Читать онлайн «Добыча». Страница 105

Но в тот самый момент, когда усилия Ибн Сауда, казалось, увенчались полным успехом, возникла новая угроза. Проще говоря, у Ибн Сауда стали закан чиваться деньги. С началом Великой Депрессии поток паломников в Мекку (а все мусульмане должны постараться совершить в своей жизни хотя бы одно паломничество) превратился в струйку. Между тем паломники были основным источником доходов короля. Королевские финансы оказались в крайне затруднительном положении, счета не оплачивались, зарплаты госслужащих задерживались на шесть-восемь месяцев. Способность Ибн Сауда раздавать племенам субсидии была одним из важнейших факторов, объединявших разрозненное королевство. В государстве началось брожение. Положение усугублялось тем, что король начал исполнять дорогостоящую и многостороннюю программу, объединявшую, казалось, все — от создания местной радиосети до реконструкции системы водоснабжения Джидды. Где найти новые источники денег? Ибн Сауд попытался собрать налоги на год вперед. Потом он послал своего сына Фейсала в Европу искать помощи или инвестиций, но безуспешно. Его финансовые проблемы продолжали множиться, и король не знал, куда обратиться за помощью.

Возможно, в недрах королевства скрываются значительные запасы нефти — такую идею подал королю Ибн Сауду партнер по автомобильной поездке, происходившей, вероятно, осенью 1930 года. Партнером этим был англичанин, бывший чиновник Индийской государственной службы, занимавшийся торговлей в Джидде и за несколько месяцев до того принявший ислам под опекой Ибн Сауда. Король лично нарек его мусульманским именем Абдулла. Однако настоящее его имя было Гарри Сент-Джон Бриджер Филби. Английские друзья звали его Джек. В наше время его, вероятно, знают как эксцентричного родителя одного из наиболее «отъявленных» двойных агентов двадцатого века — Кима Филби, ставшего главой контрразведывательного антисоветского отдела в британской разведке и активно шпионившего одновременно и в пользу Советского Союза. Возможно, он хорошо усвоил уроки своего отца, одновременно игравшего множество ролей. Действительно, много лет спустя, читая мемуары Кима Филби о годах, прожитых им в качестве двойного агента, бывший судебный переводчик Ибн Сауда мог только с удивлением отметить, что Ким был «истинно копией своего отца».

Отец, Джек Филби, был несгибаемым упрямцем и закоренелым бунтовщиком против власти и порядка. Как-то раз в Джидде он вывел на демонстрацию своих домашних бабуинов, дабы продемонстрировать, что он способен обойтись без человеческой компании небольшого сообщества европейских колонистов. Филби вырос на Цейлоне, окончил Тринити-колледж в Кембридже и начал свою карьеру на государственной службе в Индии. Во время Первой мировой войны он состоял в британской политической миссии в Багдаде и Басре, что дало ему возможность познакомиться с арабским миром. Одаренный лингвист, он воспользовался возможностью изучить арабский, и в дальнейшем весьма заинтересовался генеалогией арабских вождей. Это увлечение привело его в свою очередь к тому, что он на всю жизнь подпал под обаяние, вероятно, самого влиятельного из вождей того времени — Ибн Сауда, которого впервые встретил в 1917 году в ходе своей миссии в Эр-Рияде. Встреча, во время которой он провел тридцать четыре часа в личных беседах с Ибн Саудом, определила ход дальнейшей жизни Филби. В 1925 году недовольство политикой Великобритании на Ближнем Востоке сподвигло Филби покинуть государственную службу. Он вернулся в Саудовскую Аравию, основал в Джидде торговую компанию и возобновил дружбу с Ибн Саудом, через некоторое время сделавшись неофициальным советником короля. Он путешествовал, охотился вместе с его свитой и даже участвовал в вечерних заседаниях королевского тайного совета. Ибн Сауд проявлял к Филби особый интерес. Накануне принятия последним ислама в 1930 году король говорил ему о том, «как будет прекрасно иметь четырех жен». Но сначала Филби пришлось пройти болезненную во взрослом возрасте процедуру обрезания. Говорили, что он не слишком религиозен, и стал мусульманином, чтобы способствовать свободе передвижения по стране и своим делам в бизнесе. Смена вероисповедания позволила ему посвятить себя одному из увлечений, заслуженно прославившему его как исследователя, картографа и летописца Аравии. На полуострове практически не было места, где бы он не побывал. Он в одиночку ездил через пустыню Руб-эль-Хали на юго-востоке и искал старинные еврейские поселения в северо-западной Аравии. Признавая его заслуги, Королевское географическое общество наградило Филби Медалью Основателя.

Возвращаясь в Англию, Филби носил котелок; на обеды в колониях надевал белый жакет; и даже в Аравии он пил в пять часов чай и фанатично интересовался результатами игр лордов в крокет. Но это не мешало его разногласиям с Великобританией, политика которой, по его мнению, воплощала «традиционное западное господство в восточном мире». Он с гордостью вспоминал: «Несомненно, я был одним из первых поборников освобождения Востока от всякого иностранного контроля». Разумеется, Великобритания не одобряла деятельность Филби. «С тех пор, как он 5 лет назад покинул правительственную службу, мистер Филби не упускал возможности нападать и выставлять в превратном свете правительство и его политику на Ближнем Востоке, — сообщал один британский чиновник. — Его методы были столь же недобросовестными, сколь и яростными. Он был помехой для общества, и во многом благодаря ему и его интригам Ибн Сауд, на которого он, к несчастью, имеет некоторое влияние, доставил нам столько хлопот в последние годы». Другой чиновник назвал его «архилжецом».

Каковы бы ни были на самом деле границы влияния Филби, он очень хорошо представлял себе серьезность финансовых проблем Ибн Сауда и угрозу, которую они представляли для королевства. Во время той автомобильной поездки в 1930 году Филби, заметив, что Ибн Сауд несколько подавлен, сказал бодрым тоном, что король и его правительство напоминают людей, которые спят на зарытом сокровище. Филби был убежден, что под пустыней находятся богатые залежи минералов. Однако разработка их требовала разведки, а значит, иностранных знаний и иностранного капитала.

«О, Филби, — отвечал король, — если бы кто-нибудь предложил мне миллион фунтов, я бы дал ему все концессии, которые он хочет».

Филби предупредил короля, что никто не даст миллион фунтов без предварительного изучения ситуации. Короля намного больше интересовали поиски воды, чем нефти. На этот случай у Филби был Чарльз Крейн, американский водопроводный магнат и филантроп, весьма интересовавшийся арабским миром. Он мог бы, по словам Филби, «расстаться с одним своим глазом за удовольствие пожать руку Вашего Величества». Крейн финансировал проекты в соседнем Йемене и в то время, по информации Филби, находился в Каире. Почему бы не пригласить его в Саудовскую Аравию?

Ибн Сауд поддержал идею, и 25 февраля 1931 года Крейн прибыл в Джидду. Король встретил его роскошным банкетом и большими почестями. Для его развлечения сотни телохранителей короля исполнили завораживающий танец с саблями. Король подарил Крейну множество ковров, кинжалов, сабель и двух породистых арабских скакунов. Вдвоем они говорили о выжженной каменистой пустыне и возможном присутствии подземных рек под Недждом. Крейн рассказал, как он получил финики из Египта и лично организовал их возделывание в Калифорнийской пустыне, в городке под названием Индио, успешно орошая их из артезианских скважин. Теперь, как друг Ибн Сауда, он пригласил за свой счет американского горного инженера Карла Твитчелла, работавшего тогда над одним из проектов Крейна в Йемене для изучения потенциала запасов воды в королевстве. Совершив трудное путешествие в 1500 миль, чтобы проверить признаки артезианской воды в Аравийской пустыне, Твитчелл в апреле 1931 года появился в Джидде с плохими новостями: бурение на воду было бесперспективным.

Через год, в марте 1932 года, когда разрыв между доходами и расходами продолжал расти, король принял в Эр-Рияде шейха Ахмеда — эмира соседнего Кувейта, где когда-то Ибн Сауду оказали столь теплый прием. Шейх проехал на машине более трехсот миль по песку и гравию пустыни и твердо выучил один урок: в любой машине, которая едет этим путем, должно находиться не менее пяти пассажиров, поскольку «машины из песка можно вытаскивать только впятером».

Два правителя поклялись друг другу в верности. Когда шейх Ахмед назвал Ибн Сауда своим «старшим братом», король разрыдался и в свою очередь провозгласил: «Знамена аль-Сауда и аль-Сабаха развевались бок о бок последние триста лет в победе и в поражении. Молю и верю, что так будет и в будущем».

Шейха Ахмеда обеспокоило до глубины души болезненное и напряженное состояние Ибн Сауда. По возвращении в Кувейт, делясь своими впечатлениями с британским политическим представителем, шейх сказал: «Прошли времена, когда он был самым суровым человеком в своем королевстве и возглавлял каждый поход и набег». Шейх Ахмед умолял короля быть «потише с расходами». В частности, шейх «прямо говорил насчет явных растрат, которые он видел кругом» — король не мог обойтись без нескольких шикарных машин. Шейх Ахмед настоятельно посоветовал Ибн Сауду сократить число его машин на три четверти и оставить преимущественно «форды» и «шевроле». Дав этот совет, шейх Ахмед направился обратно через пустыню на большом восьмицилиндровом лимузине «Кадиллак» из автопарка короля.