Читать онлайн «Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами». Страница 43

Вся весна и все лето 1978 года прошли в двусторонних и трехсторонних переговорах, главным образом с целью создать формулу урегулирования по Западному берегу и Газе, которая, удовлетворив Израиль, не очень бы коробила Садата. Внимательный анализ мемуаров Картера, Вэнса, Бжезинского, Даяна, Вейцмана показывает, что США практически лишь по одному пункту хотели ограничить Израиль — по созданию новых еврейских поселений на оккупированных территориях. Но в условиях, когда США, не связывая с попыткой такого ограничения, решили поставить Израилю 75 самолетов F-16 и F-15 (правда, при одновременной поставке Египту 50 самолетов F-5, несопоставимых с теми, которые предназначались Израилю), Израиль посчитал, что руки у него развязаны даже в вопросе поселений.

В результате, пишет в своих воспоминаниях Вэнс, «…несмотря на состоявшуюся договоренность, так и не имел место обмен письмами между Картером и Бегином о моратории на создание израильских поселений на Западном берегу и в Газе». Израильский посол в США Диниц информировал заместителя Государственного секретаря Сондерса, что произошла задержка, так как Бегин редактирует письмо. Эта редакция свелась к согласию на мораторий по поселениям лишь на время египетско-израильских переговоров о договоре, то есть на срок в три месяца. Вэнс не скрывает своего возмущения «полным переиначиванием» Бегином предварительной договоренности. «Однако, — заключает Вэнс, — такова была позиция Бегина, и он отказался отступить от нее»[44].

Итак, израильская «уступчивость» — согласие на вывод своих войск с Синая — была тесно связана с «гибкостью», проявленной Садатом по вопросу о Западном береге и Газе, из которых, теперь уже при молчаливом согласии египетского президента, поставившего свою подпись под «Рамками мира на Ближнем Востоке», Израиль не выводил свои войска.

17 сентября Садат, Бегин и Картер подписали оба документа на пышной церемонии в Восточной комнате Белого дома.

За два дня до этого ушли в отставку министр иностранных дел Египта Мухаммед Ибрагим Камель и главный юридический советник Набиль аль-Араби, входившие в состав египетской делегации в Кэмп-Дэвиде. Камель заявил, что он не хочет участвовать в сделке за счет палестинцев. Садат принял их отставку.

По словам бывшего израильского министра обороны Вейцмана, «.как только договор (с Египтом. — Е. П.) был подписан, Бегин отказался от продвижения мирного процесса». Вейцман подчеркивает при этом, что Бегин и его сторонники представляли себе Кэмп-Дэвидское соглашение как «способ увековечивания в какой-то форме израильского правления на Западном берегу реки Иордан»[45].

Из описания всех этих событий видно, кто выиграл «игру», начатую Садатом. Урегулирование палестинского вопроса оказалось отложенным на десятилетия. Более того, после подписания Кэмп-Дэвидского договора над ООП нависла реальная опасность потерять свое влияние в секторе Газа. Во время встречи в Дамаске 9 сентября 1979 года Абу Мазен[46] сказал, что «наиболее опасной для ООП является угроза египетско-израильского сепаратного решения об управлении Газой». «Уже сейчас, — подчеркнул он, — в Египте около 60 тысяч рабочих и служащих из Газы, 10–12 тысяч учатся в египетских учебных заведениях, еще порядка 10 тысяч получают, находясь в Газе, зарплату из египетских источников. Позиции ООП в секторе держатся лишь на мэре, который настроен против присоединения Газы к Египту или египетского управления сектором».

Еще яснее на этот счет высказался бывший премьер-министр Иордании Зейд Рифаи. Во время нашей встречи в его доме в Аммане 30 марта 1981 года он спросил: «Хочешь, я спрогнозирую развитие событий?» И дальше я услышал: «Решив свои территориальные проблемы, Садат повернется в сторону арабов, воскликнув: „Я теперь могу сконцентрироваться на других проблемах. Теперь давайте раздельно решим проблему Газы или, например, Голанских высот“. И арабы, которые часто все забывают, откажутся от политики изоляции Египта».

Этого не произошло. 6 октября 1981 года Садат был убит.

Хотел бы, чтобы у читателей сложилось правильное представление о моей позиции. Само подписание египетско-израильского мирного договора могло бы стать по большому счету шагом вперед. Но то, что Садат спасовал, сдал позиции, которые могли привести к непрерывности процесса урегулирования, — этот факт трудно опровергнуть. Чисто египетский национализм Садата, его податливость на уговоры Вашингтона фактически привели к тому, что были резко ослаблены переговорные позиции и палестинцев, и сирийцев. Иордания смогла не попасть в этот список, так как между ней и Израилем не было проблемы спорных территорий. Ее договор с Израилем не изменил уже существовавших к тому времени границ арабского королевства.

В середине 70-х годов привлекли к себе особое внимание события в Ливане. Именно здесь сконцентрировались в наиболее острой и открытой форме палестино-ливанские, сирийско-ливанские, палестино-израильские, ливано-израильские и зависимые от всего этого внутренние ливано-ливанские отношения.

Я находился в Ливане и Сирии в апреле 1976 года, в июле-августе 1978 года, в августе-сентябре 1979 года, в марте 1981 года, в мае 1983 года. Все это время я работал в системе Академии наук СССР — в ИМЭМО и Институте востоковедения. Командировки, осуществляемые по научной линии, использовались для выполнения ряда поручений ЦК партии, о которых расскажу, так как они органично вплетались в развитие обстановки в регионе. Но начну с тех причин, которые создали возникший затяжной кризис в этой арабской стране. Без описания перипетий этого кризиса была бы, как мне представляется, неполной картина ближневосточной истории XX, да и начала XXI века.

Причина первая. После «черного сентября» 1970 года, закончившегося тем, что палестинские организации, Палестинское движение сопротивления (ПДС) в целом вынуждены были покинуть Иорданию, основные силы палестинцев перебазировались в Ливан. Если учесть, что здесь еще со времен первой арабо-израильской войны существовали лагеря палестинских беженцев, которые значительно пополнились беженцами второй волны после войны 1967 года, то в Ливане образовалась «критическая масса» палестинцев — 600 тысяч на небольшую по численности населения страну. При этом многие палестинские организации — не только ФАТХ, но и «Сайка», НФОП, ДФОП и другие — имели свои вооруженные формирования.

Причина вторая. Ливан представляет собой многоконфессиональное государство. Его население составляют христиане-марониты[47], католики, православные и мусульмане — шииты, сунниты, друзы[48]. Государственное устройство Ливана закрепило на постоянной основе за маронитами высшие должности — президента, главнокомандующего вооруженными силами, председателя центрального банка, — что вызвало недовольство мусульманской части населения, которая по своей численности в настоящее время превалирует.

Причина третья. Противоречия, главным образом между маронитами и шиитами, усилились в результате того, что ливанская «мусульманская улица» поддерживала Организацию освобождения Палестины, а христианская часть населения, особенно марониты, опасалась, что постоянное нахождение палестинцев в Ливане полностью развалит конфессиональный характер государства, во главе которого окажутся мусульмане.

Не все обстояло благополучно и в двух лагерях — христианском и мусульманском, где соотношения сил постоянно менялись, а противоречия между отдельными группировками подчас приводили к убийствам и вооруженным столкновениям. Характерная особенность ливанской ситуации заключалась и в том, что большинство ливанских партий, за исключением очень немногих, среди которых была Ливанская коммунистическая партия (ЛКП), строились на клановой основе. Ведущие партии Ливана имели свои вооруженные формирования.

Причина четвертая. К середине 70-х годов стокилометровая граница Ливана с Израилем стала самой неспокойной: палестинцы проникали через нее и вместе с тем обстреливали через границу израильские населенные пункты в Северной Галилее. Проникновение происходило из Ливана и морем. Израиль проводил жесткие репрессии и с этой целью совершал вылазки на ливанскую территорию. Становилось все яснее, что в Израиле усиливаются настроения в пользу «большой войны» с целью ликвидации Палестинского движения сопротивления на территории Ливана.

Причина пятая. Особое значение имели и сирийско-ливанские отношения. Здесь я позволю себе несколько углубиться в историю, без чего, как представляется, нельзя эти отношения понять. Во время Османской империи Ливан в качестве автономного образования (горный Ливан населен преимущественно христианами-маронитами) входил в состав Сирии. После победы стран Антанты в Первой мировой войне нынешние территории Сирии и Ливана перешли через ряд этапов под управление Франции: завоевание французами уже после окончания мировой войны Дамаска (внутренние районы Сирии находились тогда под властью эмира Фейсала, сына шерифа Мекки Хусейна аль-Хашими, объявившего себя королем Хиджаза); создание верховным комиссаром Франции в Бейруте Великого Ливана в составе помимо Бейрута прибрежных городов Триполи, Тира и долины Бекаа; выдача Лигой Наций мандата Франции на управление и Сирией, и Ливаном. Лишь с 1941 года Сирия, а затем с 1943 года Ливан становятся суверенными государствами — сначала формально, а затем, после вывода французских войск, все более реально. Несомненная близость двух стран вперемешку с острыми противоречиями — так развивалась история сирийско-ливанских отношений.