Читать онлайн «Ближний Восток. История десяти тысячелетий». Страница 41

К несчастью для Яздигерда, его блестящая идея оказалась совсем не блестящей. Он быстро терял почву под ногами с обеих сторон. Зороастрийцы, жестоко оскорбленные, прозвали его Яздигерд Грешник, и под этим именем он известен в истории. Они оказывали на него неослабное и безжалостное давление, нож убийцы, казалось, зловеще сверкал ему прямо в глаза.

Он мог бы выстоять, если бы был уверен в поддержке христианского духовенства. Оно, однако, опьянено было вином внезапной свободы и, сознавая за спиной могущественную поддержку Рима, оказалось совершенно непримиримым. Оно все яснее давало понять, что терпимости и даже царского обращения в христианство было недостаточно. Персия должна была стать полностью христианской, а зороастризм следовало искоренить окончательно.

Яздигерд, столкнувшись с религиозным тоталитаризмом с обеих сторон, предпочел ту, которую он знал, и вернулся к старым обычаям. К 416 г . христиане вновь оказались под зороастрийским ярмом.

Тем не менее Яздигерда не простили. В 420 г . он пал от руки убийц, и ни одному из его сыновей не позволяли на первых порах наследовать трон.

Неразбериха ухудшалась из-за растущего влияния факторов, дотоле незначительных. До того времени арабские племена довольствовались эпизодическими набегами, особенно частыми в дни малолетства Шапура II. Примерно с 200 г ., однако, юго-западнее Евфрата на берегах Персидского залива начало вырастать царство Хира. Им правили Лакхмиды, арабская династия, признавшая верховенство Сасанидов, когда последние пришли к власти. Они пользовались, однако, значительной долей самоуправления, и Хира сделалась центром арабской культуры. Этим периодом датируется множество поэтических произведений, и, согласно легенде, именно в Хире был впервые разработан арабский шрифт.

К 400 г . Хира сделалась культурным и могущественным государством, достаточно сильным, чтобы дать почувствовать свое влияние в персидском разброде. Один из сыновей Яздигерда I воспитывался в Хире, и ее арабский правитель отлично видел, что принц, дружески настроенный по отношению к нему, был бы идеальным персидским монархом.

Варахран V познал арабскую культуру и арабские наслаждения, сохранив любовь к ним и на троне персидских царей. При этом он был скорее чаровник, чем развратник. Во всяком случае, легенда прославляет его подвиги в любви и на охоте с той же любовной снисходительностью к слабостям героя, которая позже изливалась па Генриха IV во Франции. Легенды сохранили популярность и в последующие столетия, и он стал больше известен под арабским именем Бахрам Гор, или Варахран Дикий Осел, ибо любил охотиться па этих быстроногих животных в широких степях, а может быть, потому, что сам он был дик и свободен, как это животное.

Именно этот Варахран упоминается в одном из рубаи Омара Хайяма (написанном через семь столетий после эпохи Варахрана). В своем восемнадцатом катрене Омар вздыхает над исчезнувшим величием и тщетностью мирской славы.

Варахран V получил в наследство программу преследований последних лет правления Яздигерда и в 421 г . даже предпринял легкую попытку начать войну с Римом. Предлогом было то, что Рим пригрел персидских изгнанников-христиан. Но Персия потерпела поражение, и цивилизованный Варахрап решил, что игра не стоит свеч.

Он попытался заключить мир, который, на первый взгляд, казался образцом логики и рассудительности. Персия соглашалась терпеть у себя христиан, а Рим соглашался терпеть зороастрийцев. (Зороастрийские священники должны были в отчаянии немедля указать, что если христиан в Персии было много, то зороастрийцев в Риме было мало, так что соглашение давало христианам односторонние выгоды.)

Разумеется, Варахран добился некоторых военных успехов. Как раз в его время гунны, кочевой народ из Центральной Азии, двигались на Запад по европейским степям в Северную и Центральную Европу. Они создали обширную, но эфемерную империю, что стало одним из факторов, вытесняющих германские племена в. пределы Римской империи; движение, разорвавшее западную половину этой последней на куски. Варахран сумел воспользоваться тем, что Рим был занят страшными событиями на Западе. Он взял под прямой контроль южную часть Армении, и с тех пор она известна под именем Персармении.

Тем не менее, хотя западная половина Римской империи была ввергнута в коллапс, восточ-ная часть империи повсеместно осталась нетронутой и рубеж против Персии оставался прочен, как всегда. За исключением укрепления позиций в части Армении, Персия ничего не выиграла от «падения Рима» на Западе.

Персия также не была полностью неуязвима для нападений извне, разрушивших западную половину Римской империи. Эфталиты, народ, родственный гуннам, проникли в восточные провинции Сасанидской империи. Армии Варахрана, однако, обошлись с ними сурово, выбросив их назад. На время, по крайней мере, Сасанидам удавалось держаться против натиска кочевников лучше, чем римлянам.

Со смертью Варахрана V в 439 г . положение христиан снова ухудшилось. Его сын Яздигерд II был правоверным зороастрийцем, и христианство было еще раз загнано в подполье.

Евреи также столкнулись с новым интенсивным противодействием. Правда, Сасаниды не давали им тех свобод, которыми они пользовались при парфянах. Великой еврейской державы, угрожающей персидским границам, не существовало, так что евреи были только религиозной угрозой, в отличие от христиан, которые были, кроме того, угрозой политической и военной. Евреям поэтому позволяли в значительной мере управлять собственными делами под руководством так называемого «Предводителя евреев в изгнании».

Еврейская интеллектуальная жизнь при ранних Сасанидах интенсивно развивалась. Поколениями ученые рабби Месопотамии производили различные комментарии и толкования Моисеева закона, и медленно складывался свод, известный теперь как Вавилонский Талмуд. Он был намного полнее, чем Палестинский Талмуд, сложившийся в опустошенной стране, которая когда-то была Иудеей.

Составление Вавилонского Талмуда, оказавшего громадное влияние на еврейскую религиозную мысль, медленно пришло к концу в V столетии, когда преследования Яздигерда II на время задушили еврейскую религиозную мысль.

Даже для самих персов настали мрачные времена. После смерти Яздигерда в 457 г . его сыну Фирузу пришлось противостоять массовому вторжению эфталитов в Персию. В 484 г . Фируз был побежден и убит ими, и усилившаяся в Персии смута достигла пика в двух десятилетиях анархии.

Только в 501 г . сын Фируза Кавадх сумел прочно утвердиться на троне (с помощью эфтали-тов!) и начал восстанавливать в Персии порядок.

По крайней мере, он сумел поставить ее на ноги достаточно прочно для того, чтобы снова начать войну с Римом – вернейший знак национального оздоровления в те безумные времена.

Хаос V столетия отразился также и на религии. В Римской империи, например, финальная победа христианства вовсе не означала прекращения религиозных раздоров. Периодически выдвигались доктрины, которые не встречали одобрения большинства епископов, а потому объявлялись ересями. Порой еретики упорствовали, и тут возникали взаимные преследования, а непоколебимость доходила до мученичества. Христиане боролись с христианами столь же неустанно, как прежде боролись с язычеством.

Был, например, священник по имени Несторий, который в 428 г . сделался патриархом Константинополя и, следовательно, самым могущественным иерархом Римской империи. Он считал, что Христос имел две природы: человеческую и Божественную. Его доктрина вызвала яростное сопротивление тех, кто думал, что Иисус имел и человеческую, и Божественную природу, воплощенные в Его существе.

Собор епископов в 431 г . проголосовал против несторианской точки зрения, но она продолжала распространяться и получила особенно сильную поддержку теологической школы в Эдессе, в северо-западной Месопотамии. Так, несторианская ересь приобрела форму националистического мятежа (как часто бывает с ересями). Ортодоксальные христиане Римской империи служили литургию на латыни и греческом, и культура их была в основном греческой. В Эдессе греческое влияние ощущалось сравнительно слабо, гораздо сильнее чувствовались туземные сирийские особенности.

Среди персидских христиан также наблюдались некоторые националистические тенденции. В течение столетия с четвертью христиане Персии с твердостью переносили преследования, но персидская церковь не пользовалась греческим, и ее не слишком вдохновляла перспектива оказаться полностью под каблуком греко-латинской церкви Рима. Кроме того, если бы персидская церковь ясно дала бы понять, что она не просто марионетка римской церкви, на нее перестали бы смотреть как на пятую колонну и преследования могли бы ослабнуть.