Читать онлайн «Экономика будущего. Есть ли у России шанс?». Страница 29

Рис. 14. Объем золотовалютных резервов и денежная база валют ряда стран (март-апрель 2016 г.)

(Источник: М.Ершов по данным центральных банков соответствующих стран)

Чрезмерный внешний долг балансируется еще большим объемом валютных активов российских резидентов. Торговый баланс сводится со значительным профицитом, в том числе со странами, которые ввели антироссийские санкции. Поэтому их легко можно было нейтрализовать введением избирательных валютных ограничений.

Финансовую агрессию против России можно было бы отразить, если бы после объявления американо-европейских санкций ЦБ ввел меры банковского и валютного контроля по защите нашей финансовой системы от внешних атак. Вместо этого, как было показано выше, он фактически выступил их орудием, заранее объявив об отказе от поддержания курса рубля на целевом уровне. Находясь на периферии мирового финансового рынка, в условиях полной открытости валютно-финансового рынка ЦБ не может контролировать ни обменный курс национальной валюты, ни процентные ставки на рынке. Владеющие доступом к эмиссии мировых резервных валют кредитно-финансовые организации в любой момент могут провести спекулятивную атаку на любой незащищенный национальный финансовый рынок, обрушив курс валюты, или предоставить заемщикам из этой страны любой объем кредита по приемлемой для них ставке процента.

Чтобы управлять состоянием национальной валютно-денежной системы, необходимо контролировать трансграничное движение денег по капитальным операциям. В противном случае наше макроэкономическое состояние, да и само развитие нашей экономики подчиняется манипулированию из-за рубежа. При этом управление валютно-финансовым рынком в классическом смысле снижения энтропии (хаотических изменений) оказывается невозможным. Самоустранение государства от контроля необходимого числа параметров функционирования валютно-финансового рынка делает его зависимым от сетей связанных с эмиссионными центрами мировых валют мегаспекулянтов.

Опасность идеологии рыночного фундаментализма для России заключается в отсутствии в ней понимания закономерностей технико-экономического развития, что исключает и необходимую для их использования политику модернизации и подъема российской экономки до уровня передовых стран[90]. Если Россия «проспит» очередную технологическую революцию, основанную на комплексе нано– и биоинженерных технологий, так же как СССР не сумел воспользоваться достижениями предыдущей, основанной на информационно-коммуникационных технологиях, то возникнет аналогичный политический риск, обусловленный неприемлемостью безнадежного технологического отставания для отечественного общественного сознания. Тем более что это отставание будет сопровождаться существенным падением уровня жизни населения вследствие снижения доходов от экспорта углеводородов и металлов, относительная потребность в которых неизбежно снижается по мере распространения нового технологического уклада.

В целом, вследствие проводившейся денежно-кредитной и валютной политики, а также отсутствия институтов, обеспечивающих трансформацию сбережений в инвестиции, российская экономика потеряла за постсоветские годы более половины источников финансирования капиталовложений. Их полноценное использование могло обеспечить утроение капитальных вложений в развитие производства и поддержание нормы накопления основного капитала на уровне более 30 % без привлечения иностранных инвестиций. Фактически же российская экономика работала на вывоз капитала за счет проедания накопленного еще в советское время научно-производственного потенциала.

Примитивизм и ошибочность политики российских денежных властей особенно очевидны на фоне денежной политики развитых стран, которая исходит из интересов развития национальных экономик. Последняя определяется внутренними целями расширенного воспроизводства экономики и социально-экономического развития, опираясь на механизмы рефинансирования кредитования производственной деятельности и государственных расходов. Так, основными целями ФРС США являются: поддержание долгосрочного роста денежных агрегатов с учетом потенциала увеличения производства; обеспечение умеренных долгосрочных процентных ставок, рост занятости. В противоположность политики российских денежных властей, озабоченных главным образом изъятием денег из экономики, денежные власти развитых стран целенаправленно управляют денежной эмиссией в государственных интересах социально-экономического развития своих стран, направляя ее через государственный бюджет и формируя долгосрочные кредитные ресурсы под прирост государственных обязательств[91].

Вопреки монетаристским рецептам денежные власти развитых стран ответили на финансовый кризис резким наращиванием денежной эмиссии. Денежная база доллара, евро, иены и швейцарского франка за семь прошедших после начала глобального финансового кризиса лет в совокупности утроилась[92] (Рис. 15).

У России остается пока еще возможность проведения суверенной экономической политики, а сохранившийся научно-технический потенциал позволяет реализовать политику опережающего развития на основе роста нового технологического уклада. Однако этого не удастся сделать, оставаясь в рамках монетаристской доктрины. Политика опережающего развития требует стратегического планирования, грамотного выбора приоритетов, долгосрочных программ модернизации и развития экономики на основе новых технологий, которые нужно еще довести до массового применения и коммерциализации. Для этого нужны внутренние источники долгосрочного кредита, механизмы финансирования инноваций. Создать их можно только при наличии системы контроля за движением денег, включая валютный контроль, контроль за целевым использованием амортизационных отчислений и кредитов, выделяемых по многоканальной и ориентированной на развитие реального сектора системе рефинансирования коммерческих банков и институтов развития со стороны Банка России[93].

Рис. 15. Прирост денежной базы ряда валют 2007–2015 гг., разы*

* рассчитано в долларах США по соответствующему курсу.

** данные за 2017 г. – июнь 2015 г.

(Источник: центральные банки соответствующих стран)

Переход к суверенной экономической политике опережающего развития в условиях структурных изменений мировой экономики предполагает и соответствующую перестройку международных экономических связей. Перемещение центра мировой экономической активности из США в Китай сопровождается формированием новой системы институтов международного сотрудничества, основанных на взаимном уважении национальных суверенитетов, гармонизации интересов и ответственности за достижение общих целей. В отличие от американоцентричной модели либеральной глобализации, основанной на принуждении других стран к открытию своих экономик для свободной эксплуатации американским капиталом, азиатская модель воспроизводства капитала ориентирована на сотрудничество при сохранении разнообразия интегрирующихся стран. Россия могла бы сформировать вместе с Китаем и другими странами нового центра расширенного воспроизводства ядро нового мирохозяйственного уклада[94].

Движение в этом направлении идет – создан Евразийский экономический союз (ЕАЭС), развивается ШОС, набирает силу коалиция стран БРИКС. Россия может стать полноправным участником нового центра развития мировой экономики. Не в качестве периферии, а в составе ядра новой мировой финансово-экономической системы. Но для этого нужно отбросить монетаризм как ложную теорию и негодную практику.

Наблюдаемая в настоящее время эскалация международной военно-политической напряженности обусловлена сменой технологических и мирохозяйственных укладов, в ходе которой происходит глубокая структурная перестройка экономики на основе принципиально новых технологий и институтов.[96],[97] В такие периоды, как показывает исторический опыт, происходит резкая дестабилизация системы международных отношений. Разрушение старого и формирование нового миропорядка сопровождается сменой лидеров мирового экономического развития, которая до сих пор опосредовалась мировыми войнами.

Если закономерности смены технологических укладов, образующих производственно-технологическую основу длинных волн Кондратьева сравнительно хорошо изучены[98],[99], то периодический процесс смены мирохозяйственных укладов, составляющих институциональную основу вековых циклов накопления, остается пока гипотезой. В настоящем разделе дается ее обоснование, а также исследуется взаимосвязь технологических и институциональных изменений.