Читать онлайн «Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2». Страница 21

9. Хитрость в отношениях может быть сугубо рационально-целесообразной, но может включать и шутливое обращение с собственными возможностями и возможностями оппонента. «Дипломатические» отношения лежат где-то посередине между тем и другим.

10. Приемы как таковые могут восприниматься как искусный и соответственно хитроумный подход к действительности. На такое понимание указывают средневековое употребление слова «хитрость» и гегелевское понимание хитрости.

11. Хитрость — это область, в которой западноевропейское мышление может оплодотворяться китайскими образцами мышления, например, в виде 36 стратагем.

12. Как следует из ряда докладов, китайская классификация хитрости может послужить более глубокому стратагемному анализу западных философских текстов. Альтернативы стратагемной схемы анализа в форме 36 стратагем и построенной на такой схеме дальнейшей классификации всего содержания философского текста, относящегося к понятию хитрости, в ходе семинара не было обнаружено.

Особенно достоин внимания последний результат семинара: 13. Многослойная проблематика рассмотрения хитрости и вопрос, в каких случаях следует идентифицировать предположительно хитрое поведение одного из оппонентов как фактическую уловку, в значительной степени отступили на задний план. Идентификация хитрости рассматривалась как бесспорная, в противном случае обсуждение ее заняло бы слишком много времени. Таким образом, возникла тенденция принимать к рассмотрению хитрое поведение непосредственно, без глубоко идущих теоретических рассуждений и в соответствии с основными задачами решать, насколько и в каких условиях собственное или чужое хитрое поведение является этически оправданным. В течение всего годового семинара ни разу не ставился вопрос, является ли этически приемлемым стратагемный анализ предположительно хитрого поведения других людей. Вновь и вновь обсуждалось, является ли этически приемлемым хитрое поведение по отношению к другим. Из двух задач стратагемной науки: служить руководством к действию и направлять наблюдения — руководство к действию оказалось чрезмерно подчеркнутым.

Понимание назначения стратагем только как образца поведения преобладало также в цикле лекций о хитрости, который я читал во Фрейбургском университете (1995—96 уч. год) (см. 23). Тогда все участники семинара укрепились во мнении, что стратагемы могут способствовать значительному повышению человеческой маневренности и гибкости во всевозможных областях жизни, поскольку выявляют и делают доступными новые варианты деятельности.

В противоположность западному сведению хитрости к голому руководству к действию, для китайцев 36 стратагем служат не только моделью поведения, но и прежде всего способом познания, помогающим выйти из рамок обычного, наивного, обусловленного требованием однозначности взгляда на вещи и обрести такой угол зрения, который позволяет с новой точки зрения открыть для себя уже известное и увидеть по-новому уже знакомое.

Нравственная озабоченность тем, что мир не соответствует нашим желаниям, и стремление переустроить его распространением добродетели дополняется стратагемным восприятием действительности, позволяющим построить модель закулисного функционирования мира и увидеть действительно существующее за видимостью реальности.

Естественно, стратагемный анализ — только одна из многих точек зрения, с которых китайцы рассматривают мир. Однако, поскольку они пользуются стратагемной оптикой, они привлекают 36 стратагем в порядке защиты как орудие для ретроспективного или перспективного стратагемного анализа военных, политических, дипломатических, экономических процессов, литературных текстов и т. п.

Большая часть практически необозримого числа китайских книг о 36 стратагемах может рассматриваться в качестве набора примеров, иллюстрирующих отдельные стратагемы как образцы стратагемного анализа. Сведущим в стратагемном анализе был уже неизвестный автор насчитывающего около 500 лет Трактата о 36 стратагемах (Сокровенной книги военного искусства), который приводит в каждой из 36 посвященных отдельным стратагемам частей примеры из китайской истории, подведение которых под определенную стратагему является соответственно плодом предшествовавшего стратагемного анализа событий.

Характерная склонность многих китайцев подвергать необычное поведение других людей стратагемному анализу и предполагать скрытую хитрость за явным поведением другого обуславливает то обстоятельство, что бдительность и недоверчивость выглядят прямо-таки неотъемлемой чертой китайского менталитета (см. также пункт 3). Глубокое невежество Запада относительно китайского искусства стратагем, будь то поведение и реакции китайцев или — что, возможно, еще важнее — китайское мировосприятие, опирающееся на хитрость, вело, например, «к совершенно ошибочным оценкам Китая британскими специалистами» перед и во время переговоров конца 70-х — начала 80-х годов о последовавшем в 1997 г. возврате Гонконга Китаю (см. Helmut Martin: Honkong: Strategien des Übergangs. Frankfurt a. M., 1997, c. 14; см. также с. 89 и след.). То, что оппонент может перейти от стратагемного анализа обстановки к собственным действиям, не соответствует господствующим на Западе представлениям (см., например, «Paul Grices theory of implicature» // Stephen C. Levinson: Pragmatics. Cambridge, 1983, c. 100 и след.). Возникающая отсюда опасность неправильного объяснения явлений китайского культурного мира и упущений по отношению к китайской стороне вследствие использования только своих — слепых по отношению к хитрости — категорий требует пристального внимания.

Случаи применения стратагем в качестве руководства к действию рассмотрены и в первом, и в предлагаемом ныне втором томе моей книги. Здесь я хочу рассмотреть и показать на примере прежде всего функцию стратагем как способа восприятия.

Официальные китайские органы на основании использования Западом, в частности правительством США, «двойных стандартов» в вопросе о правах человека, заключают, что Запад под руководством притворяющихся «борцом за права человека» США заинтересован отнюдь не в соблюдении прав человека, а в совершенно иных, преимущественно политических целях. В этом смысле высказывался, например, Дэн Сяопин в беседе с египетским президентом Мубараком 13.05.1990, указав на то, что Никсон во время «культурной революции» в 1972 г. не обмолвился ни единым словом о положении с правами человека, тогда как те же США подвергли критике положение с правами человека в Китае периода реформ и открытого общества: «Из этого легко видеть, что вопрос о правах человека — всего лишь предлог». 31.10.1989 Дэн Сяопин сказал: «Я не утверждаю, что правительства западных государств хотят разрушить общественную систему Китая, но это верно по крайней мере для отдельных людей на Западе…» Еще яснее высказался генеральный секретарь КПК Цзяп Цзэминь на общенациональной конференции, посвященной проблемам внешней пропаганды, 2.11.1990: «Нужно всемерно разоблачать мошеннический характер западной пропаганды «демократии», «свободы» и «прав человека». Под вывеской «демократии», «свободы» и «прав человека» враждебные западные силы начали нападение на нас и пытаются всевозможными каналами проникать сюда и действовать против нашей социалистической системы…»

То, что Китай не принимает западную критику относительно «прав человека» за чистую монету, продемонстрировал также руководитель китайской делегации на заседании Комиссии по правам человека ООН в Женеве 1.03-1995. «Причина, по которой США, некоторые страны ЕС, а также определенные неправительственные организации не принимают во внимание подвижки в Китае и поднимают из года в год так называемый вопрос о правах человека, очень проста, — заявил он. — После того как западные государства, как и США, вследствие окончания холодной войны потеряли своего прежнего противника [Советский Союз], они направляют теперь острия своих атак против развивающихся стран. Как самая большая развивающаяся страна, которая последовательно борется за общие интересы развивающихся стран, Китай становится для западных государств, принимая во внимание их стремление к гегемонии и политике господства, серьезным препятствием. К этому примешивается еще то, что китайский народ неуклонно движется по самостоятельно избранному пути. Таким образом, западные государства хватаются за так называемый вопрос о правах человека и делают из этого политический инструмент, чтобы оказывать давление на Китай. Ваша забота о правах человека в Китае фальшива. Совершенно очевидны ваши устремления подчинить себе Китай, затормозить его развитие и принудить китайцев отказаться от их политического и социального строя».