Читать онлайн «Летом сорок первого». Страница 16

– Что, не нравится? Поперхнулся свинцом?

Но вскоре уже с того берега заговорил более сильный радиоусилитель и тот же голос, чеканя слова, передал ультиматум немецкого командования: если не прекратится сопротивление, то казармы будут стерты с лица земли, а ее защитники обречены на смерть.

– Даем час на размышление! В знак согласия о сдаче в плен вывесьте белый флаг. Мы пришлем солдата, который укажет, куда направляться без оружия. Все!

По цепочке бойцы передали приказ капитана Акимова: «Всем коммунистам собраться в большой казарме первого этажа». Когда Шургалов добрался туда, то не узнал казармы. Сквозь рухнувшие в двух местах потолочные перекрытия виднелось небо. Солнечные лучи высветляли красный кирпич разрушенных стен второго этажа, темными змеями застыли скрученные странными узлами арматурные железные прутья...

В казарме собрались не только коммунисты, пришли и комсомольцы и беспартийные, – все, кто мог.

– Вы слышали ультиматум, – Акимов молча обвел взглядом по осунувшимся лицам, по впалым глазам бойцов. – Давайте будем решать вместе. Положение наше тяжелое. Раненых много, продуктов нет никаких, воды ни капли, а боеприпасы на исходе. Продержимся еще несколько дней, неделю от силы. А немцы нам обещают жизнь в плену. Что предлагаете? Жить в плену – или умереть в бою?

Бойцы потупились. Каждый понимал, что положение безвыходное, что помощи ждать неоткуда. Два дня тому назад, когда Шургалов лежал в каземате, к казармам пробился наш броневик, приезжал комиссар Фомин, заместитель командира соседнего стрелкового полка по политической части. Он привез несколько ящиков с патронами, ящик гранат, ящик с консервами и, собрав бойцов и командиров, сообщил о том, что создан штаб и единое командование обороной во главе с майором Гавриловым, командиром 44‑го стрелкового полка, и, похвалив защитников крайней казармы за мужество и стойкость, сказал, что ничем помочь не могут. И посоветовал, если удастся, попытаться вырваться из крепости, пробиваться к своим, идти на Восток на соединение со своими войсками.

– Среди нас предателей нет, – вперед выступил сержант с медалью на изорванной и замызганной гимнастерке, награду он получил за бои с финнами. – Все мы одну присягу принимали, и коммунисты и некоммунисты, и Родина у нас одна, общая для всех. Мы солдаты, приказывайте, товарищ капитан!

– Ставлю на голосование, – сказал Акимов. – Кто за то, чтобы продолжать сражаться, – выходи в левую сторону, а кто за принятие ультиматума – вправо.

Бойцы, как по команде, быстро, не сговариваясь, перешли в левую сторону. Каждый решил драться до последней капли крови. Других мнений не было.

– Спасибо, товарищи! – сказал капитан и устало улыбнулся.

– Служим Советскому Союзу! – громко и дружно ответили бойцы, как еще совсем недавно они отвечали на торжественных построениях, но тогда полностью не осознавая весомую значимость этих слов, а поняли их ценность лишь сейчас, в дни тяжких испытаний, когда пришло к каждому высокое понимание личной ответственности служения Родине.

– Нам дан всего один час, – продолжал Акимов, – и мы уже усвоили с вами немецкую точность. Не будем терять времени зря. Еще раз нам в ближайшее время вряд ли удастся собраться. Ставлю на обсуждение второй вопрос. Мы, товарищи, продержались здесь, сколько могли, оттянули на себя крупные силы. Настало время идти на прорыв. Но шансов вырваться из кольца врагов нет почти никаких. Поэтому я не приказываю, а предлагаю: на прорыв пойдут только добровольцы.

Добровольцев оказалось много – почти все, кто мог двигаться, решили идти на прорыв. Капитан отобрал около двухсот человек, наиболее крепких и выносливых: надо вплавь преодолевать реку, пробиться сквозь кольцо врагов, орудуя, главным образом, штыком и гранатой, и, держа направление на северо-восток, попытаться добраться до спасительных лесных чащоб Беловежской пущи. Конечная цель – выйти к своим войскам, соединиться с ними и продолжать воевать.

– Время прорыва и места форсирования водной преграды объявлю дополнительно, – сказал Акимов. – А сейчас по местам, через десять минут начнется обещанный артналет.

И точно, едва прошел час, как снова загрохотали пушки и минометы. Вновь появились немецкие самолеты. Такого ожесточенного обстрела и бомбежки еще не было. Десятки тонн металла и взрывчатки кромсали и рвали, долбили и громили все вокруг. Шургалов вместе с другими бойцами спрятался в каземат. Там встретил пулеметчика Ляхоновича. Но говорить не могли, объяснились жестами, поскольку вокруг грохотало и гудело, слова тонули в страшном гуле. Казалось, что казематы оседали под тяжестью непрерывных взрывов, и стены, исполосованные трещинами, которые возникали на глазах, росли и ширились во все стороны, вот-вот рухнут, не выдержат, рассыплются, как картонные домики. Клубы пыли и серого дыма удушливым смрадом заволокли все вокруг. Чудилось, что все зло, рожденное беспомощностью перед стойкостью защитников крепости, фашистское командование стремилось излить сотнями снарядов и тоннами бомб... Вдруг что-то особенно сильно грохнуло, все вокруг закачалось. Тяжелая бомба, пробив остатки крыши и перекрытия этажей, вонзилась в бетонный настил над соседним казематом и разворотила его, похоронив под обломками многих раненых, оружие и часть боеприпасов...

Артиллерийский обстрел и бомбежка длились почти три часа. Бомбами и снарядами перепахали остатки казарм и все вокруг. Едва перестала бить артиллерия и улетели самолеты, как пошла в атаку пехота.

Шургалов с группой бойцов, по приказу капитана, занял оборону в той части казармы, которая тянулась вдоль реки Муховец. Распределив людей, старший сержант занял вместе с пулеметчиком удобную позицию на втором этаже, вернее, на остатках второго этажа. Едва установили среди развалин станковый пулемет «максим», как сразу же пришлось включиться в бой и вести огонь по гитлеровцам.

Они шли в полный рост, нагло и уверенно, веря в то, что под развалинами, после такой ожесточенной бомбежки и артобстрела, наверняка никто не уцелел, а если кто и выжил, то потерял способность к сопротивлению. А их, подпустив поближе, встретили таким дружным и прицельным огнем, что гитлеровцы растерянно заметались. Многие остались лежать на камнях перед казармами. Атака захлебнулась.

Пять раз в тот день фашисты шли на приступ, и все пять атак были отбиты. Последнюю отражали уже в наступивших вечерних сумерках. С наступлением темноты гитлеровцы снова яростно обстреляли защитников крепости, не давая им передохнуть. Лишь к полночи утихла канонада.

Над развалинами крепости опустилась короткая летняя ночь. Но защитникам было не до отдыха. Но приказу капитана начали скрытно готовиться к прорыву. С собой брали самое необходимое. Помимо винтовок и автоматов подготовили ручные пулеметы, а бойцы запасались ножевыми штыками, чтобы в рукопашных схватках смять передовые цепи врагов. Выставили в оконных проемах и у бойниц станковые пулеметы, помогли многим раненым, способным лежа вести огонь, занять боевые позиции – они должны поддержать атаку из всех видов имевшегося оружия.