Читать онлайн «Первые листы». Страница 3

Клара неоднократно избиралась в рейхстаг и с трибуны его страстно отстаивала интересы рабочих. Захват в Германии власти Гитлером вынудил Клару Цеткин эмигрировать. Но она и в Москве оставалась на посту выдающегося деятеля международного коммунистического движения. Умерла Клара Цеткин в возрасте семидесяти шести лет и была похоронена в Москве у Кремлевской стены.

Знакомясь с руководителями германской социал-демократической партии, Владимир Ильич мечтал увидеться и с Вильгельмом Либкнехтом. Легендарная личность! Этот ветеран революционного движения лично знал Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Мало того - Либкнехт был учеником и соратником этих великих людей.

Владимир Ильич приехал из России в конце 1900 года. И вдруг узнает: Либкнехт скончался... Если бы попасть в Германию раньше - всего на три месяца раньше! Свидание состоялось бы. Но Ленин был еще в далекой Сибири, отбывал ссылку в селе Шушенском, и жандармская охрана не сводила с него глаз...

Владимир Ильич написал о Вильгельме Либкнехте некролог и поместил его в первом номере газеты "Искра" рядом с передовой статьей, написанной им же.

Друзья Клары Цеткин указали Владимиру Ильичу на типографию, потом на другую, где среди наборщиков и печатников было крепкое ядро социал-демократов. "Там, - сказали ему, - большим потоком выходит из машин печатная продукция и ничего не стоит тайком, незаметно, пропустить через вальцы маленький листок "Искры" в три тысячи экземпляров".

Владимир Ильич запомнил адреса, заучил пароль для встречи тут и там с надежными людьми и... решил сам поискать типографию, о которой бы никто не знал.

* * *

Казалось, день потерян. Владимир Ильич вышел уже на окраину города, устало передвигая ноги, шагал по пустынной улице. Поравнялся с каменным сарайчиком, в каких устраиваются ремесленники: кузнецы, столяры, сапожники. Глянул ненароком в низко расположенное окно - и вдруг заметил такое, что в волнении остановился, уперев перед собой трость. По ту сторону окна, держась ближе к свету, трудился человек в рабочей блузе. Перед ним ящик с клеточками. Мелькала рука со щипчиками, выхватывая то из одной клетки, то из другой буковки-литеры... Сомнений не оставалось: "Наборная касса, наборщик... Следовательно, внутри типография!" И Владимир Ильич открыл калитку, вошел во двор.

Не зная еще, куда он попал, Владимир Ильич из предосторожности будто не заметил входа в сарайчик, прошел мимо и сел на садовую скамейку. Ноги тут же загудели от усталости, и он с удовольствием расслабил тело, отдыхая. Падал редкий снежок. Владимир Ильич зажмурился и подставил лицо снежинкам... Он не услышал, как кто-то подошел. Его вежливо окликнули: "Господин не заблудился ли?" Речь немецкая, и Владимир Ильич, открывая глаза, по-немецки же ответил, мигом войдя в роль случайного прохожего:

- В самом деле, где же я? Город незнакомый... - И рассмеялся, как бы над своей простоватостью.

Перед Владимиром Ильичем был тот, кого он увидел в окне у наборной кассы. Человек вышел из сарайчика налегке - видимо, лишь для того, чтобы выяснить, кто же забрел во двор. От его блузы пахнуло на Ленина типографской краской - такой желанной...

- Вы в Пробстхайде, - сказал типографщик, - это предместье Лейпцига. А чтобы возвратиться в центр, вам придется... - И он стал обстоятельно, с явным намерением помочь незнакомцу, объяснять обратную дорогу, подсказывая, как ее спрямить.

Владимир Ильич тем временем изучал собеседника. Тот был молод, примерно одного с ним возраста, так же рыжеус, только без бороды, опрятный, с располагающей улыбкой человека прямодушного. "Это же рабочий", - сказал себе Владимир Ильич, и ему чуть было не изменила осторожность. Он уже встал со скамьи и с конфиденциальным видом шагнул к типографщику - но тут словно жаром опалило ему голову. Ленин спохватился - и опять он словно незадачливый путешественник. Назвался учителем из России.

- Ученики, - сказал он, - распущены на рождественские каникулы. В моем распоряжении две недели, вот и путешествую. В Германии есть что посмотреть, к тому же, преподавая немецкий, надеюсь за это время несколько усовершенствоваться в языке.

- Sehr gut, - похвалил его немец и намеревался еще что-то сказать, но в это время от удара изнутри с треском распахнулась дверь сарайчика, и наружу высунулся мальчишка.

- Господин Рау, уже готово! - выкрикнул он. - Можно печатать! Голос мальчугана сорвался на петушиный. А сам каков! В противоположность опрятному господину Рау, весь в пятнах типографской краски, на лице отпечатки грязных пальцев. Глянул Владимир Ильич на замарашку - и расхохотался. Тот насупился и, дразнясь, показал язык.

Типографщик кивнул мальчугану: мол, сейчас приду, и, широко улыбнувшись русскому, показал, как он сейчас засучит рукава. Надул щеки и, изображая немалое усилие, принялся враз обеими руками крутить в воздухе: так вращают ворот у русского колодца, поднимая из глубины ведро с водой. Владимир Ильич догадался: сейчас типографщик встанет к печатной машине - и позавидовал ему. Мышцы заиграли - покрутил бы и сам машинное колесо, печатая газету...

А господин Рау уже протянул руку, сказал по-русски "до свидания". Затем, дойдя уже до двери, обернулся и пригласил вновь побывать в Пробстхайде, сказав, что именно здесь, в окрестностях поселка, в 1813 году происходило Лейпцигское сражение: мол, есть тому и памятники:

- Не надо и пешком. Сюда конка ходит. Приезжайте!

* * *

Днем позже, покупая в городе газеты, Владимир Ильич заметил у продавца газету скромного вида. В заголовке: "Arbeiter Turnzeitung". Купил и эту. Рабочая спортивная газета - Ленин и не слыхал о такой, принялся с интересом ее рассматривать. Продавец, видя удивление покупателя, посчитал уместным сказать с достоинством, что в Германии рабочий люд не дает себя в обиду. Существует, мол, социал-демократическая партия, с ней и правительство считается. Книги издает, газеты, вот и новую учредили газету - для молодых рабочих.

"Как это неожиданно и прекрасно! - сказал себе Владимир Ильич. - Особая газета для рабочей молодежи! Разве в нынешней России мыслимо что-нибудь подобное?.."

Расплатился он с газетчиком и свернул в сквер, каких было немало в Лейпциге. Сел на скамью, заслоненную растительностью, и вновь развернул спортивную газету. Прикинул на взгляд ее формат - небольшой, понравился; поискал адрес, где газета печатается... И удивленный, и обрадованный, он мысленно увидел табличку на стене сарайчика-типографии господина Рау: "Руссенштрассе, 48".

* * *

Новая встреча с владельцем типографии. Клара Цеткин одобрила выбор Ленина, предварительно удостоверившись, что Рау, как социал-демократ, ничем не запятнан. На этот раз беседа была откровенной - социал-демократ говорил с социал-демократом. Рау просил называть его "геноссе Герман" и не удивился, что у русского учителя объявилось столь рискованное дело, как издание нелегальной газеты. Понимающе усмехнулся: конспирация есть конспирация... Владимир Ильич принял обращение "товарищ", но сохранил вымышленные имя и фамилию.

Встреча происходила теперь в конторе у Германа Рау за чашкой кофе. Владимир Ильич назвал денежную сумму, которой он вправе распорядиться для печатания газеты. Была она весьма скромной - и Рау замялся: заказ невыгоден, а он владелец типографии и, естественно, признает только прибыльные заказы. Но с другой стороны... Напряженное лицо человека выражало колебания.

Владимир Ильич, попивая кофе, деликатно молчал. "Кто же возьмет верх, с иронией подумал он, - господин Рау или геноссе Рау?" Но вот лицо собеседника прояснилось. Он залпом допил кофе и объявил:

- Принимаю, геноссе русский учитель, ваш заказ. - Помедлив, добавил: Как социал-демократ. Из пролетарской солидарности.

Для заключения сделки перешли в кабинет. Пока усаживались, Владимир Ильич полюбопытствовал, как возникло у здешней улицы название "Русская".

- Мы с вами, - сказал Рау, - на поле Лейпцигской битвы тысяча восемьсот тринадцатого года, и пусть каждый немец, появляясь здесь и читая табличку, запомнит, что русские войска его предкам помогли избавиться от наполеоновского ига. - Он сказал далее, что в немецком обществе ширится патриотическое движение за увековечение этого исторического события величественным монументом. Идет сбор пожертвований. - Я сам, - сказал Рау с достоинством, - опустил в кружку золотой талер.

Напомним, что это был еще 1900 год.

Между тем Владимир Ильич достал купленную спортивную газету и разгладил ее ладонями на столе. Формат для "Искры" подходящий, а бумагу Владимиру Ильичу хотелось поставить поплотнее обычной газетной. Ведь номер "Искры", который тайными путями попадет в Россию к рабочему, будет передаваться из рук в руки, читаться многими, и важно, чтобы газета не истрепалась. Однако плотная бумага должна быть вместе с тем тонкой, чтобы пограничный жандарм, даже обыскивая человека, везущего "Искру", не обнаружил бы газету ни запрятанную в чемодане, ни вшитую в подкладку пальто или костюма.