Читать онлайн «Опять вопросы вождям». Страница 84

Так по-разному видя природу, корни сталинизма, мы по-разному видим и его частные проявления. Б.П.Курашвили пишет о культе Сталина: "Культ первого руководителя - это средство управления. Да, "всего лишь" средство управления, притом довольно сильное, а временами решающее". То есть, культ Сталина представлен как чисто инструментальное средство, как бы "сконструированное" хитрым Сталиным и "принятое" доверчивым народом из-за его низкого культурного уровня. На мой взгляд, это неверно.

Культ Сталина невозможно было ни сконструировать, ни навязать. Его можно было понять и использовать как драгоценную жертву - а можно было испоганить и прожрать. Сталин был в основном на высоте, но даже не это главное, речь о самом явлении. Культ был порождением глубокого религиозного чувства, которое всегда было присуще нашей цивилизации (что прямо не связано с конфессиями). Это чувство - один из цементов, соединявших людей в народ через создание авторитетов, символов. Обычно уже в виде предания (как в фигуре Петра Великого). Но в моменты особого напряжения, при ощущении войны это чувство "работало" в режиме реального времени в виде "культа командира" - и оно буквально создавало этого командира, обязывало его соответствовать. В культе Сталина, как и Жукова, невозможно различить причину и следствие самого командира и его культ. Разве это - всего лишь средство управления? Это все равно, что считать средством управления религию.

Взрыв энергии традиционного общества, вызванный революцией, сталинизм направил в русло развития, модернизации, прорыва - а мог уйти в махновщину. Но этот взрыв не мог быть лишь благостным, надеяться на это - детские иллюзии. Фанатизм и репрессии, самоистязание общества - оборотная сторона медали. Б.П.Курашвили с большим тактом говорит об "инструментальной стороне" репрессий, об их неотвратимости в том коридоре, по которому пошел весь проект, но сожалеет, что при этом возникла "сталинщина" - чрезмерность репрессий. Но в этом деле меру установить невозможно. Трагедией, волны которой мы переживаем и будем переживать еще неоднократно, было само это явление в целом. Если джинн выпущен из бутылки, трудно назвать "позволительное" число сшибленных голов. Лучше бы нам сегодня не меру искать, а природу явлений выяснять.

Б.П.Курашвили пишет, что фоном репрессий был "элемент массового психоза, патологического психоза". Но это - просто негодование из гражданского общества. То, что для него патология, для общества религиозного есть "страстное состояние", особый тип экстаза. Это и было одним из актов сталинизма, и отказаться от него, назвав "сталинщиной", невозможно. Такие стадии мы наблюдаем во всех мощных религиозных движениях. Вот, близкое по времени и самое рациональное - протестантизм, который по сути был новой религией, давшей основу современной западной цивилизации. Экстаз на заре этой религии вылился в сожжение в Западной Европе одного миллиона "ведьм". Можно это назвать "протестантщиной" и осудить как искажение, деформацию, преступление?

Неплодотворно "закрывать" вопрос - одни стороны сталинизма оправдывая, другие клеймя. Главное - не промотать жертвенную кровь, пролитую во спасение многих и многих поколений России. Наша историческая беда и вина в том, что кровь, уже пролитая, не была уважена и перестала служить скрепляющим общество символом. Она была именно опошлена политиканством сначала Хрущева, потом перестройки, всеми ее Разгонами и "Мемориалами". Поэтому, кстати, и замаячила некоторая опасность повторения.

Я понимаю, что все это звучит странно для уха, привыкшего к истмату. Хотя главные черты современного (гражданского) и традиционного общества хорошо изучены, и я говорю прописные истины. Б.П.Курашвили исходит из веры в существование "правильных" норм. Он говорит, например: "смертная казнь в принципе недопустима", как будто двадцать тысяч лет люди были глупцами и просто не имели этого "верного понимания". Это очень затрудняет трактовку многих явлений сталинизма - приходится изощряться, додумывать за Сталина, спускаться в его подсознание. Я как-то писал о том, что депортация чеченцев в 1944 г. как тип солидарного наказания целого народа соответствовала мышлению и культуре того времени и места, а потому на уровне народа была более бережной репрессией, нежели демократический расстрел всех виновных индивидуумов (при этом спор шел не о вине или невиновности чеченцев, а именно лишь о типе репрессий). Б.П.Курашвили замечает, что эти соображения разумны, но они означают, что "Сталин возрождал дух варварства". То есть, опять - оценка из гражданского общества. Да, все, кто не Запад - варвары. Они уже перестали обижаться на это ругательство, но ругательства не прибавляют понимания.

Я думаю, что главная трагедия России, поднявшейся через сталинизм, была не столько в тех жертвах, которые повлек этот способ сплочения (хотя, повторяю, эти жертвы - трагедия), а в том, что из него очень трудно выйти. По самой своей природе сталинизм не указывает механизма "демобилизации". Сам Сталин об этом думал, в этом смысл его работ о языкознании и об экономических проблемах социализма. Но даже прямо поставить вопросы было в рамках сталинизма невозможно. Хрущев, не будучи на высоте задачи, не обладая мудростью, начал просто рвать, ломать всю конструкцию сталинизма. Но, учитывая сложность проблемы, я не могу согласиться с Б.П.Курашвили, который пишет: "Послесталинское развитие, завершившееся бюрократическим маразмом социализма и его крахом, не было закономерным, было исторически случайным". В том коридоре, который выбрала верхушка КПСС после смерти Сталина, наш печальный результат становился год от году вероятнее. Демобилизация сталинизма шла быстро, но при этом неизбежно временно ослабевала система, и в нужный момент нам нанесли удар. Но оба слова - и "закономерный", и "случайный" к этому результату, по-моему, неприложимы.

Насколько сложна проблема выхода из проекта, подобного сталинизму, показывает и опыт Китая, где из маоизма пришлось выходить через искусственное создание хаоса - культурную революцию. Но этот катастрофический переход успел начать сам Мао Цзедун. А продолжил Дэн Сяо Пин, оба патриоты с державным мышлением. У нас же хунвэйбинов организовали Горбачев и Ельцин - чтобы те под видом бюрократической надстройки ломали основание державы.

Очень важна сегодня для всего мирового левого движения и особенно для нашей оппозиции проблема "сталинизм и троцкизм". Ей посвящен большой раздел книги. Главные выводы я не разделяю, хотя в рамках истмата они, видимо, логичны.

Б.П.Курашвили не обнаруживает между сталинизмом и троцкизмом пропасти в главных, сущностных установках. Он видит, скорее, количественные различия. "Троцкизм - леворадикальное, временами ультралевое, экстремистское течение в коммунистическом движении; сталинизм - левоумеренное, лишь временами леворадикальное течение... В значительно большей степени, чем сталинизм, троцкизм подменяет теорию догматическим теоретизированием" и т.д. Думаю, дело совершенно не в этом. Между Сталиным и Троцким не просто пропасть, а конфликт абсолютно непримиримый, хотя в чем-то и могут быть похожи "технологии". Сталин от Троцкого дальше, чем от Корнилова, и это очень хорошо понимают троцкисты. В чем же пропасть?

Если Сталин, на мой взгляд, есть воплощение духа традиционного общества России, преодолевшего, с жертвами и потерями, все подводные камни марксизма, то Троцкий есть гений евроцентризма. Идеал Сталина - воссоздание Российской Империи в облике СССР как крепости нашей цивилизации ("строительство социализма в одной стране"). Идеал Троцкого - революция мирового пролетариата, один из вариантов "Нового мирового порядка", с непременным разрушением нашей цивилизации. Для Сталина Россия самоценна, для Троцкого - лишь плацдарм революции, горючий материал, сгораемая ступень ракеты. Переключение на "строительство России", отказ от предоставления ее как материала для мировой революции совершенно правильно рассматривалось Троцким как измена, как "сталинский термидор".

Скажу кстати, что сравнения русской революции с Великой французской, к которым так охотно прибегал Троцкий, а теперь Б.П.Курашвили и другие авторы, сильно хромают. А часто и порождают ложные ожидания. Мне не кажется, что Сталина можно уподоблять вождям контрреволюционного термидора или Наполеону, а Ельцина - Бурбону. Все у нас шло иначе. Уж если сравнивать, то Сталин - вождь победившей Вандеи, крестьянского восстания против феодалов и якобинцев одновременно. Но - с идеей прорыва в будущее, а не простого возвращения общинных земель.

Считая различия между сталинизмом и троцкизмом не слишком глубокими, Б.П.Курашвили делает оптимистический и очень важный для нас сегодня вывод о возможности союза коммунистов и троцкистов в нынешней борьбе. Даже больше, чем о возможности. Он считает, что сегодня сталинисты и троцкисты уже совместно выступают в борьбе за восстановление социализма. А "критическими ударами они обмениваются по инерции". И - поэтический образ: "Для "демократов" - могильщиков социализма и заодно убийц Отечества Троцкий не стал союзником... Будь Сталин, Троцкий и Бухарин живы, они определенно составили бы тройственный коммунистический блок".