявился автократический характер централизма.

Демократический централизм невероятно гибок, когда это необходимо для достижения какого-то конкретного результата. Коммунистическая партия создает целый комплекс сложных институций, цели которых таковы: 1) с максимальной точностью информировать центр о том, что думают на местах, дабы он мог подготовить надлежащее решение; 2) обеспечить на всех уровнях выполнение этого решения центра самым строгим и точным, но не бездумным образом, то есть с привлечением низов. Итак, система централизована, поскольку решения принимаются наверху; она остается демократической, поскольку они зафиксированы в качестве мнения низов, и при их осуществлении в каждый данный момент тоже домогаются согласия этих самых низов. За достижение этого результата местные руководители, хотя они и избраны низами (с известным вмешательством центра, о чем мы дальше еще скажем), ответственность несут перед высшими инстанциями, а никак не перед теми, кто их избрал. Их роль, таким образом, заключается в том, чтобы как можно более точно довести до высших эшелонов мнения и реакции низов, а также четко и терпеливо разъяснить этим самым низам мотивы решений, принятых центром. Они — не пассивные депутаты, которые просто регистрируют точку зрения своих избирателей и стараются добиться, чтобы она победила, как это принято в децентрализованной системе; но не являются они и всего лишь простыми представителями центра, которым поручено слепо навязывать низам его волю, как то принято в системе автократического централизма. Они играют очень важную роль информаторов и воспитателей одновременно.