Читать онлайн «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса». Страница 94

Александр Коржаков, как известно, подтвердил этот слух в своих мемуарах. Борис Николаевич планировал арестовать весь состав Съезда. Чтобы депутаты не вздумали забаррикадировать­ся в Кремлевском Дворце и там отсидеться, на балконах расстави­ли канистры с химическим веществом аэрозольного действия — хлорпикрином. «Каждый офицер, принимавший участие в опе­рации, — свидетельствовал Коржаков, — знал заранее, с какого места и какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала».

Эти признания о грязной исподней ельцинской демо­кратии цитировались не раз. Но их надо вновь и вновь повторять, чтобы хлорпикрин разъедал глаза бнайбритских сочинителей ми­фов о величайшем вкладе Бориса Николаевича в становление на просторах России подлинного народовластия.

Эта мартовская операция, по-моему, могла закончиться толь­ко гражданской войной, Причем не в пользу Ельцина — хотя он, возможно, и не боялся такого исхода, рассчитывая на комфорта­бельное убежище у друга Билла. Тогда еще не так озверела мили­ция от постоянных задержек зарплаты, оставались на руководя­щих должностях армейские офицеры старой закалки, не успели скупить большими подачками всех влиятельных людей на местах. Да и Съезд с Верховным Советом не поднадоели своей пустопорожностью.

Еще полгода противоборствовавшие ветви власти будут до­водить страну до кондиции, когда главным желанием нашего на­рода станет: чума на оба ваших дома.

А мы тем временем спешили покрыть Россию широкой се­тью независимых телерадиокомпаний. Частоты с советской поры были зарезервированы для военного использования — коммерческому телевидению оставались крохи. Со специалистами Мин­обороны я долго рылся в их частотных запасниках: оказалось, что ведомство сидело, как собака на сене — во многих заначках отпа­ла необходимость. Эти заначки мы и раскулачили.

Ко мне выстроилась очередь журналистов из регионов, и я бесплатно выписывал им лицензии. Право вещать получили вла­дельцы лицензий из нескольких сотен городов.

И тогда было много разговоров о необходимости строить в России гражданское общество. Причем по русской привычке на­деяться на кого-то рассуждения чаще всего сводились к тому, что этим должна заниматься власть. Но с какой стати Кремль сам бу­дет подпиливать сук, на котором сидит? Гражданское общество — это хлыст для власти, это придирчивый глаз народа за работой чиновников. А голубая мечта чиновничества — безнаказанность и бесконтрольность. Так что власть при любой демократиче­ской — раздемократической Конституции будет мешать расчист­ке пространства для оппозиционной среды. Никто, кроме самих граждан, не станет потеть над созданием такого общества. («Ни­кто не даст нам избавленья...»).

Об этом я говорил с журналистами, вручая лицензии на теле­радиовещание. И не только по данному поводу. Бизнес бизнесом, но независимые региональные телекомпании могли стать ячей­ками гражданского общества, привлекая к сотрудничеству и спла­чивая неравнодушных к судьбе России людей. Объединить их во влиятельную силу в масштабах нашей страны, сделать стражами Четвертой власти от посягательств чиновничества — тоже было в силах журналистов. Как они использовали шанс, другой вопрос.

Тогда остро встала проблема с технической базой независи­мых компаний. Я был членом всемирной Комиссии по телерадио­вещанию. И по наивности подкатил с просьбой к ее сопредседа­телю, экс-президенту США Джимми Картеру: не согласится ли он повлиять на западных предпринимателей, чтобы они оказали на­шим независимым телекомпаниям безвозмездную помощь — ка­мерами, штативами, кассетами, монтажными установками? Самое дорогое оборудование, вроде компьютеров или передатчиков, можно было оформить в лизинг.

Российские журналисты— народ малообеспеченный: если их материально не поддержать, они будут вынуждены уйти со своими частотами под власть или под нуворишей. Американцы много говорили о поддержке демократических процессов в Рос­сии — вот появилась возможность перейти от слов к делу. Демо­кратия без независимых СМИ, как автомобиль без колес.

Все это я сказал Джимми Картеру. Его реакция меня удиви­ла. Он мгновенно, словно думал над моей просьбой не одну ночь, ответил: «Нет!» И тут же уточнил: лишь с кассетами не будет про­блем— их могут бесплатно доставить в Россию сколько угодно. Только не пустые кассеты, а с записанными на них программами о преимуществах американского образа жизни и трактовке ми­ровой истории с позиций янки. (Ну все вы знаете, как, например, они одни, без Красной Армии освобождали от фашизма Европу). Причем американцы должны были контролировать, чтобы их кас­сеты использовались именно с этими передачами, а не другими, после удаления с пленок заморских сюжетов.

Великолепный пропагандист Джимми Картер — сам Суслов позавидовал бы! Его искусственная улыбка стоит у меня перед глазами до сих пор. Я сказал «спасибо!», но таких подарков от Америки нам уже не надо — здесь вполне хватает колорадских жуков. (Каким-то компаниям мы смогли оказать господдержку, ка­ким-то — нет: они оказались под контролем местных олигархов).

Иностранцы тучами кружили над Россией, как грифы над умирающим слоном. Если можно скушать по дешевке крупные за­воды, считали они, почему нельзя прибрать к рукам русское те­левидение? Наиболее влиятельные из них направлялись прями­ком к Ельцину.

Как-то он позвонил мне и сказал: к нему приехал друг Сильвио Берлускони (нынешний премьер-министр Италии, а в то вре­мя— владелец медиагруппы Fininvest и издательского дома Mondadori), они пообщались вечерком, у них созрела хорошая идея. Какая? Об этом сообщит мне сам Сильвио — я должен вы­слушать его и сделать все, как он скажет, чтобы не выставлять Бо­риса Николаевича пустословом.

Появился не Берлускони, а его финансовый представитель, такой же лучезарный и белозубый, с пышной переводчицей. Из­рек: как повезло России с лидером, и будто между делом заме­тил, что они с Сильвио уже купили телеканалы в Испании, Фран­ции и Германии, теперь очередь дошла до нашей страны. О чем Берлускони договорился с Ельциным? Мы должны продать италь­янцу по дружеской цене Первый федеральный канал со всей ин­фраструктурой — Останкинским корпусом, сетями, оборудовани­ем и т.д. Я спросил: так ли Сильвио понял Бориса Николаевича? «Так, и не иначе. Мы сделаем коммерческий развлекательный ка­нал». Это о нашем-то главном, который только один тогда покры­вал всю Россию. Вот уж действительно, отдай жену дяде...

Мне пришлось сказать, что Ельцин любит шутить, и здесь он пошутил — не иначе. Итальянец ушел недовольный. Его шеф, ви­димо, пожаловался Борису Николаевичу, и тот по телефону стал сердито мне выговаривать. Я начал ему возражать, что не может быть суверенитета страны без информационного суверенитета и что Венгрия, например, продала сдуру три свои ведущие теле­компании Паоло Берлускони — брату Сильвио, и вот парламент мадьяров ищет виновных и бьется за возвращение контроля над информацией.

— Запад поддерживает наши реформы, нечего его опасать­ся, — ворчал Борис Николаевич. Но смягчил тон, поняв, что хватил с обещанием лишку. — Предложите Берлускони что-то взамен.

Но ни сам итальянский медиамагнат, ни его представи­тели больше не появлялись.

Уровень поддержки телевизионным начальством реформ по Бнай Бриту все заметнее становился критерием ельцинской оцен­ки работы российских телекомпаний. Раньше Борис Николаевич не вмешивался в программную политику: если что-то ему не нра­вилось, просил обратить на это внимание. Но к концу 92-го, под­стрекаемый экономистами из правительства, стал регулярно вы­сказывать мне недовольство позицией председателей «Останки­но» и ВГТРК Егора Яковлева и Олега Попцова.

Гайдаровская братия хотела, чтобы телекомпании различны­ми PR-акциями доказывали населению правоту только ее дейст­вий и оголтело поддерживали раздербанивание России под ви­дом приватизации. Попцов с Яковлевым уважали Егора Тиму­ровича за интеллигентность и журналистское прошлое, но не воспринимали идеологию его команды как истину в последней инстанции. Истина, считали они, спускается сверху в виде дирек­тив лишь при диктаторских режимах, а в демократических госу­дарствах рождается в спорах, в столкновениях мнений. И давали в эфир разные точки зрения.

Им и самим хотелось продраться через постоянное вранье Чубайса и вникнуть в замыслы младореформаторов. (Не почитать же за достижение необходимый, но стартовавший несвоевре­менно отпуск цен при монополизированной экономике и пустом рынке, что привело к жуткой гиперинфляции, когда хлеб подоро­жал в 20 раз, а мясо и молоко — в 30 раз). Но плотно была при­крыта настоящая цель дымовой завесой.

Не побоялся позднее выложить карты на стол, выдернутый на федеральный уровень из все той же питерской помойки друг и моральный двойник Чубайса по кличке «приватизатор-2» Альфред Кох (поднятый впоследствии до зама премьера Черномыр­дина). Причем выложил карты не перед московской прессой, а в интервью американской радиостанции WMNB. (Проблемами и ложью гайдаровская братия кормила Россию, но деньги и искрен­ность вывозила на Запад). «Новая газета» (03.11.98) любезно по­знакомила наших сограждан с текстом этого интервью.